неоднократно и побуждал его на всякого рода преступления.
Одной из причин, почему все так получалось, крылось в том, что Иррад был любовником Саломеи, племянницы и по совместительству, дочери Ирода. Это уж слишком много влияло на ситуацию вокруг самого деспота.
Кроме того, между Каиафой и тетрархом была одна маленькая черная тайна. Дело в том, что первосвященник имел близкую связь с Олимпиадой, внучкой Ирода Великого, дочерью Кирпы. Обо всем этом, ну как бы случайно, узнал Иррад. И теперь эта тайна связывала двоих правителей: мирского и религиозного воедино. А вместе с тем и держала их обоих у власти. И вот, чтобы вся эта история вдруг нигде не выплыва, надо чтобы Каиафа поднапрягся и сделал все от себя возможное, чтобы устранить «проблему».
— Нет, ну это уже слишком! — взревел первосвященник — Они хотят моими руками решать все свои проблемы! Ты только посмотри, что они мне предлагают сделать!
Служитель культа был красный от злости. Его негодованию не было предела. Ему ведь и без того хватает всего. Надо еще и отвечать за все, что делается в городе, так, как Пилат, этот солдатик в мантии, только и ждет на чем бы подловить его.
С одной стороны у него этот проклятый прокуратор, с его римскими законами и прочей чертовщиной, с другой стороны — народ, который ничего не понимая, бежит за разными лжеучителями, тем самим, провоцируя римлян на открытое вторжение. Мало ему было проблем с самим Иисусом, так теперь еще и все эти слухи.
Но все это было только вершиной айсберга. Надо было узнать, кто стоит за всем этим. Да, храм не однократно ставал убежищем для разного рода преступников, преследуемых римскими властями. Но все они преследовали совсем иную цель, нежели настоящую независимость.
Но времена меняются. И между ними начались разногласия. И вот часть все тех, радикалов присоединилась к Иисусу с Назарета. И как ни странно, они начали поддерживать его идеи мира и любви. Даже тот самый Варавва, стал против храма и его идеологии.
Варавва бросил все, чем занимался много лет. В ту пятницу, он многое понял. Ведь именно тогда, он с еще несколькими мужчинами должен был поднять в городе мятеж. А если еще и повезет, то напасть на кортеж прокуратора. Но им совсем не повезло. Задание провалилось. А их самих тогда все бросили. И не будь тогда какого-то особого случая, на кресте бы в тот день висел он, а не Иисус. Варавва все это усек. Он отлично понял, кем на самом деле являлись его покровители, и какая цена его жизни для них. 50
**********
А в это же время, вдалеке от шумного Иерусалима, на берегу моря, в Кесарии, в своем дворце наслаждался утренним, свежим воздухом Пилат. Тот самый Пилат, который еще недавно уступил иудейским первосвященникам Иисуса. Теперь его досаждало. Его авторитет утрачено, его эгоизм задето. Это плевок всему Риму — римлянин пошел на уступки варварам. Такого он себе не мог простить. Он думал, как бы это отомстить Каиафе за это. Но ничего не мог придумать.
Но вот узнав, что Иисус воскрес, Пилат был этим доволен. И не потому, что желал все вернуть назад или изменить. Совсем нет. А только потому, что мог хоть этим вколоть Анне вместе с Каиафой и открыто обвинить их в чем угодно. Хотя бы в том, что они не умеют вести дела в провинции.
«Жрецы, которые убили своего бога — ухмыльнулся Пилат — Ну вот, сейчас посмотрим, что они на это скажут. И если это, правда, и Иисус действительно живой, то он и есть истинный бог. А первосвященник только жалкий слизняк, которого я легко уничтожу. Впрочем, даже если это все только слухи, все равно это дает мне право поиздеваться с них вдоволь».
Пилат ненавидел их всех, и жрецов и их культы. И даже весь этот народ. Их всегда что-то не устраивало. Эта провинция была сама небезопасна во всей империи. Скоро он поймет, что эта встреча была для него судьбоносна. Но это потом. А сейчас, он все еще прокуратор этой всеми забытой провинции.
Его покой нарушил Тавритий, который пришел, судя по всему, с не очень-то хорошими новостями. Этот Тавритий был также как и Пилат конником. Но он еще бил хорошим другом Пилата. Вместе они прошли не одну кампанию. И вот теперь волей судьбы тянули бремя администрирования здесь.
— Ну и что теперь? — обратился к нему Пилат — Я знаю. Что если ты приходишь так рано, значить, где-то что-то случилось.
— Пока нет. Но ты угадал. Доходят слухи о воскрешении распятого нами мужчины из Назарета.
— И что? — ухмыльнулся прокуратор — И ты в это веришь?
— Нет, но думаю, что в этом что-то есть.
— Да — начал иронизировать Пилат — Конечно есть. А как же. Вот смотри, Тавритий, ты помнишь, чтобы кто-то из умерших смог возвратится назад? И я нет!
— Ты меня не так понял. Слухи о воскрешении могут быть призывом к бунту. Это может быть началом большой войны. Понимаешь о чем я!? Вот почему я так боюсь этого слова — «воскрешение»!
— Ну и пусть. Главное надо придумать, чтобы во всем этом обвинить Каиафу и его сторонников!
— Понимаю. Но это будет нелегко.
**********
Каждый из них воспринимал Иисуса по-своему. Каждый видел его со своей стороны. Кто-то искал в нем корысти, кто-то хотел политических интриг, кто-то боялся утратить свое кресло. И лишь не многие во что-то верили. Верили во что-то новое. То, что изменяло все доселе бывшее. То, что изменяло полностью всю, до сего времени принятую, систему мышления. Что- то такое, что горело в нутрии его самого. То, чем было наполнено его сердце. И каждый из них, говорил то чем он, на самом деле жил. Ту правду, которую считал для себя единственной правильной и неоспоримой. Но все они ошибались.
Кого-то погубила жадность. Кому-то амбиции не дали возможности иначе оценить происходящее. Кто-то заплутался в собственных больных воображениях или идеалах. Но никто из них не видел в стоящем перед ними Иисусе из Назарета Сина Божья. Для них он так и остался тем мужчиной,
