испытывал раньше, думая о Иваницком.
– А в Белграде давно? – продолжил расспросы.
– Вот только приехал. Я, знаете ли, хотел обосноваться в Польше, но не получилось.
– Да, понимаю. Народы бывшей великой империи не сильно приветливы к нам, русским людям, – сказал, и, вспомнив, что как раз идейный монархист Иваницкий, в отличии от него, Малышева, не русский. Вот ведь ирония!
Иваницкий ничего ему на это не ответил, и тут Малышев понял, что тот может быть и не знает, что дочь его жива. Захотелось сказать, страшно захотелось, еле сдержался. Не потому, что пожалел его, да и мстить уже больше не хотелось, потому спросил только:
– Квартиру нашли уже?
– Да, но скверная.
– Я на днях уезжаю, освобождается комната, плата умеренная, хозяйка – приличная женщина, остальные жильцы все сплошь интеллигентные люди. Хотите, я вас отрекомендую?
Захотелось зачем-то адрес Иваницкого знать наверняка. Тот хозяйке понравился, о цене договорились.
Кузин показал ему Зину из окна автомобиля:
– Вот ваша племянница, Александр Петрович. Узнаете?
Он упорно называл его по новому отчеству – Петрович, и Малышев никак не мог привыкнуть к этому. Зачем Цискаридзе или кто-то повыше так подшутили над ним, он не мог понять. В чем был смысл смены отчества, если в Европе никто не использовал, кроме советских или бывших русских?
С первого взгляда Малышев узнать Зину не смог, последний раз он видел ее еще ребенком. Но она оказалась на удивление похожа на свою мать, вот ничего, ни капельки не было в ней от Иваницкого.
Рассказывать такое советскому агенту он не стал, молча кивнул. Зина шла по улице, держала в руке связку книг.
– Она учиться где-то? – спросил Малышев.
– Насколько мы знаем, нет. Хозяева ее мужа не разрешили. Сами понимаете, это создаст круг общения, кто-то что-то спросит, кому-то что-то расскажет. Так что она ведет размеренную семейную жизнь, пока ее муж работает на благо мировой науки, – Кузин хмыкнул.
– Понимаю ваше волнение как родственника, – в голосе его слышалась насмешка, – но она с таким мужем не пропадет, уж будьте уверены! Он сумел весь Абвер перехитрить, такой вот наш пострел, молодой, да ранний.
Малышеву были интересны подробности, но он сдержался, зная, что ему все, что надо, расскажут, а что не его ума дело, никогда, так оно и вышло:
– Его должны были сразу в расход пустить, как только он передал бы разработки профессора Васнецова. Так что бы вы думали! Он все так обставил, что не только не ликвидировали ни его, ни супругу, вашу племянницу, но и вот, пожалуйста, живут в отличном районе, в центре, квартира богатая, прислуга, достаток, и он еще и карьеру умудряется делать!
Малышев в пол уха слушал агента и наблюдал за Зиной. Она остановилась и купила букетик цветов у торговки, стоящей на тротуаре. И в ту же минуту чуть поодаль от нее остановился высокий крепкий блондин, до того шедший на достаточном расстоянии. Малышев указал на него Кузину.
– Ну а что вы хотели?! – удивился тот, – охраняют фрау Дассен, без этого никак. Они с мужем официальные предатели, муж ее вообще заочно приговорен.
Малышев спросил у него главное:
– Так что же все-таки от меня требуется?
– Подружиться с родственниками, это первое! – начал Кузин, – обязательно стать не просто вхожим в дом, а так, чтобы племянница вам доверяла. Докладывать будете все: кто был в гостях, о чем говорили, что муж жене в постели рассказал.
Малышев поморщился:
– Даже если я смогу стать ее любимым дядюшкой, это не значит, что она со мной будет делиться всем, я же не подружка ей.
Кузин кивнул с пониманием:
– Не подружка, да, но подружек у Зинаиды Алексеевны, пардон, фрау Дассен нет, так что вам придется ею стать.
– Какая моя легенда?
– А вот с этим вы там с Цискаридзе немного поспешили. Мы хотели вас вначале пристроить к нам в торгпредство, но потом поняли, что раз она с таким мужем сбежала, возможно и сама ярая противница СССР, так что ваша работа в советских органах может оказаться плохой идеей. Но есть отличный вариант. Как на счет того, что вы такой же как они – убежали от Советов, а, как вам?
Малышев покачал головой:
– Я десять лет не был на родине, никаких нынешних реалий не знаю, мы с вами даже говорим по-разному, но я могу жить под прежней легендой, как белоэмигрант, но тогда мне нужна работа, конечно, что-то совершенно нейтральное. Кстати, в Белграде я служил инженером.
– Попробуем что-то устроить, – ответил Кузин неопределенно, – важнее то, как вы перед ней предстанете, она же вас не помнит. Вы когда ее последний раз видели? В шестнадцатом?
– В семнадцатом, – поправил его Малышев.
– Не принципиально, – отмахнулся Кузин.
– Я могу рассказать ей что знаю и про ее мать, и про отца.
– Не подойдет, – покачал головой Кузин, – вот вы верно подметили, что давно на родине не были, теперь там все про всех известно. Нужно что-то такое, о чем так просто не узнать органам ГПУ.
– Есть у них в семье один, скажем так, артефакт, и это тайна для посторонних.
Кузин оживился:
– А вот это теплее. Что за артефакт?
Малышев замялся:
– Это в двух словах не объяснишь, семейная реликвия скорее, но лежит он в старой коробке из-под монпансье, и о нем точно никто кроме членов их семьи не знает.
– Но вы же знаете?
Малышев вначале растерялся, а потом ответил:
– Так я вроде бы когда-то тоже был их семьей. Зина может об этом знать, ей мать должна была рассказать.
– Кто еще знает?
– Отец Зины, возможно, – Малышев сказал, но в глубине души почему-то стал надеяться, что Александра не посвятила своего мужа в тайну, глупо, конечно, ему, Малышеву, какое до этого дело, – еще дед Зины, Петр Петрович. И всё!
– Кстати на счет деда, – Кузин посмотрел внимательно на Малышева, – не подскажете, где он сейчас может быть?
– Он уехал в семнадцатом в Швейцарию.
– Это мы знаем, а дальше? У вас есть возможность с ним связаться?
Малышев отрицательно покачал головой. Не зачем этим чертям знать о дяде. Спросил:
– Зачем он вам нужен? Он далекий от политики человек, просто не принял новую власть, предпочел жить в Европе.
Кузин отвечать не стал.
Встречу с Зиной Малышеву организовали по всем правилам. Вначале хотели, чтобы они случайно столкнулись где-то, но Зина особо никуда не ходила, потому решили действовать проще, но и так, чтобы наверняка.
– Есть у нас один человек в Абвере, из идейных, и как
