Сидя на соломенной подстилке, пленницы с тревогой в голосе строили предположения относительно своего дальнейшего будущего. Все были уверены, что нет страшнее участи, чем неволя у жемайтов.
– Если нас не принесут в жертву деревянному истукану, тогда нас ожидает тяжкая участь наложниц, – молвила Виллина. – Я слышала, у жемайтов существует многоженство. У этих язычников чем знатнее человек, тем больше жен у него должно быть.
– А знатные жемайты бороду бреют? – поинтересовалась Ирма.
– У язычников все мужчины носят усы и бороду: и знатные и простолюдины, – ответила ей Виллина.
– О Дева Мария! – сокрушенно вздохнула Марта. – Вот оно, наказание за мои греховные прелюбодеяния! Зарок даю, коль выберусь отсюда живой, в монастырь уйду грехи замаливать.
Улла легонько толкнула в плечо сидевшую рядом с нею Анну, шепнув ей на ухо:
– А нас-то за какие грехи Бог наказал этой неволей?
Анна промолчала, погруженная в свои думы.
Когда в щелях дощатой двери померк свет догорающего дня, пленниц навестил один из жемайтов в штанах и кольчуге, снятых с какого-то убитого крестоносца. Голова жемайта была обвязана окровавленной тряпкой.
Он заговорил по-немецки немного хрипловатым голосом:
– Жемайты не убивают женщин и детей в отличие от крестоносцев, поэтому вам нечего бояться.
Голос жемайта показался Анне знакомым, где она могла его слышать? Вглядевшись в его бородатое лицо с толстым носом, Анна узнала мельника из селения Борейляны, в доме которого ей довелось провести прошлую ночь.
Узнала мельника и Улла.
– Складно говоришь, Колкус, – с язвинкой промолвила она. – Значит, твои соплеменники милосерднее крестоносцев. Они лишь насилуют пленниц, но не лишают их жизни.
– Ты спрашивала у моей жены, имеются ли у жемайтов князья, – сказал мельник, вперив в Уллу неприветливый взгляд. – Что ж, милая, тебе повезло. Скоро ты увидишь одного из наших князей. Может, даже разделишь с ним ложе. – Колкус криво усмехнулся. – Ступай за мной и подружку свою прихвати с собой. Ну, живо!
Улла и Анна, понимая, что сопротивляться бесполезно, подчинились и последовали за мельником. Тот привел их к прокопченной курной избенке, стоящей у самой воды, близ длинного деревянного настила на сваях, вбитых в дно озера. У этого настила стояли в ряд несколько плоскодонных лодок.
Колкус отворил скрипучую низкую дверь и жестом велел Анне и Улле войти внутрь.
– Смойте с себя грязь и пот, – сказал он. – Вам принесут чистую одежду.
Войдя в избушку, подруги сразу догадались, что они оказались в бане. В тесном предбаннике, где они стали раздеваться, на стене висели засохшие веники из березовых и дубовых веток. В углу на подставке подрагивал узкий рыжий огонек масляного светильника. В предбаннике стоял густой запах мяты, сажи и сухих березовых листьев.
– Совсем как дома, – вздохнула Анна, присев на скамью и расплетая свою длинную косу.
– Не нравится мне такая забота! – ворчливо обронила Улла, стягивая через голову исподнюю сорочицу. – Ох, не к добру это! Чует мое сердце, придется нам скоро ноги раздвигать.
– Ты плавать умеешь? – спросила Анна, встряхивая распущенными волосами.
– Умею, а что? – Улла насторожилась. – Что ты задумала?
Анна встала и прошептала подруге на ухо:
– Бежать отсюда можно только вплавь, тут же кругом вода.
Улла растерянно хлопала глазами.
– Ну, положим, переплывем мы озеро. И что? – так же шепотом промолвила она. – Кругом чащоба! Заплутаем. И снова у нехристей окажемся.
– Все равно, я попытаю счастья в бегстве, – упрямо проговорила Анна. Взгляд ее говорил, что она не шутит. – А ты поступай, как знаешь. Силой я не тяну тебя за собой.
– А ты когда бежать-то собралась? – Улла взяла Анну за плечи, заглянув ей в очи.
– Немедленно, – ответила Анна.
Открыв дверь в парильню, она кивком головы поманила Уллу за собой.
В парильне было жарко от раскаленных речных валунов, из которых была сложена печь. Бревенчатые стены внутри парильни были покрыты густым слоем черной копоти, поскольку печь не имела дымохода и топилась по-черному, то есть дым выходил через отверстие в стене. Это отверстие было заткнуто скаткой из грубой мешковины.
Анна вытолкнула затычку наружу и указала Улле на небольшое четырехугольное оконце, черное от сажи. Мол, вот он, путь к свободе!
– Ты спятила! – невольно воскликнула Улла. – Нам не пролезть в такое маленькое отверстие! Ну, мне-то точно не пролезть, с моей-то задницей!
– Пролезем! – уверенно произнесла Анна и просунула голову в оконце.
Улла с удивлением и невольным восхищением смотрела на то, как Анна, завязав свои распущенные волосы в узел на затылке, стала протискиваться в небольшое дымовое отверстие, повернувшись лицом кверху и прижав вытянутые руки к голове. Она изгибалась, словно ящерица, упираясь в пол ногами и выгибая спину дугой. Медленно протискиваясь, Анна исчезла в черном от сажи оконце сначала до груди, потом до талии. Труднее всего ей было протискивать бедра, но она справилась и с этим, упираясь руками в стену бани снаружи. Наконец, белокожая гибкая подруга Уллы вся выскользнула наружу.
Оторопевшая Улла не верила своим глазам.
В оконце появилось лицо Анны, вымазанное сажей.
– Теперь твой черед, Улла, – прозвучал ее приглушенный голос. – Ну, смелее!
Немка дрожащими от волнения руками прибрала волосы так, чтобы они ей не мешали, и, повторяя телодвижения Анны, полезла в дымовой проход. Ей без особого труда удалось вылезти наружу до талии, но затем она накрепко застряла. Улла едва не разрыдалась от отчаяния и боли.
– Спасайся одна! – вымолвила она, обхватив руками Анну, которая, как могла, помогала подруге выбраться на волю. – Прощай, милая!
– Назад пути нет! – решительно возразила Анна и дернула Уллу за волосы. – Не раскисай! Забирайся обратно в баню, намылься хорошенько мылом, и тогда протиснешься, как по маслу.
Улла с трудом пролезла обратно в баню.
Анна, прижавшись к бревенчатой стене возле дымового окна, слышала, как в парильне плещется вода и раздается стук деревянной черпалки о край дубового ушата. Анна нервничала, ей казалось, что ее подруга возится слишком долго. До слуха Анны долетали громкие голоса и смех Колкуса и еще двоих жемайтов, сидящих на нерасколотых толстых чурбаках неподалеку от дверей бани. Длинная поленница дров скрывала Анну от них и от случайных взглядов других жемайтов, которые могли оказаться неподалеку.
Но вот из оконца высунулась голова Уллы.
– Ты здесь еще? – шепотом окликнула она Анну.
Услышав ответный шепот Анны, Улла выбросила из дымового отверстия два туго свернутых платья, свое и Аннино. Анна схватила одежду и прижала к груди. Она лишь теперь сообразила, что вознамерилась бежать в голом виде.
На этот раз нагая Улла, вся облепленная белыми клочьями мыльной пены, легко протиснулась в оконце, применив некоторое усилие, лишь вытягивая наружу свой широкий округлый зад, приводивший в восхищение всех мужчин, которым довелось поласкать его. Свалившись на траву, Улла мигом оказалась на ногах. Она, как и Анна, с ног до головы была в саже.
Пригибаясь, подруги прокрались вдоль поленницы к низкому берегу озера. Раздвигая редкий тростник, Анна первая вошла в воду, плавно передвигая ногами, чтобы не выдать себя громкими всплесками. Улла двигалась за ней.
Погрузившись до самых плеч, Анна добралась до свай, на которых лежал дощатый длинный помост, служивший причалом. Анна отвязала от жерди, вбитой в илистое дно, одну из лодок и вытянула ее на более мелкое место. Подруги забрались в лодку, стараясь не шуметь. Анна передала намокшую одежду Улле, сама взялась за короткое весло.
Опустившаяся ночь помогла беглянкам незамеченными пересечь озеро на лодке.
Оказавшись в лесу на другой стороне озера, подруги тщательно отжали свои вымокшие платья и еще сырыми натянули их на себя. Тут выяснилось, что Улла впопыхах не сняла с себя свои легкие кожаные башмаки, войдя в парильню, в них-то она и сбежала на волю. Углубившись в темный лес, Анна очень скоро поняла, как непросто передвигаться по лесу с босыми ногами. Улла настояла на том, чтобы Анна надела ее левый башмак, благо размер ноги у подружек был примерно одинаковый. Чтобы защитить свою босую ногу от острых колючек и опавших сосновых шишек, Анна оторвала рукава у своего платья, обмотав ими свою нежную ступню. Улле было холодно, поэтому она не пожелала рвать свою одежду, предпочитая двигаться через чащу хромающей походкой.
* * *
Чтобы не замерзнуть в холодном ночном лесу, Анна и Улла непрерывно шли быстрым шагом, избрав, как им казалось, верное юго-западное направление. Улла стонала и охала, то и дело наступая босой ногой на шишку или торчащий из земли древесный корень. Анна покрикивала на нее, заставляя не останавливаться и идти быстрее. Наконец, Улла не выдержала и тоже смастерила из оторванных рукавов некое подобие обмоток для своей многострадальной левой ноги.
