Обуреваемый яростью, Ромул схватил железный совок и бросился на брата.
Раньше близнецы были равны в силах, и никто не имел преимущества. Теперь перенесший пытки Рем стал слабее брата, но в руках у него было более опасное оружие, и это опять уравнивало соперников. Кроме того, ярость Ромула делала его неловким. Он бешено размахивал лопатой, подставляя себя под нож, а полученные скользящие порезы повергали его в еще большее бешенство. Несколько раз и ему удалось достать Рема лопатой. Один удар оказался так силен, что даже сбил его с ног, но Рем тут же вскочил и снова принял стойку с ножом в руке. Наконец Ромул исхитрился попасть по руке и выбить нож.
Лопата взлетела над головой безоружного Рема, и все затаили дыхание, с ужасом ожидая развязки. Но вместо того чтобы ударить, Ромул издал крик, отбросил свое оружие и схватил Рема за горло. Сцепившись, братья покатились по земле.
Потиций схватился за грудь. До этого момента он и вправду боялся, как бы кто-то из братьев не убил другого, но теперь появилась надежда, что этого не случится. Голыми руками убить человека не так-то просто – глядишь, покатаются по земле, выдохнутся, успокоятся и образумятся.
Обратив ладони к небесам, он стал молиться Геркулесу о мирном исходе поединка и вдруг увидел, что Пинарий тоже стоит с раскрытыми ладонями, бормоча молитву. Он тоже обращался к Геркулесу – но с какой просьбой?
Близнецы катались по земле. Преимущество переходило от одного к другому: они обменивались неистовыми ударами, порывались душить один другого, надавливали пальцами на глаза.
В тот день была очередь Рема носить железную корону. Она плотно сидела на его голове и не сваливалась даже во время поединка, пока Ромул, внезапно потянувшись, не сорвал ее с головы брата. Рем вскрикнул и попытался отобрать корону. Каждый из близнецов ухватился за нее обеими руками. Они дергали ее туда-сюда и в результате, ничего не добившись, застыли друг перед другом на коленях, вцепившись в железный обруч с такой силой, что побелели костяшки. Кровь сочилась из пальцев, окрашивая корону в красный цвет.
Неожиданно Рем утратил хватку, выпустил корону и опрокинулся назад. Опрокинулся и Ромул, но мгновенно снова поднялся на колени и, обеими руками вознеся над упавшим навзничь братом доставшуюся ему корону, изо всех сил обрушил ее Рему на голову. Потиций, все это время продолжавший неистово шептать молитвы, услышал страшный звук ломающегося черепа – резкий хруст, подобный хрусту сломанной в зимний день промерзшей ветки. Удар по голове Рема был настолько силен, что оставил в черепе вмятину величиной с кулак.
Тяжело дыша и дрожа от напряжения, Ромул на миг задержал взгляд на лице Рема, с трудом поднялся на ноги, надел на голову окровавленную корону и, шатаясь как пьяный, обошел вокруг неподвижного тела.
– Ну, вы все, видите! – крикнул он с ужасом взиравшим на него людям, указывая на Рема. – Вот что бывает с теми, кто перепрыгивает через мои стены!
Кто-то в толпе ахнул. Некоторые заплакали. Иные, самые отпетые и кровожадные головорезы из явившихся в Рим искать убежища на Холме бродяг, одобрительно загоготали. А до слуха Потиция донеслись стоны придавленных рухнувшей стеной людей, о которых все позабыли.
Голова Потиция закружилась, перед глазами расплывались маслянистые пятна. Этот момент казался нереальным. Каким-то образом реальный мир исчез, и его место занял этот кошмар.
Неожиданно Ромул замер на месте. Плечи его опустились, взгляд, последовавший за его же рукой до окровавленного указательного пальца, упал на разбитое лицо и проломленную голову брата. Грудь начала конвульсивно вздыматься и опадать. Он откинул назад голову, упал на колени и издал такой вой, какого никто из присутствовавших никогда не слышал. Все заткнули уши, чтобы не слышать и сейчас. Потиция этот звук поверг в такой ужас, что кровь застыла в его жилах, а сердце, казалось, перестало биться.
Ромул рухнул на тело брата, сотрясаясь от рыданий.
Потиций отвернулся и увидел Пинария, который, в свою очередь, не сводил взгляда с безумствующего Ромула. Потицию снова показалось, что все это кошмар или бред, ибо не мог же Пинарий на самом деле взирать на весь этот немыслимый ужас с едва заметной улыбкой?
* * *
Рема похоронили на вершине Авентина, на том самом месте, с которого он обшаривал взглядом небо в поисках стервятников. Потиций руководил похоронными обрядами. Ромул стоял среди скорбящих. Он не плакал и ничего не говорил, панегирик произнес Потиций. Ромул вообще больше никогда не говорил о брате и после похорон не разрешал никому произносить имя Рема в своем присутствии.
Все заметили, что со смертью Рема неудачи и заминки на строительстве прекратились. Укрепления продолжали возводить, несчастных случаев больше не было, и грандиозный замысел пришел к удачному завершению.
Неужели Рем солгал Потицию, отвергнув обвинения в том, что это он чинит строительству препоны? Нет. Потиций верил, что виноват кто-то другой, и этот кто-то прекратил мешать работам после смерти Рема, чтобы убедить людей в виновности последнего. Скорее всего, это тот же самый человек, который настроил Ромула против Рема и вынудил Рема выступить против Ромула, признавшись, что результаты состязания со стервятниками были мошенничеством.
Другое дело, что никаких доказательств у Потиция не было, а без доказательств все его догадки ничего не стоили, тем более что его влияние на царя убывало.
После смерти Рема Ромул больше полагался на советы Пинария.
Именно по совету Пинария Ромул, как царь Рима, принимал на себя все больше и больше жреческих обязанностей, которые иначе должны были бы отойти к Потицию. Потиций оставался наследственным жрецом Геркулеса и пожизненным хранителем Ара Максима. Ромул время от времени прибегал к его познаниям гаруспика, однако теперь не Потиций, а сам Ромул чаще всего искал и истолковывал знамения, когда следовало узнать волю богов по вопросам, касающимся всего города. А почему бы и нет? Ведь Ромул сам был сыном бога.
Ромулу было всего восемнадцать, когда он основал город и стал царем. Тридцать шесть лет спустя он по-прежнему оставался царем Рима.
Многое было достигнуто за эти годы. Произошло немало сражений, хотя по большей части то были вылазки и набеги, имевшие целью захватить добычу и заставить людей, именовавших себя царями, признать верховенство Рима. Куда серьезнее оказалась настоящая война, которую пришлось вести с жителями города Вейи, пытавшимися заявить права на владение соляными копями в устье Тибра, а заодно и взять под свой контроль торговлю солью. Силой оружия Ромул вынудил жителей Вейи отказаться от своих притязаний, утвердил превосходство Рима как бесспорного центра соляной торговли и обеспечил ее дальнейшее процветание. Правда, жители Вейи хоть и потерпели поражение, но покорены не были: этот город продолжал враждовать и соперничать с Римом на протяжении жизней многих поколений.
Помимо алтарей, посвященных различным богам и богиням, начали возводить и настоящие храмы. Самый первый храм в Риме был построен Ромулом на вершине Холма бродяг и посвящен царю богов Юпитеру. Это было маленькое прямоугольное деревянное здание. Самая длинная его сторона составляла всего пятнадцать шагов, а фасад был весьма неказист, с неукрашенным фронтоном, опиравшимся на пару столбов, заменявших колонны. Статуй в нем не было и в помине, обходились лишь алтарем, но зато там хранились военные трофеи Ромула.
В честь Реи Сильвии, своей матери, он выстроил храм богини Весты – круглое здание с плетеными стенами и соломенной крышей. По форме оно напоминало хижину, в которой вырос Ромул, но было гораздо больше. Внутри находился очаг, священное пламя в котором поддерживали жрицы-девственницы. В честь Маворса, своего отца, он воздвиг алтарь на широкой равнине, окруженной рукавом Тибра и служившей подходящей площадкой для обучения солдат. Позднее эта территория стала именоваться полем Маворса, а затем – Марсовым полем.
Позаботившись об укреплении Палатина, Ромул в конце концов укрепил также Асилум, а затем, исполнив-таки пожелание брата, Авентин. Питавшее Спинон болотистое озеро было осушено, засыпано землей, смешанной с галькой, и превращено в долину, ставшую естественным местом встреч и собраний всех жителей Семи холмов. Со временем она получила название Форум.
Для себя Ромул выстроил царские чертоги, размерами и роскошью превосходившие дворец Амулия в Альбе, а хижину, где он вырос, было приказано сохранить в прежнем виде как памятник основателю города. То же самое относилось и к развесистой смоковнице, под которой его выкормили. Он повелел, чтобы на этом месте всегда находилось священное дерево, называемое «руминалий», или «древо сосцов».
Чтобы наградить храбрейших воинов и наиболее преданных сторонников, он основал привилегированный совет, названный сенатом. Ста его членам присваивались особые полномочия вкупе с особыми обязанностями. Потиций оказался в числе первых сенаторов, как, впрочем, и Пинарий.
