Если они видели, что чиновник нарушает закон, идет против обычаев или морали, то могли вызвать чиновника к императору. А если сам император поступал ненадлежащим образом, цензоры могли высказать свое неудовольствие ему прямо в лицо, и их за это не наказывали.
– Удивительно! – восхитился Баоюй.
– Это конфуцианство, – сказал дедушка. – Истинный конфуцианский порядок основывается не на силе, а на нравственности. Однако в течение последнего века или около того… – Шижун видел краем глаза, как сын мотает головой, но продолжил: – Роль цензора несколько изменилась. Теперь порицают только чиновников. Императоры же не терпят критики!
– Император накажет цензора? – спросил Баоюй.
– Он будет колебаться. И вряд ли снова обратится к этому цензору за советом. Прежняя роль службы цензоров сошла на нет. – Он сделал паузу. – Но это не значит, что о ней забыли.
– Цензор У критиковал императора?
– Нынешнего императора, совсем еще юного, выбрали в соответствии с пожеланиями вдовствующей императрицы Цыси. Порядок престолонаследия при этом нарушили. Цензор У указал на нарушение вдовствующей императрице. Но Цыси отмахнулась от его возражений. И что ты думаешь? Он покончил с собой!
– Что же хорошего в этом?
– Он пристыдил ее, показав, что готов скорее покончить с собой, чем согласиться с ее неподобающими действиями. Видишь, он был настоящим конфуцианцем.
– Императрица передумала?
– Нет. Но чиновники и ученые всей империи знали, что он совершил и почему. Его имя произносят с придыханием, он пример для всех нас.
– Дедушка, как ты думаешь, он был прав?
– Когда я был молод, – начал Шижун, – отец взял с меня обещание всегда преданно служить императору. Но в этом случае он, конечно, согласился бы, что У был прав. Сам Конфуций всегда говорил правителям правду.
– Он слишком мал для таких историй, – тихо предупредил Жухай.
– Он скоро все узнает, – возразил Шижун, а потом обратился к мальчику: – Не исключено, что недалек тот день, когда нам снова потребуется цензор У.
– Я не хочу, чтобы он повторял это, – снова вмешался Жухай, – по крайней мере не в Пекине.
– Ты прав. – Шижун повернулся к внуку. – Ты не должен повторять никому мои слова. Это будет наш с тобой секрет. Понимаешь?
– Да, дедушка.
– Обещаешь?
– Да, дедушка.
– А теперь давай продолжим партию.
Они вернулись к шахматам, но уже через десять минут Шижун понял, что внук победил его.
Дождь заканчивался, Баоюй спросил, можно ли выйти на улицу, и ему разрешили.
Пришло время для последнего, очень важного разговора с сыном, и Шижун осторожно начал:
– Мой дорогой сын, как я уже говорил тебе, думаю, что не проживу дольше года. Если я прав, то придется принять определенные решения, и я хочу принять их вместе с тобой. Вопрос в следующем: после траура захочешь ли ты осесть здесь навсегда, чтобы управлять имением, или карьера заставит тебя задержаться в Пекине на долгие годы? Если последнее, то мне нужно немедленно назначить распорядителя, чтобы все прошло гладко. – Он испытующе посмотрел на Жухая. – Твоя карьера имеет первостепенное значение. Ни в коем случае не отказывайся от перспектив продвижения по службе, в этом нет необходимости.
Жухай печально покачал головой:
– Хотел бы я сказать, что моя карьера движется хоть куда-то, но увы… И не только я. Помнишь тех двоих молодых людей, которые работали со мной, когда ты тогда навестил меня в министерстве?
– Конечно.
– Они оба ушли со службы. Как и четверо самых высокопоставленных чиновников. От Цзунли ямыня осталось одно название. Колониальные державы разрывают нас.
– Но мы же сдерживаем Японию!
– Пока да. Но в долгосрочной перспективе Япония представляет огромную угрозу. По той же причине, о которой я упоминал десять лет назад. Япония модернизируется. – Он вздохнул. – К примеру, бесполезно заказывать на Западе корабли, если ни один из наших моряков не обучен управлять ими. Только один город в Китае связан с Пекином телеграфом, и это Шанхай. Я знаю, ты не одобряешь это изобретение, но я считаю абсурдным, что у нас почти нет сети железных дорог. Старые чиновники думают, что колониальные державы будут использовать железную дорогу, чтобы угнетать нас. – Он покачал головой. – Все они боятся перемен, включая Цыси.
– Цыси заботит только одно: как выжить.
– Осмелюсь сказать, что она одинока и напугана, – продолжал Жухай, – но империя просто плывет по течению, и меня больше ничего особо не удерживает в министерстве.
Шижун кивнул. Ему, конечно, было жаль сына, но это известие, по крайней мере, все упростило. Ему пришла в голову еще одна мысль.
– Твой сын, мой внук. Он кажется умным. Как думаешь, чем он займется в будущем?
– Я не знаю.
– Он мог бы успешно сдать экзамены.
– Я согласен. Кстати, ты слышал, что экзаменационная система меняется?
– Меняется? В какую сторону?
– В экзамен собираются включить какие-то современные знания. Например, по коммерции. Что-то более практичное. Ты бы не одобрил.
– Ошибаешься. Это может быть хорошей идеей, но должна остаться конфуцианская основа. Любое знание, даже основы коммерции, без моральной основы бесполезно. Хуже чем просто бесполезно. Опасно. Даже инженерам нужна философия!
– Но инженеру может и не понадобиться такое обилие древнекитайского языка.
– Классические штудии полезны для мозга. – Шижун сделал паузу. – Думаю, он будет служить императору так или иначе, пусть даже хочет строить мосты, каналы или что-то в этом роде.
– Если еще будет кому служить.
– Всю мою жизнь люди твердят, что Небесный Мандат отозван, – заметил Шижун, – но, несмотря на отвратительное поведение двора, пока ничего такого не случилось.
– Если двор выкрутится, то вообще никогда ничего не произойдет, – сказал Жухай. – Но когда все наконец развалится, некоторые сочтут, что необходима полная смена режима, хотя никто, кажется, и не знает, на что он будет похож.
– Что ж, я рад, что ничего этого не увижу.
После ужина они услышали раскат грома. Незадолго до этого стемнело. Баоюй хотел посмотреть на грозу, поэтому они с дедом вышли во двор. На западе сверкнула молния.
– Смотри, дедушка, звезды!
Баоюй был прав: гроза гораздо ближе, чем предыдущая, но еще не достигла этой части долины Хуанхэ, небо над головой оставалось чистым и полным звезд.
Шижун вышел за ворота. Оттуда, глядя на долину, можно было наблюдать за атмосферными явлениями.
Это было странное зрелище. Черная полоса тянулась прямо по небу с юга на север, как огромный занавес. И изнутри доносились громкий грохот, вспышки и рев. Буря была в десяти, может быть, в двенадцати милях, подумал он.
– Дедушка, – Баоюй встал рядом, – мы можем подняться на холм и посмотреть оттуда?
Шижун взглянул на него сверху вниз:
– Думаешь, стоит?
– О да!
– Отличная идея! – Он повернулся к подошедшему к ним Жухаю. – Мы можем взять фонари. Не то чтобы мне они были нужны, я знаю дорогу как свои пять пальцев.
– А что, если попадем под дождь? – возразил Жухай. – Мы промокнем до нитки. И будет скользко.
Шижун и его внук переглянулись.
– А нам все равно, – заявили они.
Итак, они взяли фонари и направились через деревню. Местные решили, что это, должно быть, какой-то ритуал,
