Игорь не знал, что Святослав был прав.
В те поры, когда шумели кияне на Подоле, требуя к себе нового князя, когда взбудораженные обманом - Ратшу и Тудора так и не наказали! - кинулись они на подворья ненавистных тиунов, собрался в тереме тысяцкого Улеба тайный совет. Бояре Иван Войтишич, Мирослав Андреич, Лазарь Саковский да Василь Полочанин порешили звать на княжение Изяслава Мстиславича, как лучшего среди Мономаховых внуков. Надежды на слабого, не сумевшего удержать Киев после смерти Ярополка, Вячеслава Владимирича не было. Юрий, последний сын Мономаха, был слишком далеко, да и не слишком-то боярами любим за вздорный и крутой нрав. А Изяслав, старший сын Мстислава Великого, был лучшим и сидел ближе всех, в Переяславле - вотчине, которую издавна получал наследник великого князя. К нему и были отправлены гонцы.
«Ты есть наш князь! - писалось в тайной грамоте. - Приди и владей нами!»
Упустить такого случая Изяслав не мог. В своё время упал к ногам его деда Мономаха Киев после смерти Святополка Изяславича, хотя старейшим в роду был двухродный брат Давид Святославич. Так отчего же ему не взять то, что само идёт в руки?
Как раз, чуть-чуть обогнав боярского гонца, прибыл от Игоря посол, боярин Данила Великий. Он ждал от Изяслава клятвы новому князю. Вместо учтивого ответа Изяслав повелел схватить боярина и держать в заточении, чтобы тот не успел предупредить Игоря о походе, и на другой же день выступил из Переяславля к Киеву.
- Нет, ты только подумай! - бушевал Игорь в тереме, забыв от волнения о больных ногах. - Он призвал под свои стяги Поросье! И Белгород! И Василёв! И Треполь! И Саков! Куды Лазарь смотрел, когда его тысяцкий из города увёл дружину?
- Так Лазарь-то тут, неотлучно подле тебя, - вставил Святослав.
Он сидел на лавке, а Игорь метался по горнице, прихрамывая на опухших ногах.
- Он идёт! Идёт, - повторял великий князь, как заклинание. - Клятвопреступник! Ведь брату моему крест целовал, что признает меня за великого князя!
- Брату - не тебе, - осторожно молвил Святослав.
Больные ноги дали о себе знать, и Игорь со стоном повалился на лавку.
- Я того так не оставлю! - проворчал он. - Всеволод рати собрал, чтоб на Владимирку Галицкого идти, да по сёлам не успел распустить. Я соберу да и ударю по Изяславу. Не станет он спорить с великим князем. И все узнают, чей верх!
Святослав послушно кивал. Он всей душой желал Удержать Игоря на великокняжеском столе, ибо понимал, что слабый здоровьем Игорь - даже с коня сойти Не мог на Подоле, так болели ноги! - без его помощи И совета никуда. А значит, и он будет княжить. Бывало же, когда три Ярославича были на престоле. Так Почему не быть двум Ольговичам?
По мере того, как приближался к Киеву Изяслав, принимая день ото дня всё новые полки от городов Киевщины, всё больше суеты было и в самом Киеве. Бояре вооружали отроков, князья подтягивали свои дружины.
В канун боя Иван Ростиславич сидел со своими берладниками в трапезной Иринина монастыря. Берладники жили шумно. Они привыкли дома чувствовать себя хозяевами, вот и сейчас за обедами звучали порой разудалые песни, невзирая на начавшийся Успенский пост, лилось рекой вино, носы монахов дразнил мясной дух. Покамест был жив Всеволод, монахи терпели гостей, но последние дни смотрели косо и разве что не плевались, как при встрече с нечистой силой.
- Чего, княже? Заутра бой? - подначивали Ивана дружинники.
- Бой, други. За князя встанем.
- Ты - наш князь! - Мирон, слегка захмелев, толкнул Ивана в плечо. - За тебя - все горой! За князя Ивана!
- За Ивана Ростиславича! За князя! - раздались в трапезной голоса.
- Веди нас в бой! За тебя костьми ляжем! По-своему любили Ивана берладники. За то, что мог бы жить в палатах, а сидел с ними. За то, что ел и пил за одним столом. За то, что плечом к плечу стоял против половцев, что со всеми грабил торговые караваны, что жил по берладской неписаной правде и совсем не походил на тех князей, от чьих неправд убежали их отцы и деды на Дунай. Любили его ещё и потому, что в чужой для них Киевщине без него некуда им было податься, а ворочаться в Берлад с пустыми руками охотников не было. Любили и за то, что рано или поздно, а станет он князем и приблизит к себе тех, кто прошёл с ним весь долгий трудный путь.
Мясо было подъедено, в корчагах вместо вина и пива на дне плескалась муть. Все были сыто-пьяны, когда Иван встал из-за стола.
- Пора и честь знать! - поклонился он тем, кто ещё смотрел осмысленно. - Заутра бой. Отдыхайте. Подниму до света! - и вышел на свежий прохладный воздух.
Ночевал он всё же отдельно - выделил ему игумен Спиридон келью. Перебираясь сперва по галерее возле трапезной, а потом двором, Иван всей грудью вдыхал чистый воздух. Месяц зарев ещё дышит летом, днём жара, а ночью уже предосенняя прохлада. Небо усыпано частыми звёздами, поперёк протянулась серебристо-белая полоса Небесного Шляха. Заглядевшись на неё, Иван остановился.
Неслышные шаги отвлекли его от дум. Монах был совсем близко. Иван шевельнулся, выходя из тени, и чернец отшатнулся, крестясь:
- Тьфу, нечистая сила!
По голосу Иван признал брата Ананию, первого помощника игумена Спиридона.
- Аль напужался, отец?
- За грехи вы нам посланы, иродово племя, - проворчал брат Ананий. - Батюшка игумен наш по доброте душевной вас приютил, а вы, аки псы неблагодарные, только братию смущаете! Ни постов для вас нету, ни уклад монастырский не уважаете.
- Чем же мы не уважаем? - обычно Иван не спорил с монахами, но хмель ещё гулял в голове. - Аль в Божьем храме творим непотребное? Аль бесчинствуем?
- Сами вы суть непотребны! - зашипел отец Ананий. - В пост скоромное вкушаете, вино и меды без меры пьёте, а после песни бесовские горланите. Креста на вас нету! Вот молви мне по совести - кто из вас на исповеди был? Кто хоть раз обедню всю отстоял? Живёте в монастыре, а устав монастырский как не про вас писан!
Так мы ж миряне! Это вам, монахам, пристало молиться да плоть постами изводить. Мы люди грешные…
- Вот и гореть вам в аду за ваши грехи! - воскликнул отец Ананий. - Пробудит Господь разум отца игумена - выгонит он вас взашей, беззаконники! Анафеме будете преданы за дела гнусные!
Иван, даже если и знал о грешках, которые водились за его воинами, не признавался в сём знании даже себе. И сейчас он решительно покачал головой:
- Не сердись, отец Ананий! Завтра бой. Как знать - может, не судьба нам будет в твой монастырь воротиться. Тогда и успокоимся - мы в земле, а ты в келье своей.
- Перед смертным боем, - чуть смягчился монах, - надобно исповедаться да причаститься. А вы?…
- Так последний раз живём! Чего ж жизни не порадоваться?
Не став продолжать спор - известно ведь, что спорить с грешником - самого себя вводить в искушение, - отец Ананий ушёл. Иван остался под звёздным небом. Ему не спалось. Он думал о завтрашнем дне.
Наутро мысли исчезли. Даже вставая со своей дружиной рядом с княжескими полками, Иван ни о чём не думал. Голова была пуста. Фырканье коней, перестук их копыт, хлопанье на ветру стягов, людской гомон, позвякивание оружия - всё сливалось в неясный гул.
Совсем близко было Надово озеро. Чуть в стороне, на холмах, издавна чтимых как Олегова могила, встали кияне. Там была большая часть городских бояр. Их дружины защищали Жидовские ворота.
Полки Изяслава - русские впереди, плотной стеной, конница чёрных клобуков [12] с Поросья рассыпалась, словно два широких крыла, охватывая озеро и поле боя с двух сторон, - стали обходить Надово озеро.
Игорю опять недужилось. С утра парило, было душно. Вдалеке клубились тучи, намечая грозу, и с приближением её уже не помогали ни отвары целебных трав, ни растирания, ни заговоры. Как нахохлившийся ворон, сидел Игорь в седле под своим стягом, а Святослав, вытягивая шею, говорил:
- Ну и глуп Изяслав! Сейчас он встанет у берега озера, тут Улеб с киянами ударит ему в бок, а мы спереди. Сомнём, окунем в холодную водичку - враз остынет! Да коли отрезать от клобуков - вовсе наш верх будет!
- Клятвопреступник, - проворчал Игорь и перекрестился. - Господь на нашей стороне!
Третьим под княжескими стягами был юный Святослав Всеволодич, сыновец двух братьев. Бездетный Игорь взял осиротевших сыновей Всеволода под своё крыло и повёл отрока в битву, чтобы тот с малых лет привыкал к войне. Юнец тревожно водил взглядом по сторонам, стараясь не показать, как ему страшно.
- Мы, правда, одолеем? - тихо вопрошал он.
- Не гомозись! За нас Господь! - утешал Святослав Ольжич.
