На поляну, где погибли послы, Волх не пошел. Он и так прекрасно представлял картину, от которой переворачивался желудок и темнело в глазах. Волх не раз видел мертвых, но к виду смерти невозможно привыкнуть, она меняет маски — одна страшнее другой.
Просто уйдя подальше от города, Волх сел на мшистую кочку спиной к сосне и закрыл лицо руками. Так плохо, так страшно и одиноко ему еще не было никогда.
— Отец! — жалобно прошептал он. Ответа, как обычно, не было.
Поговорить с волками… Все — даже самые близкие, даже Бельд, — свыклись с необычным даром князя. Теперь, когда первое изумление прошло, они принимали как должное его умение говорить со зверями и птицами. Никто не знал, сколько раз Волх проклинал свой дар. Подарки богов — тяжкая ноша…
Как объяснить, что как только между тобой и зверем устанавливается мысленная связь, ты проваливаешься во тьму звериного сознания. Твои чувства обостряются во сто раз — почти непереносимо для человеческого тела. Сердце бьется со скоростью мышиного, образы мелькают в глазах, нос задыхается от запахов. Но ты не зверь, ты не умеешь всем этим пользоваться. Просто на это время ты перестаешь быть человеком. Страшно… Но еще страшнее — и в то же время так соблазнительно — потерять дорогу назад, остаться в этой тьме навсегда.
Волки уже были здесь. Волх видел серые тени, мелькнувшие за деревьями. Но первыми заговорить они не могли — таковы правила. Не отнимая рук от лица, Волх позвал вожака.
Плечистый, серый с рыжими подпалинами самец бесшумно вышел из-за деревьев. Вид у него был как у нашкодившей собаки.
— Ты звал меня, сын скотьего бога? — волк старательно изобразил удивление. Это очень разозлило Волха. Захотелось схватить вожака за шкирку, вытащить на злополучную поляну и тыкать носом в человечьи останки: кто это сделал? Кто это сделал?
— Кто это сделал? — спросил Волх. Вот только спроси — что? Под его тяжелым взглядом волк опустил голову так, что шерсть встала дыбом на холке. Но он был неглупым зверем и не стал испытывать терпение Волха.
— Прости, сын скотьего бога! — проскулил вожак. — Ты приказал охранять людей, но мы… Понимаешь, его воля оказалась сильнее… Сильнее твоей.
— Не болтай ерунды! — заорал Волх, прекрасно понимая, что звери ерунды не болтают. — Чья, к лешему, воля? Я спрашиваю: это вы убили послов?!
— Нет, нет! — волк даже попятился, поджимая хвост. — Но мы не могли им помешать… Огромным черным волкам — я никогда таких не видел в наших лесах. У них были страшные глаза — совсем не звериные, скорее, человечьи. Их вожак только посмотрел на мою стаю, как все поджали хвосты и кинулись врассыпную. Поверь, я ничего не мог сделать! Я и сам…
— Врешь!
— Да не могу я тебе врать! — с отчаянием сказал волк. И рассудительно добавил: — Если б мог, то сказал, что мы благополучно довели людей до большой реки и понятия не имеем, что случилось с ними потом.
Волх яростно стряхнул с колена большого муравья.
— Тебя здесь только не хватало.
Муравей что-то пискнул в ответ, но слов Волх не разобрал. Он понимал: волки действительно не могут ему солгать. Вот только как он вернется в город с историей про огромных черных волков? Ему уж точно никто не поверит…
Волк вдруг заискивающе улыбнулся.
— А ты знаешь, сын скотьего бога, что за тобой от самого города шел человек? Он и сейчас здесь…
— Не заговаривай мне зубы! — прервал его Волх. А сам вздрогнул. Но тут же догадался: наверно, это Бельд. Никак не может выйти из роли опекуна.
— Выходи! — крикнул Волх.
Мохнатые лапы ельника закачались, но фигура, показавшаяся среди них, была женской.
В сиюмгновенном ослеплении Волху показалось, что это Ильмерь. И тут же как пелена упала с глаз: Сайми. Девушка робко застыла на краю поляны. Она не боялась ощерившегося волка. Она боялась, что Волх ее прогонит.
Но у Волха не было на это сил. Пусть хоть кто-то сейчас побудет рядом — хотя бы эта влюбленная и навязчивая девица…
Ободренная молчаливым разрешением, Сайми бочком проскользнула мимо взволнованно дышащего волка. Зверю было не по себе рядом с людьми. Волх это видел, но не спешил его отпускать.
— Ну что? Ты узнал что-нибудь? Чем я могу помочь?
Сайми смотрела на него с собачьей преданностью, от которой делалось неловко. Волх рассказал ей, что узнал от вожака.
— Ты думаешь, в городе мне поверят? — хмуро спросил он. Сайми смущенно опустила голову и шмыгнула носом.
— Ну, и что мне теперь делать? — воскликнул Волх. Дрожь в собственном голосе приводила его в ярость. — Самому удавиться или дождаться, пока Кулема с Соколиком меня убьют?
Сайми страдальчески сдвинула брови. А подумав, твердо сказала:
— Пойдем на поляну, князь. Может, увидим чего. Надо доказать, что послов убили не твои волки.
На поляну?! Волха прошибло холодом. Но Сайми с суровым лицом ждала — и он поднялся, с силой оторвав прилипшую к смоле рубаху.
— Пойдем, пойдем!
Сайми решительно двинулась туда, куда даже смотреть было страшно. Волх велел вожаку следовать за ними.
Ровное гудение мух висело над поляной, словно плач по убитым. У Сайми побелело лицо, Волх оперся плечом на осину, и даже волк, прижав уши, сел у его ног.
Первой опомнилась девушка.
— Здесь обязательно должны оставаться следы, — заявила она преувеличенно бодрым голосом. Волх смотрел, как она, подобрав подол, бродит среди останков, но заставить себя присоединиться к ней не мог.
— Куда ушли черные волки? — спросил он вожака.
— Они не ушли, они исчезли! — сказал тот. И вдруг тоскливо завыл.
— Я нашла! — звонко воскликнула Сайми. — Князь, иди сюда.
— Хорошая мысль, — проворчал Волх. Преодолев тошноту, он подошел к Сайми и уставился на землю. Ничего, кроме бурой от крови травы он не видел.
— Да вот же!
Действительно… Ну и глазастая эта Сайми! Это чудская кровь ей подсказывает, как читать лес. Вот и пять лет назад она первой заметила следы Тумантаевых охотников…
— Волчьи следы… Их здесь полно, — задумчиво говорила Сайми. — А вот — человеческие. Человек, хромая, уходил с этой поляны.
— Мичура, наверно, — хрипло сказал Волх.
— Но вот это — смотри! Осторожнее, ты сейчас все затопчешь! Видишь? Волчьи следы ведут к опушке леса, а потом превращаются в человеческие. Оборотень! Понимаешь? Это оборотни, не обычные волки, уж точно не твои!
Услышав про оборотней, Волх не удивился. Словене верили в оборотней — как и все народы, чья жизнь тесно переплеталась с жизнью звериного мира. Только стало немного не по себе — как будто услышал о товарищах по несчастью. Но волновало Волха другое: поверят ли новгородцы этому сомнительному следу? И еще: если вожак сказал правду, то что за злая сила вмешалась в его дела? И какими будут ее следующие действия?
Пока шли до города, Сайми без умолку убеждала Волха, что все образуется.
— Утро вечера мудренее. К утру Кулема сам поймет, что был не прав, возводя на тебя напраслину. Они скоро пойдут собирать для послов погребальный костер, и я пойду с ними, покажу Кулеме следы. Тут-то все и прояснится.
Говоря все это, Сайми чувствовала странную раздвоенность. Неужели это она запросто идет рядом с Волхом по лесной тропе? Как долго она этого ждала… Ей вдруг показалось, что ноги ее не касаются земли, а душа парит где-то выше сосновых крон…
Волх молчал. Только у самой городской стены, уставившись в землю, спросил:
— А что будет, если мне не поверят?
Сайми тут же стало стыдно своей радости. Сердце ей скрутили тяжкие предчувствия. Ясное дело, если Кулему и других убедить не удастся, ничего хорошего Волха не ждет. И может, самым правильным было бы прямо сейчас, не возвращаясь в город, исчезнуть в лесу. Поселиться вдвоем, вырыть землянку, как испокон веков делали предки Сайми. Он будет ходить на охоту, она — костяной иглой шить одежду из шкур…
— Даже не бери в голову, — покраснев, решительно заявила Сайми. — Следы — это доказательство. Кулема не дурак, он поверит своим глазам. Но в любом случае, у тебя есть друзья, которые не дадут тебя в обиду.
Город встретил князя напряженным молчанием. Все либо мрачно на него косились, либо шарахались, как от прокаженного. Такая же тишина стояла в хоромах. Ялгава забилась к себе, на женскую половину, и только зыркала оттуда испуганными глазами, прижимая к себе дочку. Волх понимал: если завтра новгородцев не удастся убедить в своей непричастности к убийству послов, то расправа не минует и его жену с ребенком. Но их судьбы мало его волновали.
Ильмерь тоже сидела у себя. Она жгла лучину, склоняясь над каким-то шитьем. Волх с бьющимся сердцем проскользнул мимо. Он боялся взглянуть Ильмери в глаза и увидеть там торжество.
— Хорошо, доживем до утра, — ободряюще сказал ему Бельд при встрече. Волх видел: сакс о чем-то договаривался с Клянчей. Но это все пустое. Если дело дойдет до расправы, то горстка верных людей его не спасет. И все-таки надо дожить до утра.
