Укладываясь спать в тесной комнатушке, за бревенчатой стеной которой слышалось фырканье стоящих в стойлах лошадей, Улла негромко проговорила:
– Гуго сказал мне, что если бы не литовцы и русичи, помогающие жемайтам, тевтонские рыцари давно покорили бы всю Жемайтию.
Анна с распущенными волосами сидела на стуле и смотрела на огонек светильника отсутствующим взглядом.
– Теперь я понимаю, почему тевтоны так рвутся воевать с Литвой и Польшей, – взбивая подушки на постели, продолжила Улла. – Сокрушив Литву и Польшу, Тевтонский орден неизбежно ослабит и непокорных жемайтийских князей.
Анна вздохнула, промолчав. Ей вдруг вспомнились злые глаза четырнадцатилетнего сына мельничихи.
«Вряд ли жемайты покорятся крестоносцам, даже лишенные всяческой помощи из Литвы, – подумала она. – Крестоносцы скорее истребят жемайтов всех поголовно, но покорности от них не дождутся!»
* * *
Переливчато блестел солнечный луч, пробившись сквозь густые кроны вязов, застывших вдоль узкой ухабистой дороги; под копытами коней и тяжкой поступью пешцев чувствовался мягкий ковер из прибитых дождями прошлогодних листьев; день был солнечный, воздух – теплый, напоенный густым ароматом леса.
С едущей следом повозки слышался заливчатый смех Лоты, золотоволосой белокожей красавицы, которая являлась содержанкой одного из рыцарей, высмотревшего ее в каком-то из рижских притонов и прихватившего с собой на войну. Этому рыцарю было всего-то семнадцать лет, поэтому он был падок на вино и женщин. Звали его Виллекин Таубе. На войну спровадил его барон-отец, устав от постыдных поступков своего отпрыска.
Анна оглянулась назад, привлеченная смехом Лоты. В этот миг вдруг испуганно вскрикнула сидящая рядом с ней на возу Улла, схватив ее за руку. Анна повернула голову и увидела, что толстая шея возницы Хайнца навылет пробита прилетевшей из леса стрелой. Бедняга Хайнц хрипел, сидя на облучке, вцепившись в стрелу обеими руками.
Ирма и Виллина, находившиеся в этой же повозке, подняли крик.
Этот вопль двух перепуганных немок еще не достиг самой высокой точки звучания, как толстяк Хайнц свалился с повозки наземь с закатившимися глазами и судорожно открытым ртом.
Утренний воздух наполнился свистом стрел, летящих из лесной чащи.
Пешие крестоносцы, идущие нестройной толпой следом за повозками, оказавшись под обстрелом, стали закрываться щитами. Кто-то вынул из ножен меч, кто-то взял на изготовку дротик. Все тревожно озирались по сторонам, толкаясь и неловко наступая на своих же убитых. Три воина были сражены наповал, еще шестеро были ранены. Убиты были и все три возницы, сидевшие на возах.
Лошади встали; вместе с ними замерли на месте и повозки. Один из убитых возниц упал прямо на лошадиные хвосты, и тяжелое тележное колесо переехало через его безжизненное тело. Несколько стрел вонзились в дощатые борта повозок.
Испуганные женщины, путаясь в своих длинных платьях, попрыгали с возов на дорогу, пригибаясь и прячась друг за дружку. Улла и здесь держала Анну за руку, веля ей не смотреть на мертвого Хайнца.
В этом месте дорога пролегала во впадине между двумя невысокими холмами, поросшими лесом. Невидимый враг, находясь выше на склонах холмов, имел лучший обзор в отличие от крестоносцев, толпившихся внизу, на узкой дороге.
Сидя на корточках возле тележного колеса, Улла и Анна плохо понимали, что творится вокруг них. Стрелы продолжали сыпаться сверху из-за деревьев и кустов, находя все новые жертвы среди крестоносцев. В голове отряда, там, где двигались конные рыцари, послышался лязг сталкивающихся мечей, удары копий в щиты и панцири, громкие крики на непонятном языке. Впрочем, этот непонятный язык звучал во всех селениях, где побывали крестоносцы за последние сутки.
Обстрел из луков закончился столь же неожиданно, как и начался.
Улла и Анна затрепетали от страха, когда увидели множество одетых в звериные шкуры жемайтов, которые с леденящими душу выкриками бегом спускались по склонам холмов, продираясь сквозь кусты и мелькая среди деревьев. В руках у язычников блестели на солнце короткие копья, топоры, мечи и кинжалы. У некоторых жемайтов имелись круглые деревянные щиты, обитые кожей.
Набросившись на крестоносцев с двух сторон, жемайты очень быстро подавили их сопротивление своей многочисленностью. Со свирепым рычанием рослые люди с косматыми светлыми волосами, похожие на неких диких существ в своих одеждах из оленьих и волчьих шкур, рубили крестоносцев топорами и мечами, закалывали их копьями, добивали раненых, перерезая им горло ножами. Все было кончено за несколько минут. Дорога позади повозок была завалена мертвыми крестоносцами, лежащими вперемежку друг на друге, земля вокруг алела от разливающихся кровавых луж.
При виде страшных жемайтов с окровавленными мечами и топорами в руках женщины с визгом бросились туда, где находились рыцари и их оруженосцы. Улла бежала впереди всех, таща за собой побледневшую Анну. Лота вопила громче всех, спотыкаясь и падая.
Рыцарский отряд оказался не в лучшем положении. Жемайты обступили рыцарей со всех сторон, ловко применяя против закованных в железо всадников большие вязанки хвороста и длинные двузубые рогатины из срубленных молодых осин и берез. Эти рогатины жемайты направляли на рыцарских лошадей, цепляя их за горло и заставляя пятиться или вставать на дыбы. Этими же рогатинами жемайты выбрасывали рыцарей из седел, подхватывая их под мышки с двух сторон. Вязанками хвороста жемайты закрывались от ударов рыцарских мечей и копий, которые застревали в густом переплетении сухих веток, не причиняя вреда лесным воинам.
Выброшенные из седел рыцари продолжали сражаться пешими тем оружием, какое оказывалось под рукой. Оруженосцы, как могли, прикрывали своих сеньоров со спины, помогали им встать на ноги, в упор расстреливали жемайтов из арбалетов.
Женщины при виде этой кровавой сумятицы заметались, как окруженные охотниками лани. Ни рыцари, ни жемайты не обращали на них внимания, сойдясь в яростной сече. Звон оружия, крики, стоны и ржание смертельно раненных коней распугали птиц под лесными сводами, заглушив все прочие звуки в просыпающемся девственном лесу.
– В лес! – крикнула Улла. – Бежим в лес!
Все женщины восприняли это как повеление и кинулись с дороги в разные стороны, спеша укрыться среди деревьев и кустов.
Улла и Анна, задыхаясь, устремились вверх по склону, цепляясь руками за шершавые стволы молодых дубов и вязов. Они то и дело оступались и падали на шуршащую прошлогоднюю листву, которая сплошным ковром устилала все вокруг. Споткнувшись в очередной раз, Улла сильно ушибла колено. Она привалилась спиной к изогнутой толстой липе, поджав ноги и обхватив руками пораненное колено.
– Глянь на дорогу, что там творится? – морщась от боли, промолвила Улла, взглянув на Анну.
Анна, спрятавшаяся за соседним кленовым деревом, выглянула из-за ствола, пытаясь разглядеть, что творится на дороге. Там продолжалась ожесточенная битва, по-прежнему громыхали топоры и дубины по щитам, с лязгом сталкивались мечи. До дороги было больше сотни шагов, поэтому Анне никак не удавалось разобрать, кто же там одерживает верх, жемайты или крестоносцы.
– Кажется, рыцари отступают с дороги в лес, но не в нашу сторону, – проговорила Анна, обращаясь к Улле. – Рыцари сошли с коней и сражаются пешими. Жемайты роются в наших повозках. Трое язычников что-то высматривают на нашем склоне холма среди деревьев. Они углубились в лес, идут сюда!
– Язычники нас высматривают, больше некого! – проворчала Улла. – Женщины для них – желанная добыча! Бежим, подруга! Теперь мы можем полагаться лишь на себя.
Прихрамывая, Улла двинулась в глубину леса, стараясь держаться далеко в стороне от дороги. Анна не отставала от нее.
– Да сними же свой белый плат! – прошипела Улла, обернувшись на Анну. – Все белое издалека видать.
Анна сдернула с головы платок.
Добравшись до гребня холма, подруги остановились, чтобы отдышаться. Отсюда дорогу было совершенно не видно из-за деревьев, но торжествующие выкрики жемайтов отчетливо доносились сюда из низины. Смутно долетал до вершины косогора и звон оружия продолжающегося где-то в чаще леса сражения. Отдельные выкрики бойцов столь отчетливо вырывались из этого неясного далекого шума, что Улла и Анна легко различали, кто именно кричал: немец или язычник. Глаза подруг, полные страха, то и дело встречались, в них помимо сочувствия к крестоносцам, принявшим свой последний бой, был один и тот же вопрос: «Нам-то теперь куда деваться, горемычным?»
Глава шестая
ГЕЛЬВИГ ФОН ВАЛЬДЕК
– Нам нужно добраться до Маудилна, – высказала свое мнение Улла, когда Анна произнесла вслух мучивший ее вопрос. – Только в этом наше спасение. А значит, нам нельзя уходить далеко от дороги, ибо она выведет нас к Маудилну.
