И на глазах у своих спутников, которые дружно захлопали в ладоши, он поднялся, обнял Фредегонду и крепко поцеловал ее. На этот раз она не закрывала глаза. Она видела, как он на нее смотрит, упиваясь этим поцелуем.
— Воистину королевское лакомство! — воскликнул он, наконец отстранившись от нее. — Слишком хорошо для таких мужланов, как вы!
Под добродушный смех мужчин, Хильперик снова сел и крепко сжал руку Фредегонды, занявшей прежнее место рядом с ним. Она попыталась улыбнуться, но не поднимала глаз, чтобы не видеть никого из окружающих, — она чувствовала, что краснеет. Бесстыдная откровенность их поцелуя смутила ее до глубины души, но тем не менее в этом жесте принца было что-то трогательное. В нем была гордыня, причину которой она даже до конца не понимала, — настолько ей было трудно представить, что Хильперик может гордиться ею и считать честью для себя держать ее в объятиях. Но в этом была также демонстративность, почти бесцеремонность, с которой ей примириться нелегко было. Она не сказала ни слова до тех пор, пока они снова не тронулись в путь, — лишь искоса смотрела на Хильперика, и тот, должно быть, почувствовал перемену в ее настроении. При виде его помрачневшего лица и сурового взгляда Фредегонда испытала даже некоторое утешение.
Вскоре, впрочем, помрачнели и остальные. После нескольких лье пути хорошее настроение у всех окончательно испарилось. Когда они наконец присоединились к другой группе всадников, все были одинаково хмурые.
Берульф, возглавлявший второй отряд, даже не потрудился скрыть свое присутствие от беглецов: они следовали за повозкой и охранявшим ее малочисленным эскортом на расстоянии полета стрелы, придерживая коней. Велев Фредегонде оставаться позади, Хильперик мелкой рысью подъехал к Берульфу.
— Тибер с ними? — спросил он.
— Да, вон он, в синем плаще…
— Странно, что они не пытаются убежать.
— Им не уйти далеко, и Тибер это знает. Смотри… И Берульф указал подбородком на глубокие колеи, оставленные на дороге цельными деревянными колесами тяжело нагруженной повозки.
— Хорошо, — прошептал Хильперик. — Пришло время с этим покончить.
И прежде чем его рыцарь успел что-то ответить, он пришпорил коня и помчался прямо к доместикусу королевской виллы.
Тибер был уже пожилым человеком — ему было около пятидесяти. Он различил лицо Хильперика лишь тогда, когда принц оказался в нескольких туазах от него. В тот миг, когда Хильперик ослабил поводья, он заметил в руке доместикуса дротик — буквально за мгновение до того, как тот метнул оружие. Хильперик инстинктивно вскинул щит. Острый наконечник дротика вонзился в щит с гулким стуком. Едва Тибер попытался выхватить меч, Хильперик, отбросив щит, резко направил своего коня прямо на него, отчего оба их жеребца испуганно заржали. Сжимая в правой руке меч, а в левой — скрамасакс, Хильперик налетел на противника. Потеряв равновесие и судорожно ловя ртом воздух, Тибер попытался отклониться назад, чтобы избежать удара, но было уже слишком поздно. Хильперик наискось рубанул его мечом, и этот мощный удар рассек кольчугу и кожаный гамбезон, но смертельный удар был нанесен кинжалом, который принц сжимал в левой руке. Длинный острый клинок глубоко вошел в живот доместикуса.
В это время конь Хильперика подался назад, и принц выпустил рукоять кинжала. Берульф и его люди тем временем окружили спутников Тибера и охраняемую ими повозку, держа оружие наготове.
Никто не шелохнулся. Каждый заметил длинные волосы Хильперика, привилегию носить которые имели только особы королевского дома Меровингов. Кроме того, они не могли не оценить численного превосходства нападавших. В тех случаях, когда битва заведомо не могла быть выиграна, франки не сражались. Не было никакой чести в том, чтобы умереть ни за что. Неподвижно замерев в седлах, с непроницаемым выражением на лице, они позволили себя окружить и молча смотрели на агонию своего предводителя. Ибо Тибер был все еще жив. Выронив щит, он шатался в седле, его глаза и рот были широко раскрыты, а длинное лезвие скрамасакса все еще торчало в животе, из раны на ноги потоком стекала кровь.
Фредегонда подъехала к остальным именно в этот момент. От вида ужасного зрелища у нее одновременно сдавило горло и сердце. Все эти люди, неподвижные, мрачные и молчаливые, стояли вокруг Хильперика и шатающегося в седле доместикуса, тоже пугающе безмолвного, как и все они, но корчившегося так, словно его подвергли невидимой им пытке. Ни один человек не попытался прийти к нему на помощь или хотя бы прикончить из сострадания, и вскоре доместикус рухнул на землю и перестал дышать. Молодая женщина судорожно стиснула поводья и, нагнувшись, прижалась к шее лошади, чтобы справиться с конвульсивной дрожью. Стало быть, вот каковы те самые честь и слава сражения, о которых они постоянно с гордостью рассуждали! Это из почтительности они заставили Тибера так страдать?
Глядя в этот момент на Хильперика, выпрямившегося в седле и словно одеревеневшего, на его суровое лицо, прилипшие к вспотевшему лбу волосы и окровавленные руки, она подумала, что так, наверное, и выглядели те ужасные варвары, о которых долгими вечерами рассказывали старики в деревне. В нем чувствовалась не просто жестокость — по крайней мере не только она… Видя его таким, Фредегонда понимала, что ей предстоит еще многое узнать, прежде чем понять его и его суровый народ воинов.
Хильперик, как и все, долго смотрел на тело своего поверженного врага, прежде чем отвернулся и взглянул на своих людей. Потом, не сказав ни слова, легко ударил пятками в бока своего коня и направился к ним. Враждебная, но в то же время сдержанная манера людей Тибера позволила ему долго хранить молчание. Потом он быстро окинул взглядом свой собственный отряд: несколько преданных ему людей, но в большинстве это были наемники, едва ли не разбойники с большой дороги, а также стражники, уведенные им из крепости. Мало у кого был довольный вид — в основном на лицах читались усталость и безразличие.
Хильперик вложил меч в ножны, спустился с коня, подошел к телу доместикуса и перевернул его ногой. Потом резким движением выдернул скрамасакс из тела Тибера и вытер клинок об одежду убитого. Склонившись над ним, принц заметил на его шее кожаный ремешок. Осененный внезапной догадкой, он перерезал ремешок и потянул к себе. На нем висели два тяжелых ключа. Хильперик ухмыльнулся и, сжав ключи в кулаке, приблизился к повозке, на которой стояли сундуки Хлотара. Он ограничился кивком, и два человека, сидевших в повозке, поспешно спрыгнули на землю, оставляя Хильперика наедине с сокровищами.
Принц появился перед своим маленьким войском некоторое время спустя, с сияющим видом, держа перед собой в охапке собственный плащ, словно дорожный мешок. Он подошел прямо к Берульфу, вытащил из складок плаща полную горсть золота и высыпал ему в ладонь. Потом повернулся к остальным.
— Золото! — воскликнул он. — Я обещал вам по десять серебряных денье, но теперь заплачу вам золотом! Десять, двадцать золотых су для каждого из вас! Вы сможете купить на них и лошадей, и женщин, все, что захотите!
Еще не договорив, он расстегнул фибулы, удерживающие плащ на плечах, и под восторженные восклицания франков расстелил его на земле. Груда золотых королевских solidi сияла на фоне темного плаща, как солнце.
— Берульф, раздели монеты! — велел Хильперик. — Всем поровну, включая людей Тибера!
Все быстро соскочили с коней и столпились вокруг рыцаря принца и груды золота, слишком пораженные этой неожиданной удачей, чтобы поверить в нее. В спешке некоторые из них даже наступали на мертвое тело доместикуса… Хильперик расхаживал перед ними туда-сюда, словно хищник в клетке.
— Тот, кто захочет последовать за мной и принесет мне присягу в верности, получит вдвое больше, когда мы окажемся в безопасности! — объявил он. — Богом клянусь! Принесите присягу вашему новому королю — и я сделаю вас богатыми людьми!
Он замолчал, переводя дыхание, и посмотрел со снисходительной улыбкой на толпу франков, которым Берульф и его люди отсчитывали деньги. Потом он перевел взгляд на Фредегонду. Она продолжала оставаться в седле на некотором расстоянии от них, ее лицо было наполовину скрыто капюшоном плаща. Хильперик видел только ее губы — и они улыбались ему.
— Все мое королевство за один поцелуй, — улыбнулся он, приближаясь к ней.
Фредегонда все еще дрожала, но уже только от холода. Она распахнула плащ и склонилась к Хильперику, с каким-то новым блеском в глазах.
— У вас еще нет королевства, сеньор.
— У меня есть все, что нужно, чтобы получить его. Надежные сторонники и столько золота, чтобы приобрести их в тысячу раз больше… Завтра я стану настоящим королем!
Фредегонда откинула капюшон.
— А я?
Хильперик ничего не ответил. Берульф закончил дележ и подошел к ним, держа в руках свернутый плащ принца.
