class="empty-line"/>
- Да, сэр.- Мунго видел, что Стерлинг больше не хочет это обсуждать, но один вопрос все еще интересовал его. - ‘Как же вы его приобрели?’
‘Я выиграл его в карты, - сказал Стерлинг. ‘В Занзибаре. А теперь, если вам больше нечем заняться, может быть, вы вернетесь к своим обязанностям?’
На следующий вечер катер "Черного Ястреба" доставил офицеров на берег для бала. Стерлинг, Мунго и Ланахан сидели на корме, одетые в строгие сюртуки и отглаженные рубашки. Стерлинг, как всегда, был великолепен в сливовом сюртуке с золотым шитьем и рубашке, почти невидимой под облаками кружев. Ланахан, напротив, был одет во все черное, как третьеразрядный страховой агент. Мунго, который оставил все свои наряды в Балтиморе, был вынужден одолжить сюртук у хирурга .
Лодка ткнулась носом в причал. Стерлинг и Ланахан вышли из нее. Мунго поднялся, чтобы последовать за ним, но вдруг выругался.
- Я оставил свой галстук на борту корабля. Я вернусь за ним и присоединюсь к вам на балу.’
Стерлинг бросил на него острый взгляд; Ланахан пробормотал что-то о плохом воспитании. Но ни один из них не хотел ждать.
‘Мы увидимся там, - сказал Стерлинг.
Как только Мунго вернулся на "Черный ястреб", он отправился в каюту Типпу.
- Одевайся, - сказал он канониру. ‘Ты идешь на бал.’
Уродливое лицо Типпу сморщилось от удивления. - Капитан передумал?’
Мунго усмехнулся. - ‘Нет. Но как только ты окажешься там, он не сможет начать драку перед губернатором.’
Типпу уставился на него, в голове у него бурлил поток эмоций. Потом он запрокинул голову и рассмеялся.
- Он вышвырнет тебя с корабля.’
Мунго пожал плечами. - Ром, танцы, шлюхи, как ты сказал. По крайней мере, у меня будет компания.’
Особняк губернатора был построен на вершине холма, в стиле португальской виллы. Его коралловые стены поднимались к крыше из терракотовой черепицы, с коваными террасами, задрапированными бугенвиллеями. Его изящные арки и просторные проходы были устроены так, чтобы ветер, дующий с моря, направлял его в широкий мощеный двор в центре. Здесь собрались гости с серебряными бокалами кавы в руках, слушая звуки гитары фаду и ожидая появления губернатора. Хотя до Рождества оставалось всего две недели, ранний вечер был теплым и сухим, как сентябрь в Виргинии, с ароматом жасмина и морской воды.
Мунго и Типпу стояли у фонтана в центре двора. Типпу выглядел таким безутешным, каким Мунго никогда его не видел, втиснувшись в сюртук, плотно облегавший плечи, и брюки, которые почти разошлись на его бедрах. Парусный мастер сделал все, что мог, чтобы сшить костюм из куска ткани, который он привез из Англии, чтобы обменять на свой собственный счет, но даже его лучшие усилия едва могли вместить огромную фигуру Типпу.
‘Мне не следовало приходить, - сказал Типпу.
‘Ты беспокоишься о Стерлинге?’
Мунго еще не видел капитана, но это был только вопрос времени. В таком изысканном обществе Типпу выделялся, как кит в стае рыб.
- Не о капитане. - Типпу жестом указал на португальских дам, входивших в зал в завитках тафты и кружев. - ‘О них. Как я могу говорить с ними, когда они видят только мой размер и цвет моей кожи?’
‘Ерунда. Половина из них темнее тебя.’
В отличие от молочно-белых дев Англии и Америки, у гостей на балу была кожа цвета полированного золота, с темными глазами и длинными локонами, отливавшими блеском экзотического дерева. Подобно тропическим птицам, они были одеты в розовые и желтые, оранжевые и красные одежды, такие же яркие, как перья, которые они носили в волосах. Их глаза блуждали, когда они смешались с мужчинами, и многие из них задержались на мгновение дольше, когда увидели Мунго и Типпу.
- Кроме того, - добавил Мунго, - я видел дагомейских рабов, черных как уголь, и виргинских - с кожей, похожей на свежевыпавший снег. Цвет ни черта не говорит мне о человеке внутри.’
Его слова произвели странное впечатление на Типпу, но Мунго этого не заметил. Его внимание было приковано к молодой женщине, которая только что вошла во двор. Даже среди этой ослепительной компании она выделялась среди остальных. Она была такой же высокой, как и многие мужчины, хотя двигалась с кошачьей грацией, по сравнению с которой все остальные женщины в комнате казались неуклюжими. Ее миндалевидные глаза сияли, но в них не было ни невинности, ни наивности, несмотря на ее молодость. Мунго прикинул, что ей лет девятнадцать-двадцать. Каждый из присутствующих мужчин чувствовал исходящую от нее энергию.
Включая Капитана Стерлинга. Он только что вышел из дверного проема, держа в руке бокал вина, и хотя был очарован молодой женщиной, но не настолько ослеп, чтобы не заметить Типпу, стоявшего на голову выше толпы. Он проталкивался сквозь толпу, его лицо пылало от гнева.
‘Позволь мне.- Мунго оставил Типпу у фонтана и пошел встречать своего капитана.
‘Какого черта он здесь делает?- прошипел Стерлинг. Его глаза сверкали от ярости. - ‘Я вышвырну тебя с корабля за нарушение субординации. Ты будешь работать на своем пути домой, потроша сардины на португальской рыбалке.’
- Есть, сэр. Но если я уйду, Типпу пойдет со мной. И я подозреваю, что ты не захочешь остаться без своего самого сильного члена экипажа, приближаясь к берегам Африки.’
- Вы угрожаете украсть мою собственность? - Шрам на щеке Стерлинга пульсировал от гнева. - Я же сказал, Типпу принадлежит мне.’
‘Я бы велел тебе говорить потише, - предупредил его Мунго.
‘Не смей говорить мне ...
- На Мадейре нет рабства, - продолжал Мунго, как будто Стерлинг ничего не говорил. - Португальцы объявили его вне закона более пятидесяти лет назад. Как только Типпу ступил на берег, он стал свободным человеком.’
Стерлинг замолчал.
- Сказать ли мне Типпу, как ему повезло?- сказал Мунго. - Или мы оставим это между нами и дадим ему вечер удовольствия? Как только он вернется на корабль, он снова станет вашей собственностью.’
У Стерлинга дернулся глаз. Его палец вцепился в ткань воротника.
‘Если тебе так нравится свобода Типпу, почему ты не скажешь ему?’
Мунго пожал плечами. - Я уважаю собственность человека. Но я также уважаю право человека на его удовольствия – и я был в долгу
