Человек понимающе кивнул головой.
— Зовут меня Хуш, и я вот уже двадцать пять лет топчу ногами не землю, а палубы кораблей, многих кораблей. Я водил по морям финикийские и египетские суда и, как видишь, живой сижу перед тобой, царь Израиля. Значит, переменчивая морская удача была пока на моей стороне. Половину команды составляют люди проверенные, испытанные всеми трудностями и превратностями многолетних совместных плаваний. Остальные — израильтяне, которых мы обучили уже здесь. И хоть в море они еще не ходили, я доволен их выучкой и надеюсь, что они не подведут.
— Я думаю, что не только удача, но, наверное, и искусство морехода тоже пока не изменяло тебе?
— Без этого никакая удача не спасает от гибели.
— Нравятся тебе мои корабли? Как считаешь, они смогут выдержать долгое плавание?
Хуш улыбнулся.
— Если бы корабли были плохи, я бы не сидел сейчас здесь, перед тобой. Разве разумный человек осмелится пойти в долгое плавание, не опробовав их надежность и мореходные качества?
— Так ты уже выходил на них в море? — оживился Соломон.
— На каждом, и не раз. Мы испытывали их несколько месяцев. Придраться не к чему. Датой действительно великий мастер, да и материалы на постройку кораблей пошли самые лучшие.
Соломон удовлетворенно закивал головой.
— Да, мне они тоже понравились, хоть я и ничего не понимаю в корабельном устройстве. А почему ты не спрашиваешь, куда предстоит тебе плыть?
— Ты сам скажешь, когда придет время, — пожал плечами Хуш. — Мое дело испытать корабли и подобрать команду, которой я смогу доверить свою жизнь в пути. Я многое о тебе слышал, царь Израиля. Ты обласкан вниманием богов, и все, что ты начинаешь, приносит успех. Так говорят многие люди. Значит, и плавание мое будет благополучным и интересным.
— Слышал ли ты что-то о стране Офир? — понизив голос, спросил Соломон.
— Сказочная страна, где золото лежит прямо на земле, но еще никому не удавалось его с этой земли поднять, — в тон царю, почти шепотом произнес Хуш. — Знаю о ней, и был там…
— Золото лежит прямо на земле, но никому не удалось его с этой земли поднять… — эхом повторил Соломон. — Это означает, что его там нет? А я слышал от верных людей о сказочных богатствах этой таинственной страны.
— Почему нет золота, я так не говорил. Страна эта действительно богата, люди ее носят на себе множество искусных золотых украшений — запястий, цепей, серег, щедро осыпанных драгоценными каменьями. Они легко и без сожаления расстаются с ними — меняют, продают и даже дарят. Да и такого большого количества золотых лавок и мастерских, как в их городах, мне не доводилось видеть ни в одной стране, где я побывал.
Золота там много, и люди местные охотно расскажут тебе обо всем. Но как только речь заходит о том, откуда они это золото берут, лица их становятся, словно высеченными из камня — суровыми, неприветливыми, подозрительными.
— Так, может быть, загадочное золото страны Офир не более, чем сказки, а золотые украшения ее жителей просто куплены у торговцев из других стран? На твоей родине тоже немало искусных мастеров золотых дел, может быть, финикийские или египетские торговцы везут изделия из золота в Офир?
Хуш отрицательно покачал головой.
— Много ли ты знаешь финикийцев, способных легко расстаться с золотом? Скорее с жизнью! Нет, золота в этой стране, как песка в море. И это становится ясным при первом же посещении домов местных жителей. Там можно не найти черствой лепешки, колченогой скамейки, но золотых украшений и даже посуды — во множестве. Есть золото в Офире, есть! Только гае его добывают, не скажет никто, да и, наверное, не знает никто, кроме избранных, давших обет молчания.
Соломон надолго задумался.
— Очень интересно мне то, что ты рассказал, — произнес он. — Действительно, загадочна эта страна. А я люблю загадки, люблю и разгадываю их… Кроме команды, набранной тобой, поплывут еще и воины мои, их тоже можно использовать в пути на всех корабельных работах, и еще один человек — египтянин. Он знает тайное и видит многое, что под землей скрыто. Этот человек стоит дороже всего золота, которое ты когда-либо видел в жизни своей. Береги его, как сына своего берег бы!
— Когда корабль в море, жизнь всех людей на корабле — как одна жизнь, и судьба всех — как одна судьба. Но я обещаю присматривать за ним в пути.
— Этого достаточно. Ты во время плавания отвечаешь за все и руководишь всем. А когда вы благополучно достигнете берегов, египтянин знает, как поступать дальше. Слушайся его во всем и исполняй все приказы его беспрекословно!
* * *
Вечером того же дня в Ецион-Гавер прибыла группа воинов из сорока человек. По взмыленным коням, запряженным в колесницы, серым от пыли лицам людей можно было безошибочно определить, что они очень торопились в пути. Солдаты спешились и стали приводить в порядок себя и лошадей, и только два человека немедленно поспешили к царю. Один из них, воинский начальник, щеголевато одетый молодой человек, подойдя к шатру, остановился у его полога; другой же — худощавый мужчина неопределенного возраста, с начисто выбритыми лицом и головой, лишь на мгновение задержавшись, чтобы поправить на себе белоснежный хитон, решительно вошел в шатер.
Соломон с нетерпением ждал этого человека. Как только тот появился на пороге, царь поспешил ему навстречу и, взяв за руку, увлек вглубь помещения, подальше от случайных глаз и ушей.
— Приветствую тебя, великий царь Израиля! — произнес египтянин.
— И я тебя приветствую, великий мудрец! — ответил Соломон.
— Не называй меня великим мудрецом, это выглядит насмешкой в устах царя, слава о мудрости которого облетела весь мир. Я лишь только скромный обладатель ничтожной крупицы знаний, накопленных жрецами Египта и Халдеи.
— Хорошо, пусть будет так. Действительно, кто из смертных смеет называть себя мудрецом под небом, освященным всемогуществом Сущего!
— Истинно так! — согласился египтянин.
— Прибыл ли ты в Израиль тайно, или это не укрылось от глаз других жрецов Египта?
— О том, что я здесь, неизвестно никому, кроме твоего слуги Аменхотепа, который и пригласил меня к тебе.
Соломон с нескрываемым интересом разглядывал египтянина, пытаясь определить, сколько тому лет. Худощавое, если не сказать истощенное, тело жреца от шеи до пят было укрыто просторным, молочно-белым хитоном, скрепленным на правом плече золотой заколкой, выполненной в виде солнца и покрытой непонятными знаками. На удлиненном, с острыми чертами лице глубоко запрятанные под лишенными волос надбровными дугами блестели недюжинным умом прозрачно-голубые глаза.
— Ты очень внимательно рассматриваешь меня, — улыбнулся египтянин, — что-то в моей внешности вызывает у тебя удивление?
Соломон отвел взгляд.
— Глаза человека — отражение его души. Тебе предстоит выполнить очень важное задание, от которого во многом зависит не только мое будущее, но и будущее моей страны. Этим и только этим вызван мой интерес к тебе.
— И что увидел великий царь Израиля в моих глазах? Ходят слухи, что от тебя невозможно скрыть даже мысли!
Соломон усмехнулся.
— Если бы так, если бы так… — и уже серьезно добавил:
— Только всемогущий Бог читает в душах людей, как с листа папируса. Только он один. Мы же, смертные, пытаемся только угадать, что кроется за словами и взглядом человеческим. Но все усилия наши — суета и томление духа… Аменхотеп сказал мне, что ты умеешь видеть тайное и определять, что скрыто в недрах земных? Как тебе это удается или это такие же слухи, как и ясновидение мое?
Жрец улыбнулся.
— И то, и другое, — после некоторого раздумья ответил он. — Не умею я видеть сквозь землю, и скрытое от всех прочих неведомо и мне. Но и слухи о возможностях моих не лишены оснований. Любое событие или действие не бывает случайным — всегда что-то его вызывает и ему предшествует. Ты сейчас строишь Храм. И, как говорят, ваш Бог благословил тебя и даже повелел это сделать. Храмы многим богам строят и в Египте. И знаешь, что общего в наших храмах и Храме твоем? Как бы мы ни молились нашим богам, чуда не произойдет, и они за нас храмы эти не построят. Кроме воли на то богов, нужны еще знания, руки и воля человеческие. Ты — избранник Божий и строишь неведомую доселе страну, и это угодно Богу. Но чтобы получить золото необходимое для строительства, ты пригласил меня, не имеющего никакого отношения ни к стране твоей, ни к Богу твоему. И если я золото добуду, это для черни и людей непосвященных будет казаться чудом и умением видеть тайное и скрытое…
— А на самом деле? — перебил Соломон.
— А на самом деле это знания, накопленные за многие сотни лет жрецами египетскими, умение эти знания применить, разглядеть знаки и приметы, незаметные для глаз простых людей. Я много думал о том, почему горы рождают медь и золото, пустыня черную кровь, способную гореть, а озера белую соль; почему именно они и только в определенных местах? Я в течение многих лет наблюдал золотые и медные копи, шахты, где на большой глубине стены расцвечены драгоценными каменьями, словно ночное небо яркими звездами, и труд этот был вознагражден: я знаю теперь по особым знакам и приметам, где скрыто от глаз людских золото, а где драгоценные камни или горящая черная кровь земли.
