флангом, я возьму на себя центр, а вы, лорд Ангуский, — левое крыло.
— Ура сэру Сэмкину Эйлварду! — раздался грубый голос одного из лучников, и все приветствовали взрывом смеха своего нового командира.
— Клянусь эфесом, вот уж не думал, что придется мне командовать флангом на поле брани! — воскликнул старый лучник. — Сомкните ряды, друзья, ибо, клянусь моими десятью пальцами, сегодня мы должны отличиться!
— Подойди сюда, Аллейн, — сказал сэр Найджел, отступая к тому краю утеса, который служил тылом их позиции. — И вы идите сюда, Норбери, — обратился он к оруженосцу покойного сэра Оливера.
Оба поспешили к нему, и все трое устремили взор на каменистый овраг, лежавший у их ног на глубине ста пятидесяти футов.
— Надо известить принца о том, как обстоят дела, — начал рыцарь. — Еще одну атаку мы отобьем, однако неприятель многочислен, а нас мало, так что настанет час, когда нам уже не удастся выстроить боевую линию на этом холме. И все же, если бы нам обещали подкрепление, мы бы до его прихода удерживали эту высоту. Вы видите тех коней, что бродят внизу между скал?
— Я вижу, достойный лорд!
— А тропу, которая вьется по холму на том конце долины?
— Вижу.
— Если бы вы сели на этих коней и поскакали бы по той дорожке — хоть она неровная и крутая, — вы, пожалуй, перевалили бы в долину на той стороне. А потом помчались бы к принцу и сообщили ему о нашем положении.
— А как же нам добраться до тех коней, достойный лорд? — спросил Норбери.
— В обход нельзя, они сразу же на вас нападут и убьют. Подумайте, хватит ли у вас мужества спуститься по этому утесу?
— Необходима веревка.
— Веревка есть, только она длиною в сто футов, а дальше придется вам довериться Богу и силе своих рук. Ты готов попытаться, Аллейн?
— От всей души, дорогой лорд, но как же оставить вас в таком бедственном положении?
— Нет, ты сослужишь мне более важную службу, если пробьешься. А вы, Норбери?
Молчаливый оруженосец, не сказав ни слова, взял веревку и, проверив ее крепость, привязал один конец к выступу скалы. Затем он снял с себя нагрудник, набедренники и наколенники; Аллейн последовал его примеру.
— Если принц уже ушел вперед, расскажите о нашем положении Чандосу, или Калверли, или Ноллесу! — крикнул сэр Найджел. — И да хранит вас Бог, ибо вы отважные, достойные люди!
Перед такой задачей дрогнуло бы самое мужественное сердце. Сверху казалось, что тонкая веревка, свисавшая вдоль отвесной бурой скалы, кончается чуть ниже ее середины. Дальше тянулся шероховатый, блестевший влажными пятнами утес, кое-где торчали зеленые пучки травы, но не видно было ни одного выступа или расщелины, чтобы поставить ногу. Далеко внизу щетинились зубчатые камни, черные и грозные. Норбери изо всех сил три раза дернул веревку, потом ухватился за нее и медленно спустился до ее конца, а сотня людей напряженно следила за каждым его движением. Дважды он тянулся ногой к опоре, и оба раза ему не удавалось дотянуться до желанного места, а когда он сделал третью попытку поставить ногу на выступ, словно оса, прожужжал камень, который метнули из пращи, и ударил его сбоку по голове. Пальцы, державшие веревку, разжались, ноги соскользнули, и через секунду на каменистом дне ущелья лежал разбитый, обезображенный труп Норбери.
— Если меня постигнет та же участь, — сказал Аллейн, отведя сэра Найджела в сторону, — прошу вас, дорогой лорд, передайте леди Мод мое смиренное почтение и скажите, что я всегда был ей верным слугой и ее недостойным рыцарем.
Сэр Найджел молча положил своему оруженосцу руки на плечи и со слезами на глазах поцеловал его. Аллейн ринулся к веревке и быстро соскользнул по ней до самого ее конца. Когда он стоял наверху, ему казалось, будто веревка и откос почти соприкасаются, теперь же, раскачиваясь на глубине сто футов, он обнаружил, что с трудом может дотянуться ногой до поверхности этой отвесной стены и она ровная, как стекло, на ней нет опоры даже для мышонка. Однако взгляд его остановился на длинной зубчатой трещине, которая начиналась футах в трех от его ног и вкось прорезала скалу, — до нее-то и надо было добраться, если он хотел сохранить свою бренную жизнь и спасти сто семьдесят товарищей. Но спускаться до этой узкой щели по гладкому влажному утесу было бы безумной затеей. Он повис на качавшейся веревке, размышляя, и тут мимо его уха просвистел еще один из этих проклятых камней и ударился об утес, отбив от него осколок. Аллейн поднялся на несколько футов выше, подбирая за собой веревку, уперся коленом и локтем в стену, снял с себя пояс и прикрепил этот прочный кожаный ремень к концу веревки. Он снова спустился вниз, насколько позволяла ее длина, и стал раскачиваться, пока не дотянулся до расщелины, тогда он выпустил веревку и прильнул к скале. И опять в него полетел камень — на этот раз угодив ему в бок. Аллейну показалось, будто он услышал, как сломалась палка, его грудь пронзила острая, колющая боль. Однако теперь было не время обращать внимание на боль и страдания. От него зависит участь его командира и ста семидесяти товарищей, которых надо вырвать из когтей смерти. И Аллейн двинулся вниз. Цепляясь за острые края расселины, он то повисал на руках всей тяжестью тела, то, обнаружив какой-нибудь крохотный выступ или пучок травы, опирался на него ногой. Неужели конца не будет этим пятидесяти футам? Он не осмеливался посмотреть вниз, только медленно полз лицом к стене утеса, не разжимая пальцев, шаря ногами в поисках зацепки. Каждый каменистый карниз, каждая трещинка, каждое пятно на поверхности утеса навсегда запечатлелись в памяти Аллейна. Наконец он нащупал площадку и отважился взглянуть вниз. Слава богу! Он добрался до самого верхнего из роковых камней, на которые упал его товарищ. Быстро перескакивая со скалы на скалу, он достиг земли и уже протянул было руку, чтобы схватить лошадь за повод, но внезапно новый камень ударил его по голове, и он упал без чувств.
Удар причинил Аллейну большое зло, однако большим злом он обернулся для
