Поскольку выбор новых воинов племени зависит от воли Бога Солнца, мальчики, чтобы решить, чья очередь идти на охоту, тянули жребий: из узкогорлого кувшина надо было выудить черный камешек, единственный среди белых. Каждый раз после очередной охоты из кувшина вынимали один камешек, так что там всегда оставалось столько камешков, сколько было мальчиков, которым еще предстояло убить волка, при этом неизменно один черный, а остальные белые.
Охота начиналась затемно, на следующий день после жеребьевки. Собак брать не полагалось, но зато выходили всем братством, единым охотничьим отрядом. Вместе выслеживали волка и гнали его к заливу, но убить его должен был тот, кто вытянул черный камешек. Эта охота была поединком между охотником и волком, судьбой сведенными вместе, и отныне в мире не было места для двоих.
Медленно тянулось время охоты, но число белых камешков в узкогорлом кувшине постепенно уменьшалось. Как-то раз, прежде чем отложить один из камешков, его смазали красной охрой в память Голта, который промахнулся и теперь уже никогда не будет дурачиться и смешить всех. Для него, как и для Царя, сложили погребальный костер, но костер этот был невысокий, так как Голт был всего лишь мальчик, так и не убивший волка.
Вортрикс вытянул черный камешек и убил волка, за ним Луга, и Туэн, и толстяк Мэлган. Дрэму явно не везло — он вытаскивал одни белые камешки и вынужден был, набравшись терпения, ждать. Весна рано пришла в тот год. В горах перекликались кроншнепы, и на лесных опушках белой пеной вскипал цветущий терновник, когда они с Юрианом вытянули два последних камешка из кувшина. И снова Дрэму достался белый. После того как Юриан убил волка, переменилась погода — поднялась настоящая буря, и зарядил дождь на много дней: ливень хлестал по крыше Школы Юношей, а потом задули весенние ветры. В такую погоду только и можно было, что сидеть у очага. Если иногда кто-то и выскакивал испробовать копье, то тут же, оглушенный ветром и вымокший чуть не до нитки, влетал обратно и шел сушиться к огню. И снова наступило томительное ожидание — уходили дни, а надежды на охоту не было никакой. Дрэм извелся и от этого почти не мог есть. Он исхудал и стал похож на тощего волка: жилы были натянуты как тетива, и даже Вортрикс не пытался с ним заговаривать.
Но как-то под вечер ветер вдруг стих и предзакатное солнце опустилось в желтую туманную влагу за Холмом Собраний. Дождь тоже ушел, покинув мокрую, исхлестанную ветром землю.
— Два дня, погоди еще два дня, дай просохнуть звериным следам и тогда по ним можно будет идти, — сказал старый Кайлан.
Дрэм сидел у очага и начищал копье для Волчьей Охоты. Услышав слова наставника, он поднял голову.
— Ты говоришь два дня, но через два дня снова начнется буря. Осталось всего несколько дней, когда еще можно охотиться. Дай согласие, старейшина этого дома, и я завтра же пойду.
Кайлан, казалось, размышлял, хмуро вглядываясь желтыми, как у волка, глазами в лицо сидящего перед ним мальчика Наконец он кивнул лохматой головой:
— Ну, что ж, быть по-твоему. Это ведь твой след, след твоего волка. Пусть он тебя и ведет.
Охотничий отряд подняли затемно, чтобы подготовиться к походу до того, как начнет светать. Как всегда, в такой день проснулся весь Дом Юношей, и на Дрэма, когда он стоял обнаженный перед очагом в окружении своей братии, из темных углов смотрели любопытные глаза. Стянув ремешком волосы на затылке, чтобы они не лезли на глаза, он повернулся к Вортриксу, который, как и в тот раз, перед собачьей битвой у Царского Костра, опоясал его ремнем из мягкой, пропахшей потом конской кожи, а затем, пропустив ремень через ногу, укрепил его пониже локтя:
— Не слишком туго?
Дрэм подергал рукой и присел.
— Нет, в самый раз.
Глаза их встретились в дымном свете свисающего с потолка светильника: ясные голубые глаза Вортрикса и глаза Дрэма, сейчас совсем золотые от нахлынувших воспоминаний. Возле них были все их товарищи, все, кроме одного, и Дрэм, поглядев на них, вдруг увидел в огне очага лицо с лягушачьим ртом, маленькую бесплотную тень и почувствовал, как мурашки забегали у него по спине. Точно такая же дрожь прошла по его телу, когда он стоял перед погребальным костром Голта. Отправляясь на Волчью Охоту, каждый из них знал, что может не вернуться, но только сейчас, в это мгновение, он понял, как никогда ясно, что из-за руки шансов вернуться у него меньше, чем у других… Завтра, быть может, они сложат погребальный костер и для него… Но он отмахнулся от этих мыслей. Он представил себе, как он возвращается на закате со следами волчьей крови на груди и на лбу, а через плечо у него перекинута шкура.
Протянув руку, он достал со стойки за потолочной балкой широкое копье, предназначенное специально для Волчьей Охоты, и направился к двери. Вслед за ним остальные подхватили свои копья и легкие плетеные щиты, а Вортрикс вынул из глиняной плошки дымящийся факел.
Кайлан ждал у входа. Свирепый старый Кайлан, никогда не расстающийся со своей плеткой, становился непривычно мягким в такие минуты. Положив руку на плечо Дрэма, он сказал:
— Покажи волчьему племени, что не зря я тебя учил. Доброй охоты, сынок! Начинало светать, и островерхие дерновые крыши уже прорезались в
фосфоресцирующем бледно-зеленом небе, когда Дрэм и его спутники, пройдя через двор, подошли к Дому Вождя. При свете факела, который нес Вортрикс, Дрэму его тень, шагающая перед ним, казалась черным гигантским пауком Мудир вышел им навстречу и ждал их у порога. На голове у него была шапочка из перьев беркута, а на груди висел янтарный Солнечный Крест, сразу же вобравший в себя теплоту факельного света.
— Кого ты привел сюда, к священному порогу Дома Вождя? — спросил Мудир, когда они остановились перед ним.
И на этот ритуальный вопрос Вортрикс-факелоносец ответил согласно ритуалу;
— Новое Копье, для того чтобы ты пометил его знаком Волчьей Охоты, святой жрец.
— Пусть он встанет на колени.
Дрэм опустился на колени на священную землю, где священными были пороги всех домов, а порог Дамнорикса самым святым из святых. Старый жрец нарисовал углем и охрой три тонких линии Волчьего Узора у него на лбу. Затем он коснулся янтарным Солнечным Крестом, висящим у него на шее, груди и лба Дрэма, чуть повыше волчьих знаков. Рука, державшая Солнечный Крест, несмотря на свою силу, была такой хрупкой и прозрачной, что, казалось, через нее просвечивает свет от факела.
— Иди и убей волка, который дожидается тебя, сын мой. Да осветит Солнце своим светом этот день.
Дрэм поднялся с колен, осененный Знаком Волка и уже отдалившийся от мира людей.
— Как ты решил действовать? — спросил его Вортрикс, когда позади осталась спящая деревня.
— Тропа под горой, пожалуй, самое верное место, думаю, там мы найдем след.
Дрэм шел впереди, на небольшом расстоянии от своих спутников. Когда они спускались с горы по ячменным полям, он неожиданно задрал голову и потянул носом свежий утренний воздух. Нюх у него был почти собачий, и он легко по запаху мог различить бегущую воду, меловые обнажения или северную часть ствола у дерева. Утро пахло свежестью и прохладой, и, как только стихали порывы теплого ветра, наступала тишина, в которой чуткий нос Дрэма пока не улавливал волчьего духа. Он все время ощущал знаки, нарисованные на лбу, словно уголь и красная глина давила ему на кожу. Свет разгорался, когда они. наконец вышли на дорогу под крутым северным откосом Меловой. После прошедших дождей древняя тропа еще не успела просохнуть, ноги скользили и вязли в мокрой земле. И повсюду сверкали огромные лужи, где в неярких красках утренней зари отражались сплетенные ветки орешника и прутьев ивы. Но для наметанного глаза — мальчишек, с копьями в руках пробивающихся через густой кустарник, эта древняя тропа хранила следы и заметы всего, что здесь произошло со вчерашнего вечера, с тех пор как прекратился дождь.
Обшарив дорогу неторопливым, оценивающим взглядом, Дрэм двинулся по ней, с привычной легкостью указывая приметы: вот здесь, слева направо, пробежал еж, а там недолго шло по тропе стадо оленей, и у самой реки в кусты нырнули четыре взрослых оленя и с ними три годовика. Чуть подальше лисица проскочила через дорогу испить воды на закате, ее следы пересекались со следами охотника, который прошел этой дорогой немного позже, неся добычу на левом плече. Дрэм ясно видел, где тот остановился, чтобы поменять плечо — он оставил улику: кровавое пятно на ноздреватой земле. Когда охотник возобновил путь, по его изменившимся следам можно было легко догадаться, что он переложил ношу на правое плечо. И тут же сразу за этим местом, на клочке мелкого желтого песка, отчетливо проступали отпечатки звериных лап, похожих на следы большой собаки.
Дрэм и Вортрикс заметили их одновременно.
— Вот он, твой волк, — сказал тихо Вортрикс.
Дрэм кивнул. Опустившись на одно колено, он низко наклонился, чтобы получше разглядеть следы. Света все еще было мало, хотя он непрерывно прибывал. Следы были свежие — волк, должно быть, прошел здесь перед самым рассветом и, судя по глубине отпечатков, бежал он легкой ленивой рысцой. Скорее всего, он успел поживиться добычей и, сытый, возвращался к себе в логово.
