виноградные листья и высохшие грозди.
Она вернулась в хижину и тихонько притронулась к щеке Франсуа, чтобы разбудить. Смахнула у него с глаза соринку — и ахнула: глаз был мокрым. Нагнулась ниже — кровь!
Николь схватила фонарь и поднесла к его лицу — Франсуа плакал кровавыми слезами! Она подняла егоза плечи, посадила — он завалился набок. Она встряхнула его — он замычал, но не проснулся. Николь промокнула кровь подолом платья.
— Франсуа! Милый, проснись, ради бога! — шепнула она. Потом закричала: — На помощь! Кто-нибудь, помогите!
В ветвях заверещала стайка скворцов.
Она бросилась к двери — слава богу, между радами уже шли рабочие.
— Помогите!
Кто-то прибежал, размахивая палкой. Это был Ксавье, Николь потащила его к Франсуа.
— Господи! — Ксавье пощупал пульс и перекрестился. — Господи Иисусе, пресвятая Богородица! Оставайся с ним, я бету за врачом.
— Быстрее! — хрипло бросила она вслед.
Николь пыталась согреть Франсуа своим телом, сжимала его руки в ладонях, переплеталась с ним ногами. Он не шевелился. Николь молилась, плакала. Шипели и трещали угли. Скворцы чертили зигзаги в небе.
Она знала, что его душа уходит, и прижималась к нему все крепче.
— Франсуа, не надо! Останься со мной!
И тут она увидела — на полу рядом с кроватью пустой флакон крысиного яда.
— Боже мой, Франсуа!
Она взяла себя в руки. Просто совпадение. Крысиный яд во всех домах держат.
Застучали копыта, взметнулась пыль у дверей. Николь сунула флакон под кровать.
Поспешно вошел доктор, сильные руки помогли ей встать.
— Позвольте мне взглянуть на него, мадам.
Он попытался расшевелить Франсуа, послушал его сердце, пощупал пульс на одной руке, на другой. Потом повернулся к Николь и печально покачал головой:
— Примите мои соболезнования.
Она метнулась к неподвижному телу мимо доктора, но у нее подкосились ноги.
Ксавье помог ей встать и бережно подвел к огню.
— Пусть доктор делает свое дело. — Он положил руку ей на плечо и склонил голову.
Врач убрал одеяло, расстегнул жилет и рубашку Франсуа. Николь ахнула: вся кожа была в черных пятнах.
— Брюшной тиф, мадам. Классический случай.
Она уткнулась в куртку Ксавье. Ее муж не принимал яда, ей нечего было предотвращать, он не собирался ее покидать. Но какая теперь разница?
— Черные пятна, кровотечение, — продолжал врач. — Очень заразная болезнь. Бывает, в мгновение выкашивает половину военного лагеря. Быстро распространяется в тесных и людных местах. К сожалению, мадам Клико, это всегда происходит внезапно и очень быстро. Ксавье доставит вас домой, а все прочее предоставьте мне. Я вам выпишу средство, чтобы вы могли уснуть.
— Но вы же не наш обычный доктор?
Почему теперь она обращает на это внимание, когда весь ее мир рассыпался в прах?
— Доктор Моро. Ксавье меня знает, и вы можете все предоставить мне. Боюсь, ваш семейный доктор сейчас в отъезде. Теперь отправляйтесь домой и попытайтесь поспать.
Сонный порошок лишил ее сил, но заснуть Николь все равно не могла, и слезы все не кончались. Чувствуя в руке холодную ручку Клементины, она что-то бормотала о небе, о посмертном воссоединении.
— Он вернется? — спросила девочка дрожащим голосом.
— Нет, милая, он не вернется.
— А почему ты так печальна? Мне страшно, я хочу, чтобы папа пришел!
— Иди ко мне, Ментина. Обними меня.
Николь прижала дочку к сердцу, но та все не успокаивалась, и ее маленькое тельце словно одеревенело.
Сон то приходил, то уходил. И каждый раз, просыпаясь, Николь вспоминала о Франсуа, и это убивало ее снова. Когда приехали родители, они отцепили от нее пальцы Ментины, унесли девочку и уложили Николь в кровать, подоткнув одеяло туго, как крышку гроба.
Николь проснулась на заре и в рассветном полумраке увидела Франсуа. Подалась к нему, но он исчез. Тени дышали одиночеством, и посреди всего этого тревожным набатом звенел в голове один вопрос.
Дождь лупил весь день, потом хлестал по окнам всю ночь. Сонный порошок Николь выбросила в мусор — бесполезен. Никакой порошок не изменит того, что произошло. Зажженная свеча разгоняла мрак — Николь ее задула: вдруг он здесь, в темноте, и она нужна ему?
Воспоминания о бале у Моэта стали кошмаром этой ночи. Николь так увлеклась, демонстрируя перед Наполеоном свои познания в виноделии, что не заметила главного: не увидела, как страдает Франсуа.
Бог не внимал ее мольбам о сне, и ночь тянулась мучительно долго.
Наступил рассвет, вытянул наверх неохотное слабое солнце, но дождь все еще падал струйками. Прочь отсюда, из большого городского дома — в маленький солнечный домик в Бузи, где они были так счастливы! Она сможет ускользнуть незамеченной и найти ответы на все свои пылающие вопросы. Она уйдет тихо, а дом будет спать дальше.
Николь нашарила в ящике черную вуаль и бесшумно ускользнула из дома. От дождя платье примерзало к коже, сердце стучало прямо в ушах. Она пробиралась знакомыми улицами, ставшими вдруг неузнаваемыми — как было в день революции. Чужой, опасный город.
Она вышла на окраину, где ютились по канавам человеческие отбросы, и высмотрела вывеску — череп и скрещенные кости. За прилавком сидела рябая в оспинах девушка, руки у нее были покрыты шрамами.
— Бутылку крысиного яда, а то к дочери в комнату повадились.
Девушка сочувственно хмыкнула и полезла на верхнюю полку.
— Вот это должно помочь, мадам. Пара капель возле лаза и еще несколько возле их помета. — Она оторвала клочок бумаги, послюнила карандаш. — Ваш адрес, чтобы мы их потом убрали! Все за два франка сверху, работа того стоит.
— Нет нужды, мой конюх отлично справится. Меня другое волнует: дочка моя еще очень маленькая. Что будет, если она по ошибке проглотит кусочек?
— Нив коем случае не допускайте этого, мадам! Это ужасно. Я видала такое: кровь из глаз, по всему телу синяки. Мы советуем перед тем, как травить, вывести всех из комнаты, мадам.
Николь положила на прилавок монету, взяла ад и вышла. На улице ее сразу же вырвало. Она вылила на рвоту пузырек и смотрела, как все это сползает в канаву. Нашарила пакет с лавандой, подавила желчный рвотный позыв, пошла прочь, неуверенно ступая, и оказалась на площади. Торговцев сегодня не было, собор стоял на месте — день как день.
Николь никак не могла избавиться от мысли, что у Франсуа были именно те симптомы. Если бы она не оставила его ночью, могло ли все сложиться иначе?
Глава шестая
ВОСКОВЫЕ СЛЕЗЫ
Декабрь 1805 года
По республиканскому календарю: фример, год XIV
Мраморные ступени городского дома тонули в
