Тайваня. Пока японцам не удавалось захватить Корейский полуостров, но и только. И как долго продержатся корейцы?
Как все это произошло?
Шижун знал, что сказал бы отец: если император будет следовать правилам конфуцианской морали, в империи будет царить порядок. В противном случае последует анархия.
Посмотрите, что произошло четверть века назад, сказал бы он, когда император с позором бежал на север. Варвары разрушили Летний дворец и унизили Поднебесную.
Когда объявили первое регентство, правила соблюдались. Мальчик-император был сыном предшествующего императора. Императрица стала регентом. Все правильно. Привлечение матери мальчика, Цыси, в данных обстоятельствах имело смысл. Параллельно существовал регентский совет, возглавляемый князем Гуном.
Но когда молодой наследник умер, пришлось объявить второе регентство, и вот тут уже началась совсем другая история. Кто выбрал нового мальчика-императора? Цыси. Почему? Потому что это сын ее сестры, а его отец, князь Чунь, оказывал ей поддержку. Было ли это правильно? Нет. Правила наследования не соблюдались. Поэтому, сказал бы отец Шижуна, ничего хорошего из этого не выйдет. Но никто не смел перечить вдовствующей императрице.
Кроме одного человека. Это был героический чиновник – цензор У. Только он повел себя как истинный конфуцианец и заявил формальный протест. Его прозвали Мученик У, ведь он пожертвовал жизнью.
А я чем отличился в том же году? – с сожалением подумал Шижун. Не сумел получить должность инспектора по добыче соли, а родной сын обвинил меня во взяточничестве. Год моего унижения и позора.
Что касается Цыси, ему казалось, что за первые несколько лет она ничего не добилась, разве что перехитрила князя Гуна, единственного человека, в котором действительно нуждалась империя, низведя его с главы совета до простого советника.
Затем произошло нечто странное. Цыси внезапно заболела. Пришло известие, что она при смерти. Несколько месяцев ее никто не видел. Время от времени она отправляла сообщения в совет, но все дела вела послушная императрица. И так продолжалось около года.
Что случилось с Цыси? Похоже, никто не знал. Что она скрывала?
Жухай в том году приехал на несколько дней навестить отца, и Шижун спросил:
– А не может так статься, что она беременна и пытается спрятать свое интересное положение?
– Очень сомневаюсь, отец, – ответил Жухай. – Она уже чуток для такого старовата.
– Никаких слухов?
– Может, у нее оспа, но мы так не думаем. – Жухай улыбнулся. – Говори что хочешь, а Запретный город умеет хранить секреты.
– Возможно, она наказана богами за грехи, – кисло заметил Шижун, но больше он так ничего и не узнал.
Через год Цыси как ни в чем не бывало снова появилась на людях. Кто-то сказал, что она выглядит старше. После этого ее все чаще называли Достопочтенной Буддой. Две вдовствующие императрицы возобновили регентство. Шижун предполагал, что это продлится еще пять-шесть лет, пока нынешний император не достигнет совершеннолетия.
Так как же случилось, спрашивал он себя, что добрая императрица Цыань, никому не причинившая зла, внезапно умерла через год? Жухай написал, что у нее случился инсульт. В сорок четыре? Или же ее отравили? Если да, то кто? Могла ли Цыси прийти к выводу, что, поскольку императрица достаточно хорошо справлялась с государственными делами, пока Цыси болела, окружающие могут решить, что Цыси не так уж нужна, и решила устранить свою проблему?
Идея была не такой уж дикой. Все помнили историю единственной женщины, занявшей трон тысячу двести лет назад, которая начала свой путь так же, как Цыси. Она была наложницей императора. Когда тот умер, стала наложницей его сына. Затем она прикончила двух законных императриц, двух других наложниц и, возможно, четверых собственных детей, прежде чем стать единоличной правительницей империи.
Была ли Цыси из того же теста? Шижуну казалось, что такое вполне возможно.
Ситуация при дворе Цыси могла вызвать порицание. А события последних трех лет подтвердили его опасения.
Она распустила совет, уволила князя Гуна, лучшего своего советника, приказав ему отойти от дел. Затем она сделала отца мальчика-императора, князя Чуня, главой совета. Не говоря уже о том, что некогда почтительный князь превратился в подхалима, готового делать все, что хочет Цыси. Это также было нарушением дворцового протокола. Отец мальчика-императора не мог быть официальным советником. Наконец, когда император достиг совершеннолетия и должен был взять бразды правления в свои руки, Цыси заставила новый совет заявить, что он еще не готов. Откажется ли она когда-нибудь от власти? Шижун сомневался.
Поэтому он составил секретный план.
После воплощения плана он будет свободен. Конфуцианский долг перед семьей и страной будет выполнен. Ничто не будет отвлекать его от прочих дел и медитативной жизни.
Шижун не помнил точно, когда начал отходить от активной жизни. Это случилось уже после того, как он ушел в отставку в Цзиндэчжэне. В следующем году он был занят свадьбой Жухая. Затем с волнением ожидал рождения внука. На будущий год Баоюю исполнится десять.
Не получив должность инспектора по добыче соли, Шижун удалился в родовое поместье. Его друг господин Пэн предложил очень прибыльную должность на юге, но после унижения, которое пришлось пережить в прошлый раз, Шижун решил, что не готов проходить через такое снова. Кроме того, поместье как раз нуждалось в его полном внимании. Он решил посвятить себя тому, чтобы передать дом своих предков сыну в наилучшем виде, и довольствоваться этим.
Благодаря его усилиям поместье теперь находилось в лучшем состоянии, чем когда-либо прежде: все отремонтировано, склады полны. Таким образом, его долг перед семьей исполнен, и Шижун мог свободно посвятить себя размышлениям.
Всякий раз в хорошую погоду у него вошло в привычку еще до рассвета прогуляться через деревню и по узкой тропинке, которая вела вверх по крутому склону холма, дойти до семейного кладбища. Иногда он поднимался к расположенному выше маленькому буддийскому храму. С высоты Шижун смотрел вниз на широкую долину Хуанхэ, пока птицы заводили свои утренние трели. Часто он оставался на холме, наблюдая, как на востоке пробивается первый намек на свет и солнце поднимается над горизонтом.
Весь мир, на сколько хватало глаз, наполнялся звуками птичьего приветствия солнцу, Шижун терял ощущение собственного «я», и ему казалось, будто он растворяется в огромном пространстве утра. Иногда он возвращался туда же, чтобы полюбоваться закатом, а затем в течение часа или больше смотрел на звезды.
Со временем эти прогулки обрели для него тот же глубинный смысл, как молитва для монаха, так что он уже с трудом представлял себе жизнь без них.
У него появился новый друг – старый ученый, который жил в нескольких милях от Шижуна, на холмах над деревней Хуаюанькоу, откуда с незапамятных времен ходил паром через Желтую реку.
Господин Гу был почти на десять лет старше Шижуна. Трудно было определить его рост, поскольку он сгорбился, согнувшись почти пополам. Лицо господина
