У Янины глаза разбежались при виде такого великого воинства! Куда ни глянь, всюду длинными рядами тянутся шатры, многие тысячи шатров. Огромные табуны лошадей пасутся на окрестных лугах, за рекой Коломенкой.
Янина вздумала было пройтись по военному лагерю, поискать Ропшу, но очень скоро убедилась, что дело это безнадежное. Тысячи и тысячи ратников, молодых и седоусых, мелькали перед взором Янины, занятые кто чисткой оружия, кто приготовлением какого-то варева в котле над костром, кто починкой одежды, кто веселым разговором, благо поговорить здесь было с кем!
Маленький отряд боярина Огневита влился в коломенский полк, над которым начальствовал Микула Вельяминов, двоюродный брат Великого князя.
Боярин Огневит, выказывая свое расположение к Янине, выделил ей место для ночлега в своем шатре. Янина понимала, что в обычной воинской палатке, где разместили ее брата, места для нее не найдется. Поэтому она без колебаний воспользовалась походным гостеприимством Огневита, приняв его благородный поступок за чистую монету и не подозревая об его тайных умыслах.
Огневит в победу над Мамаем не верил, но держал свое мнение при себе, видя, каким воодушевлением объяты воеводы и простые ратники, сошедшиеся на обширном Девичьем Поле по зову великого московского князя.
Глава четвертая Боярин Василий Тупик
Передовые русские дозоры стояли глубоко в степи близ верховьев Дона. Весь дозорный отряд состоял из семидесяти всадников, каждый из которых имел запасного коня для большей быстроты передвижения. Во главе этого отряда стоял боярин Василий Тупик.
Отряд нес дозор, разбившись на мелкие группы по три-четыре всадника и ведя наблюдение за всеми путями возможного подхода ордынских полчищ к русскому порубежью со стороны Оки.
Июль был на исходе. Дни стояли жаркие и безветренные.
Верным признаком того, что в Орде явно готовят поход на Русь, было полное отсутствие купеческих караванов на донском шляхе. Обычно в эту пору года со стороны Волги и Хазарского моря караваны идут на Русь один за другим, а ныне будто вымерло все вокруг. От русских пределов тоже в это лето никто из купцов не спешит сухим путем на юг. В воздухе явственно пахло войной, поэтому торговля замерла.
Но один караван все же отправился с Руси на юг знакомым донским шляхом. Это было посольство московского князя с дарами к Мамаю. Во главе посольства стоял боярин Захарий Тютчев.
Пересекая реку Тихую Сосну, московские послы встретились с главой русского дозорного отряда Василием Тупиком. Здесь, в тенистом лесном урочище, конники Тупика разбили свой походный стан.
— Князь Дмитрий Иванович отправил меня в ставку Мамая, дабы пыль пустить в очи эмирам Мамаевым и ему самому, — молвил Тупику Захарий Тютчев. — Велено мне низко кланяться Мамаю, говорить ему угодливые речи, дарами его тешить, мир у него выпрашивать. Пущай Мамай и советники его тешат себя мыслями, что князь московский робеет перед ними. Главная же цель моя — время потянуть сколь получится да высмотреть, велико ли воинство Мамаево.
Беседа Захария Тютчева с боярином Тупиком происходила в шатре, где кроме них находился еще Ропша, являвшийся боярским стремянным. Тупик дорожил Ропшей, так как тот хорошо знал все татарские диалекты, на которых разговаривают в Золотой Орде. Лучше Ропши никто в отряде Тупика по-татарски изъясняться не мог.
— Велел мне Дмитрий Иванович передать поручение и тебе, боярин, — продолжил Захарий Тютчев, обращаясь к Тупику. — Молодцам твоим надлежит сблизиться с головным татарским туменом и захватить пленника познатнее. Князьям нашим нужно знать наверняка, каким путем намерен двигаться Мамай к Оке и где он собирается соединиться с войском Ягайлы. Сам понимаешь, боярин, от этого зависит очень многое.
— Сделаю, Захарий, — кивнул лобастой головой Тупик. — Где стоит головной татарский тумен, нам уже ведомо.
— На рожон не лезь, боярин, — сказал Захарий. — Ты отныне — глаза и уши всей русской рати.
— Много ли полков собрали? — оживился Тупик. — Где они стоят?
— Основная наша рать стоит под Коломной, там ныне около сорока тыщ ратников собралось, — ответил Захарий, попивая из чаши яблочную сыту. — Также полки стоят под Москвой. Близ Вереи расположилось войско Владимира Андреевича. На соединение с ним идут братья Ольгердовичи из Пскова и Переяславля-Залесского. Еще должны подойти полки из Брянска, Стародуба, Оболенска и Городца Мещерского… Великую силищу собирает Дмитрий Иванович!
— Стало быть, скоро схлестнутся русские полки с татарскими лоб в лоб! — радостно воскликнул Василий Тупик. — Жаль, отец мой не дожил до сей благословенной поры!
Захарий Тютчев и его люди недолго пробыли в укромном становище боярина Тупика, спеша в путь.
Василий Тупик отрядил на вылазку за татарским пленником своих самых опытных воинов. Тремя группами, по десять всадников в каждой, эти дозорные ушли в степную даль, едва пошел на убыль полуденный зной.
Вечером, придя из дозора, Ропша долго не мог уснуть, то и дело вставал с постели, пил воду из походной фляги, рылся в своей переметной суме. Наконец, эта возня рассердила Василия Тупика.
— Ну, чего тебе не спится! — раздался его сонный голос в темноте шатра. — Не устал ты, что ли? Утром ведь подниму тебя чуть свет!
— В голове у меня не укладывается, боярин, — с неким внутренним волнением произнес Ропша. — Дмитрий Иванович вознамерился остановить орду татарскую в открытом поле. Неужто он в силах на равных тягаться с Мамаем?
— Ты же слышал, что Захарий Тютчев говорил о множестве полков русских, — промолвил Василий Тупик, подавляя зевок. — Коль князья наши все стоят за одно, то рать их единую ни один ворог не одолеет! Ложись спать.
Ропша улегся на свою лежанку из сухой травы, закинув руки за голову. Сон по-прежнему не шел к нему, поэтому он вновь спросил:
— А ежели Ягайло раньше Мамая к Оке выйдет, что тогда?
Василий Тупик не ответил ему, его сморил крепкий сон.
Боярину Василию Тупику было двадцать восемь лет. Он был на год моложе Великого московского князя, с которым вместе вырос и возмужал. Иван Красный, отец князя Дмитрия, до своего вокняжения в Москве держал свой стол княжеский в Звенигороде, откуда родом была вся родня Василия Тупика по мужской линии. Когда Дмитрий Иванович стал Великим князем, то среди его приближенных оказался и дружок по отроческим играм Васька Тупик.
В ожидании возвращения воинов, ушедших на поимку пленника, прошло четыре дня.
Удальцы вернулись не с пустыми руками, привезли ордынского военачальника, который, как выяснилось, командовал тысячей всадников в головном татарском тумене.
Ропша как глянул на пленника, так и обомлел от изумления. Перед ним стоял со связанными за спиной руками его бывший мучитель Туган-бей.
— Что, хозяин, довелось-таки нам опять свидеться! — насмешливо обратился Ропша к имовитому татарину. Он говорил по-татарски. — Извини, сбежал я от тебя и даже не попрощался. А ты, поди, искал меня по всему Сараю?! Поди, лупил плетью своих нукеров, кои прозевали мой побег? Помню, и меня ты плетью хлестал за малейшую провинность. У меня теперь вся спина в шрамах.
Туган-бей заулыбался виновато, опасливо озираясь на стоящих вокруг него русичей в кожаных рубахах и легких кольчугах.
— Да что ты, Ропша! Что ты! — проговорил он. — Я об этом уже и забыл! Я зла на тебя никогда не держал.
— Ты забыл, а я не забыл, — угрожающе произнес Ропша, доставая плеть из-за голенища сапога.
С пленника сорвали кафтан и нижнюю рубаху, привязав его к тонкой сосне руками вперед.
Василий Тупик задавал Туган-бею вопросы. Если тот упрямился и не желал отвечать, Ропша изо всей силы хлестал его плетью по обнаженной спине. Туган-бей мужественно терпел боль, но, когда Ропша стал сыпать соль на его кровоточащие рубцы, знатный ордынец не выдержал пытки и рассказал все, что знал о намерениях Мамая.
— Промойте ему раны и перевяжите покрепче, — Василий Тупик кивнул на пленника своим воинам. — Надо будет доставить этого гуся пред очи Великого князя. Доставить непременно живым! Этот басурманин многое может поведать.
Затем Василий Тупик подозвал к себе Ропшу.
— Ты долго спину гнул на этого плюгавого ордынца, но сегодня расквитался с ним за его жестокость, — с усмешкой заметил боярин, многозначительно выгнув густую бровь. — Так и Дмитрий Иванович желает расквитаться с Мамаем за все беды, причиненные Ордой земле Русской. Не вечно же Руси под татарским игом стонать!
Глава пятая В стане Мамая
В первые дни своего пребывания в военном татарском стане Настасья удивлялась не количеству увиденных ею воинов, а множеству повозок, больших и маленьких, в которых ехали сотни слуг и женщин, на плечи которых и ложилась главная обязанность по разбивке лагеря во время кратких и долгих привалов в степи. Этот пестрый город на колесах разрастался по мере вливания в Мамаеву орду все новых отрядов, которые шли и шли со стороны Сарая, от Дона и от Северского Донца.
