Любопытно, что такое же представление о Москве отразил и австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн середины XVI в.: «...в следующем 6745 году... он дошел до самой Москвы и после непродолжительной осады взял, наконец, царствующий град, сдавшийся [ему]» [Герберштейн 1988, с. 165]. Это показывает, что он писал о нашествии Бату, используя не русские летописи, а западные источники, причем сравнительно недавнего происхождения — когда Москва уже стала столицей Русского государства. Весьма любопытно также сообщение о взятии монголами Москвы курляндца Якова Рейтенфельса, побывавшего в России в 1671-1673 гг.: «В 1235 году был взят город Москва, где по убиении тамошнего князя Георгия вскоре был выбран Александр. Этих двух князей, как я заметил, впервые стали называть в историях князьями как города Москвы, так и Московского княжества. Владимира же в плену у могора, т. е. великого хана, видели доминиканские монахи, посланные от римского папы Иннокентия IV» [Рейтенфельс 1997, с. 271]. Таким образом, и факты, и имена исторических деятелей, и хронология событий в изложении Рейтенфельса (который и начало похода Бату датирует не 1236, а 1228 г.) находятся в противоречии со сведениями всех других известных нам источников, согласно которым Владимир погиб в 1238г.
Однако чем же привлекла внимание Бату Москва, этот небольшой городок — ведь прежде наследник Джучи руководил взятием только столиц? Вероятнее всего, дело в том, что Москва являлась одним из форпостов Владимирского княжества, и Бату именно ее избрал в качестве объекта «демонстрации силы», которую тоже всегда проводил сам— как это было в случае с Онузой в Рязанской земле. Следующим этапом кампании против Владимиро-Суздальской Руси стали осада и взятие Владимира. Восточные Хронисты и большинство русских летописцев не сообщают о том, что этими действиями руководил Бату. Однако в Ипатьевской летописи есть сообщение, что «Батыеви же ртоящу у града» [ПСРЛ 1908, с. 779]. Несомненно, предводитель похода просто не мог доверить взятие главного города Северо-Восточной Руси кому-то другому — ведь все другие столицы во время похода на Запад захватывал он сам! Великий князь Юрий покинул столицу еще до прихода монголов, чтобы собрать на севере войска для продолжения войны. Обороной города руководили его сыновья Всеволод и Мстислав. После нескольких дней осады, сопровождаемой непрерывным обстрелом из осадных орудий и стрел, нервы сыновей великого князя не выдержали. Старший, Всеволод, увидев «яко крепче брань ратных, убояся, бе бо и сам младъ, самъ из града изыде с маломъ дружины, и несы с собою дары многий: надеяшебося отъ него животъ прийтии». Непонятно, на что надеялся тот самый Всеволод, руководивший сражением с монголами у Коломны, которое послужило поводом для войны Бату с Владимирской Русью. Скорее всего, его действия были продиктованы исключительно отчаянием и малодушием: вспомним, что и из-под Коломны он также бежал, оставив гибнущие войска. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Бату «не пощади уности его, веле предъ собою зарезати и градъ всь избье» 1СРЛ 1908, с. 779]. Юрию Всеволодовичу впоследствии принесли весть, что его сыновья погибли «вне града», из этого следует, что и Мстислав, не желая погибнуть в осажденном городе, пытался бежать из него и был убит во время бегства [Воинские повести 1985, с. 75; см. также: Каргалов 1967, с. 94].
Далекий преемник Бату — золотоордынский хан Токтамыш в 1382 г. захватил Москву хитростью: когда из города вышла делегация для переговоров, войска Токтамыша ворвались через открытые ворота и захватили город. Полагаю, Бату использовал аналогичный прием: воспользовавшись выходом из Владимира княжича Всеволода, он направил к отрытым воротам свою конницу, которая и ворвалась внутрь. Косвенное подтверждение этому мы находим в сообщении иностранного современника событий — Фомы Сплитского: «Сначала они окружили и осадили один очень большой город христиан по имени Суздаль и после долгой осады не столько силой, сколько коварством взяли его и разрушили» [Фома Сплитский 1997, с. 104]. Думаю, под Суздалем венгерский историк подразумевает Владимир — столицу Северной Руси, поскольку Суздаль, являвшийся личным уделом великого князя Юрия Всеволодовича, был небольшим городом и к тому же был захвачен без боя еще во время осады Владимира.
Летописцы сообщают, что после взятия Владимира Бату разделил свои силы: «Часть татар пошла к Ростову, а другая часть к Ярославлю, а иные пошли на Волгу на Городец, и пленили они все земли по Волге до самого Галича Мерь-ского; а другие татары пошли на Переяславль, и взяли его, а оттуда пленили все окрестные земли и многие города вплоть до Торжка. И нет ни одного места, и мало таких деревень и сел, где бы не воевали они на Суздальской земле. Взяли они, в один месяц февраль, четырнадцать городов, не считая слобод и погостов, к концу сорок пятого года» [Воинские повести 1985, с. 75]. Некоторые исследователи весьма критически относятся к этому сообщению Лаврентьевской летописи: например, Д. Феннел полагает, что «летописцы Владимира и Новгорода просто перечислили основные города Суздальской земли без всякого представления о том, на какие из этих городов татары напали, какие разграбили, а какие обошли стороной» [Феннел 1989, с. 120]. Вообще, число 14, похоже, имело какой-то символический смысл, причем не только у русских, но и у их восточных соседей: Например, в татарском эпосе «Идегей» присутствует рассказ про русского
С бородою обросшим ртом,
Князя, что ворвался в наш дом
И четырнадцать городов
Истребил огнем и мечом...
/Идегей 1990, с. 163/
Тем не менее факт осады и взятия ряда русских городов монголами Бату не подлежит сомнению: например, Рашид ад-Дин сообщает, что «город Переяславль, коренную область Везислава, они взяли сообща в пять дней» [Рашид а-Дин 1960, с. 39].
В начале марта 1238 г. монголам удалось обнаружить лагерь Юрия Всеволодовича на реке Сить и уничтожить самого великого князя. Согласно Лаврентьевской летописи, «встретились оба войска, и была битва жестокой, и побежали наши перед иноплеменниками. И тут убит был князь Юрий...» [Воинские повести 1985, с. 75]. Рашид ад-Дин не сообщает ни о какой битве: «эмир этой области Ванке Юрку бежал и ушел в лес; его также поймали и убили» [Рашид ад-Дин 1960, с. 39]. Венгерский хронист Фома Сплитский также сообщает, что «короля по имени Георгий они предали смерти вместе с огромным множеством его народа» [Фома Сплитский 1997, с. 104].
Сам Бату в погоне за великим князем не участвовал: он в это время вторгся в пределы Новгородской земли и осадил ее форпост — Торжок, осада которого длилась с 22 февраля по 5 марта [Каргалов 1967, с. 106]. Русские летописцы или восточные историки не сообщают, что именно Бату командовал осадой этого города. Но, во-первых, это был пограничный город очередного княжества, а во-вторых, в Тверской летописи сообщается о взятии «Татарами» Торжка, а затем (после вставок о мученически погибших благочестивых князьях Юрии Владимирском и Васильке Ростовском) следует фраза: «Батый оттуда пошел к Козельску» [Воинские повести 1985, с. 92], что, на мой взгляд, дает достаточные основания предполагать его участие в осаде и взятии Торжка. В «Юань ши» имеется запись: «Войска осадили город Тулисыгэ. Город не сдавался. Доложили об этом Бату, и он направил Субутая руководить боем. Субутай прибыл, отобрав предварительно из армии Хабичи пятьдесят целинькоэ. В первом же сражении Субутай пленил его [Елебань'я], затем осадил город Тулисыгэ и через три дня взял его, захватил русских подданных и возвратился» [Кычанов 1999, с. 165-166]. Поскольку китайские хронисты отнесли эти события к «году под циклическими знаками синь-чоу», т. е. 1241 г., Е. И. Кычанов предположил, что речь идет о сражении под Турском в Малой Польше [Кычанов 1999, с. 166]. Однако гораздо больше оснований усомниться в достоверности даты и отождествить «Тулисыгэ» с Торжком [ср.: Храпачевский 2004, с. 539].
В иностранных источниках и южнорусской Ипатьевской летописи отсутствует сообщение о походе Бату на Новгород весной 1238 г. — одной из самых загадочных страниц его северорусской кампании. Согласно Новгородской первой летописи, монголы прошли до Игнач-креста, уничтожая все на своем пути, но внезапно повернули назад, не дойдя ста верст до Новгорода. Летописец был уверен, что «Новъ же град заступи богъ и свята и великая сборная и апостольская церквь святыя Софъя и святыи преподобнии святители Кирилл и Афанасеи и святыхъ правоверныхъ архиепископовъ молитва и благоверныхъ князей и преподобных черноризиць иерейскаго събора» [ПСРЛ 2000а, с. 289]. Полагаю, что сообщение о чудесном спасении Новгорода следует отнести к разряду политических и церковных мифов, на что наводят два соображения. Во-первых, Игнач-крест до сих пор четко не идентифицирован исследователями; во-вторых «сто верст» также заставляют предположить, что вышеприведенное сообщение имеет легендарно-символическое значение: в самом деле, кто это отсчитал ровно сто верст от Новгорода, чтобы Бату мог повернуть назад?!.
