- Выходите все. Сергей, включи освещение.
Все озадаченно спустились на землю. В кузове зажглась тусклая лампочка, притороченная к креплению брезентового покрытия. Беглецы тревожно переглядывались. Айше бросала взгляды в темноту, окаймлявшую освещенную фарами грузовика дорогу.
- Значит так, - твердым голосом начала говорить начальница. - Всех четверых переодеть в нашу одежду. Володя и Иван Павлович, выдвиньте два сундука для образцов, положите в них по спальному мешку. Вот этот молодой человек и вот эта девушка спрячутся в ящиках. Остальные во время досмотра на шлагбауме молчат. Говорить буду я. Тебя и тебя, - Елена Александровна указала на Аню и Ифет, - я впишу в список отряда. Все. Вопросы будут?
- Вопросов нет, - ответил за всех пожилой геофизик Иван Павлович. Он и Володя сняли с больших ящиков с запирающимися тяжелыми крышками завалившие их тюки с палатками и другую поклажу, подготовили их для того, чтобы в них можно было довольно удобно лежать. К тому времени Исмат и девушки, чуть отойдя в тень машины, быстро переодевались. Исмат подошел к ящику, в котором должен был спрятаться, и заглянул в него.
- Не беспокойся, - улыбнулся ему Иван Павлович, - не задохнетесь. Вот, видишь, по бокам косые вырезы. Я иногда в таком сундуке часами сплю. Правда, ноги до конца не вытянешь, но ничего, потерпеть можно.
Когда Айше и Исмат залезали в свои сундуки и над ними захлопнулись тяжелые крышки, Ифет охнула. Все несколько нервно засмеялись. Ифет потянулась к сундуку и тревожно спросила:
- Айше, как ты там?
- Ой, как удобно! Я, пожалуй, здесь посплю.
Напряжение у окружающих спало, и раздался общий негромкий смех.
- Только не храпи, - шутливо предостерег ее шофер, и все опять засмеялись. - А ты как устроился, парень?
- Я тоже немного посплю, - раздался из сундука голос Исмата. Очередной всплеск веселья прервала начальница.
- По машинам! Всем сохранять спокойствие и хладнокровие!
Студебеккер взревел и тронулся в путь.
Минут через двадцать машина остановилась, и запертые в ящиках беглецы напряженно вслушивались в происходящий разговор.
- Какой еще такой досмотр груза, - резко говорила Елена Александровна. - Я начальник отряда Красногорской экспедиции. Наш груз засекречен. А ну, позовите своего командира!
- Я тут командир, - ответствовал капитан госбезопасности, который с утра выполнял задание по контролю едущих в обе стороны машин.
- Я такого командира здесь первый раз вижу, - парировала Елена Александровна, которая уже много раз проезжала этот пост, и которую хорошо знали здесь и милиция, и чекисты. - Свяжите меня по рации с вашим начальством.
Капитан привык к тому, чтобы с ним разговаривали подобострастно. Он был новичок в этих горах и не знал, что есть на трассе неприкасаемые, какой была как раз Красногорская экспедиция, с сорок третьего года под патронажем органов внутренних дел разыскивающая на Тян-Шане месторождения стратегически важного сырья.
- Сержант Говоров и сержант Николаев, высадите всех пассажиров! - скомандовал капитан. - Вас прошу выйти из кабины, машина будет отведена на площадку досмотра.
- Офицер, не ищите приключений на свою голову. Вот мои личные документы, вот путевой лист и документы на провоз аппаратуры. Видите гриф секретно?
Капитан посмотрел на жестко разговаривающую с ним женщину, что его несколько удивило, и протянул руку, чтобы взять из рук Елены Александровны бумаги.
- Нет! Читайте из моих рук!
Тем временем один из сержантов пытался открыть борт машины. Володя оттолкнул его:
- Убери лапы, козел!
- Я те дам козла! - сержант сорвал с плеч автомат. - Сейчас всех из машины повыкидываю!
- Ты оружием не балуй! Под трибунал захотел, мальчишка? - осадил его Иван Павлович.
Елена Александровна вышла из кабины и, увидев разгорающийся у борта машины конфликт, крикнула своим людям:
- Если допустите посторонних к грузу, то будете отвечать по суду! - и обратилась к офицеру. - Я требую, чтобы вы связались со своим начальством. За последствия конфликта вся ответственность ляжет на вас! Нарушать режим секретности можно только с разрешения союзного министерства!
Молодцу-капитану очень хотелось применить силу и наказать зарвавшихся геологов, которые, видимо, забыли, кого в этой стране все должны бояться. Но на всякий случай он пошел к рации, находившейся в его машине. Елена Александровна слышала, как он переговаривался со своим руководством:
-... Да, говорит, что какая-то Красногорская экспедиция. Да. Понял. Да, есть такая. Да. Слушаюсь!
Офицер вернулся к студебеккеру и козырнул Елене Александровне.
- Проезжайте, товарищ Войцеховская! Все в порядке! Отставить досмотр! - это он крикнул своим дотошным сержантам, которым не терпелось распотрошить этих строптивых геологов.
- Ну, что? Съел? - ехидно бросил Володя тому, который срывал с плеча автомат. - Не кашляй и остерегайся поноса!
Елена Александровна резко отвернулась от офицера и, не сказав в ответ ни слова, села в кабину, громко захлопнув дверцу.
Первые минуты после того, как машина отъехала от контрольного поста, все молчали, и только когда девушка Люба произнесла:
- Ну, если бы этот урод до меня дотронулся...- все грохнули неудержимым смехом.
Елена Александровна, видно, услышала этот смех сквозь рев мотора и велела водителю остановить машину.
- Чего веселитесь? Вытаскивайте овечек из ящиков, если они там еще не задохнулись.
Айше и Исмат лежали, затаившись, в своих ящиках и слышали все разговоры, происходившие снаружи. Когда машина отъехала, то стало ясно, что опасность миновала, но они продолжали тихо лежать в своих убежищах и готовы были, если нужно, пролежать молча еще много часов. Когда сундуки открыли и оттуда появились растерянные физиономии парня и девушки, очередной приступ веселья огласил молчащие ночные горы. Смеялась и Елена Александровна. Только она сама знала, что в случае обнаружения в ее машине беглецов не только крушение карьеры угрожало ей, но светила и тюрьма - жесткие обязательства брали на себя она и ее коллеги, когда начинали свою засекреченную работу по программе, находящейся под контролем самого Лаврентия Берии...
К полуночи машина прибыла на промежуточную базу экспедиции. Несмотря на поздний час во всех сборных домиках, а было их четыре, в окнах горел свет. Новоприбывших встретили бурной радостью. Разогрели еду, напоили чаем, предложили и кое-чего погорячее - прибывшие ни от чего не отказывались. Однако Елена Александровна попросила отпустить их поскорее на отдых, так как поутру предстояло ехать дальше, к месту работ. Кому не хватило места на полках в домиках, те расположились в кузовах стоящих здесь машин, благо, что спальных мешков было в избытке. Вскоре движок, вырабатывающий электроэнергию, остановили и на базе воцарились тишина и темнота.
Утром все обитатели базы уселись за длинным сколоченным из досок столом, дежурные разнесли миски с пшенной кашей, все пили, обжигаясь, чай из алюминиевых кружек, закусывая его твердым сахаром.
Елена Александровна отозвала в сторону Исмата и троих его спутниц:
- Хотите лето поработать у меня? Тебя, Исмат, возьму в рабочие, а ты, Айше, будешь поваром, – она поняла, что главными действующими лицами являются эти двое, но обернулась и к подругам Айше: - А вы, девочки, если хотите, тоже можете остаться.
Без раздумья Исмат и Айше приняли это предложение. У Исмата нынче были на руках привезенные ему девушками его солдатская книжка и справки о ранениях. Документы были истинные, на Исматова, а бежал со «стройки коммунизма» человек по фамилии Адилджанов. Елена Александровна, узнавшая об этом, была очень довольна, ибо при этих обстоятельствах Исмат мог практически полностью легализоваться.
Правда, Аня и Ифет напомнили подруге, что у них скоро начинается производственная практика, но Айше решила, что сейчас же напишет директору техникума просьбу о предоставлении академического отпуска по семейным обстоятельствам. На том и порешили.
Через несколько часов с базы отправлялась машина в Ташкент, которая отвезет Аню и Ифет. Группа же Елены Александровны уже загружала в свой студебеккер необходимое оборудование. Девушки со слезами обнялись с Айше и Исматом, тепло распрощались с Еленой Александровной и ее сотрудниками. И студебеккер, набирая скорость, запылил по грунтовой дороге, зигзагом поднимающейся вверх. Аня и Ифет стояли с заплаканными глазами и смотрели вослед машине, пока она не скрылась за последним видимым поворотом.
Рассказывают, что в столице социалистического государства Москве царил беспросветный гнет школьного руководства и местных отделов народного образования, в свою очередь находившихся под неусыпным контролем райкомов партии. Именно поэтому, наверное, страна так долго не могла сбросить иго коммунистических властей, что столичные школы выпускали запуганных бледных юношей и девушек, в то время как загорелая дерзкая молодежь обитала вдали от Кремля и от Старой площади, и вследствие этой удаленности ее влияние на ситуацию в стране было минимально. В провинции же даже в жестокие сталинские годы если и не процветало, то не увядало полностью свободомыслие. На уроках литературы, например, читали Чаадаева и Герцена, причем любимые учителя расставляли акценты весьма смело – это были те педагоги, которым небезразлична была судьба их страны.
