— Мне нужно поговорить с вами, ваше высочество.
Принцесса подняла на него ленивый взгляд, заметила, что обыкновенно тусклые глаза мужа сверкают какими-то необычными огоньками, что на его впалых, всегда бледных щеках проступили пятна румянца (что было явным признаком поднявшегося в нем раздражения), и, совершенно не понимая, чего он волнуется, ответила самым беспечным тоном:
— Говорите, мой друг, я вас слушаю.
Принц опять бросил взгляд на Юлиану, досадливо пожал плечами и резким тоном сказал:
— Я бы хотел, чтоб наш разговор обошелся без свидетелей; мне они совсем не нужны.
Анна Леопольдовна невольно насторожилась и даже приподнялась с кушетки.
— Вам помешала Юлиана? — удивленно протянула она. — Вы знаете, что у меня от нее нет секретов.
— У вас нет, но они есть у меня. Девица фон Менгден может быть поверенною ваших тайн, но я еще не делал ее своим личным секретарем, поэтому я был бы очень вам признателен, — проговорил он, обращаясь уже прямо к Юлиане, — если бы вы оставили меня с женою одного.
Юлиана торопливо поднялась с места и так же торопливо скрылась за дверью.
Принц Антон заговорил не сразу. Он прошелся раза три из угла в угол комнаты, нервно потирая руки, затем остановился перед женой и, глядя на нее в упор все тем же острым взором, спросил:
— Знаете ли вы, ваше высочество, о чем я хочу с вами разговаривать?
Анна Леопольдовна пожала плечами.
— Я решительно не могу догадаться и только убеждена, что дело не настолько важно, чтобы обижать мою бедную Юлиану.
— Ах, оставьте это! — резко воскликнул принц. — Какое мне дело до того, обижена или не обижена девица фон Менгден?.. Вы странно понимаете, ваше высочество, свои супружеские обязанности: вас трогает то, что обижена ваша подруга, и совершенно не трогает, что оскорблен я, как ваш супруг.
— Вы оскорблены, чем? — произнесла она с таким неподдельным изумлением, что принц Антон невольно передернул плечами А продолжал:
— Известно ли вам, о чем говорят в городе?
Анна Леопольдовна рассмеялась.
— Мало ли о чем могут говорить? Вы знаете, что я веду совсем затворническую жизнь и что до меня почти не доходят городские слухи и толки.
— Но эти толки так громки, что их отзвук проникает и в стены дворца. Сплетни идут о вас.
Анна Леопольдовна опять рассмеялась и опять пожала плечами.
— О, я теперь догадываюсь, о чем говорят. Говорят, конечно, о моей лени, говорят о моей нелюбви к нарядам, о том, что я скучаю сама и заставляю скучать Петербург. Ну, дорогой друг, мне трудно переделать себя, да я и не хочу себя переделывать.
Принц Антон нервно топнул ногой и воскликнул:
— Вы не хотите меня понять! Все, что вы говорите, — пустяки. Толки гораздо серьезнее, сплетня гораздо ужаснее. Вас обвиняют в том, что вы слишком благосклонны к графу Линару, а меня в том, что я слишком слеп.
Краска бросилась в лицо молодой женщины. Эти слова ошеломили ее, но она не захотела показать, что муж затронул ее самое больное место. Она быстро совладала со своим волнением и спросила тихим, вздрагивающим голосом:
— Скажите мне по совести, в этом обвиняете меня вы или же досужие языки?
Принц Антон ответил не сразу. Он впился своими маленькими подслеповатыми глазами в лицо жены, взволнованное и побледневшее, и затем размеренно, точно отчеканивая каждое слово, проговорил:
— Разве это не все равно? Разве не все равно, кто к вам предъявляет обвинение — свет ли, в глазах которого вы не должна быть так же не запятнана, как ваша собственная? Не забудьте, Анна, что я долго молчал, долго не верил толкам, ходившим вокруг, и что если я теперь поверил им, если я решил заговорить с вами, то, во всяком случае, у меня на это были слишком серьезные причины. Вы были ко мне холодны — я вас не обвинял в этом, не обвинял я вас и в том, что вы не любите меня; но не забудьте, что я — ваш муж, что я — отец вашего сына, отец императора. Тень, бросаемая на вас клеветниками, ложится на меня; вас могут обвинять, меня презирают. Обдумайте все это и не играйте так легкомысленно своим добрым именем!..
Голос его на последних словах упал, острый взгляд потускнел, некрасивое лицо подернулось судорогой, и он торопливо отвернулся, чтобы скрыть охватившее его волнение.
Не дождавшись ответа, принц Антон спросил:
— Что же вы на это скажете?
— Ничего. Если вам угодно верить клевете — это ваше дело, я же не желаю оправдываться.
— Берегитесь, Анна, вы играете опасную игру!
Она смерила его с ног до головы насмешливым взглядом и пренебрежительно повела плечами.
— Вам никто не мешает, ваше высочество, — медленно проговорила она, — прекратить эту игру: не слушайте сплетен и не волнуйтесь понапрасну.
Бледное лицо принца стало еще бледнее.
— Я могу сделать нечто иное, — сказал он.
— Что же именно?
— Я поступлю так же, как поступила несколько месяцев тому назад покойная императрица: я предложу графу Линару покинуть Петербург, и, если он того не сделает добровольно, я позабочусь о том, чтобы это сделалось против его воли! — и, быстро повернувшись, он торопливо вышел из комнаты.
Принцесса Анна поглядела ему вслед и рассмеялась обидным, презрительным смешком. Затем, подойдя к двери, которая вела в ее гардеробную и в которую скрылась Юлиана, она распахнула эту дверь и крикнула:
— Юлиана, поди сюда! Грозный супруг ушел. Теперь ты можешь вернуться.
И, когда вошла Юлиана, она обняла ее за талию и стала рассказывать ей, о чем шел у нее разговор с мужем.
II
Неожиданное предложение
По мере того как принцесса говорила, красивое оживленное личико Юлианы все больше и больше темнело, а глаза ее, улыбавшиеся еще за минуту, вдруг точно подернулись дымкой, потускнели, и в них появилось тревожное выражение. Анна Леопольдовна заметила, какое впечатление произвели ее слова на любимицу, подошла к ней вплотную и, заглядывая в ее лицо, спросила:
— Что это с тобой, Лина? Ты расстроилась?
Юлиана зорко поглядела на принцессу, лицо которой было так же спокойно, как всегда, и покачала головой.
— А вас не тревожит этот разговор? — промолвила она медленно, точно сама вслушиваясь в свои слова. — Вы ничего не видите в нем опасного?
Губы Анны Леопольдовны чуть-чуть дрогнули от легкой усмешки.
— Помилуй! — воскликнула она. — Неужели я должна тревожиться из-за того, что в моем любезном супруге вдруг неожиданно проснулась ревность? Мне нечего тревожиться, я хорошо знаю принца Антона; это — не человек, а автомат, оживленный природой по ошибке. Его движения все размеренны, все предугаданы заранее. Он и злится по заранее определенному плану, и ревнует меня только затем, чтобы показать, что он не просто принц Брауншвейгский, но и супруг принцессы Анны. Нет, голубчик, мне не из-за чего волноваться.
Точно утомленная этой длинной тирадой, тирадой, в которой сказывалась скрытая горечь, копошившаяся в ее сердце, но которую она в то же время произнесла совершенно спокойным, как бы безразличным тоном, молодая женщина медленно подошла к кушетке, оставленной ею для разговора с мужем, снова улеглась на нее, привычным жестом закинув свои полные руки под голову, и полузакрыла глаза. Юлиана, снова поглядела на нее, снова покачала головой, затем подошла к изголовью кушетки и, устремив вдумчивый взгляд на свою повелительницу, тихо проговорила:
— Ваше высочество, вы верите, что я вас люблю? Вы убеждены, что ваше счастье для меня важнее и дороже собственного?
Принцесса пожала плечами, и в ее взгляде загорелось неподдельное любопытство.
— Что за торжественные фразы? Ты меня пугаешь, Лина.
— Ах, если б я действительно могла вас испугать!
Анна Леопольдовна усмехнулась.
— Для чего это тебе необходимо? Чтобы пробудить меня от моей апатии и лени?
Юлиана отрицательно покачала головой.
— Совсем не затем. Мне хотелось бы только, чтобы вы сознательно относились к окружающему. Вы стоите на краю пропасти и сами не видите ее.
По лицу принцессы скользнула легкая гримаска.
— Ах, Лина! — недовольно отозвалась она. — Что с тобою сталось, с чего это тебе вздумалось читать мне такие сентенции?
— Только потому, что я люблю вас и что боюсь за ваше счастье и спокойствие. Вот вас нисколько не тревожат ни подозрение вашего супруга, ни толки, которые идут в столице, а между тем это — очень плохие предвестники.
Анна Леопольдовна сделала нетерпеливое движение головой.
— Ах, Боже мой, не могу же я всем заткнуть глотки!
— А между тем их необходимо заткнуть, — настойчиво проговорила Юлиана. — Вы или не хотите видеть, или не видите той опасности, которая грозит вам…
— Какая еще опасность, о чем ты говоришь?
— Опасность быть свергнутой с престола. Не забудьте, ваше высочество, как вы сели на этот престол: вас возвели на него не любовь подданных, а авторитет Миниха и счастье случайности. В таком положении нужно упрочивать почву под ногами, а вы ее только расшатываете. Не забудьте, что для народа вы остаетесь иноземкой, не забудьте, что сзади вас есть человек, гораздо более близкий к престолу, чем вы сами, человек, который окружен народными симпатиями, — это принцесса Елизавета.
