смотрю на часы. Еще минут пятнадцать, после получения приказа мы оставались на месте.
Вдруг мы услышали глухой хлопок, и в небо взмыли две белые ракеты.
— Фима заводи! — скомандовал я.
Горохов подкачал масло, повернул ручку стартера, нажал на кнопку пуска двигателя. Пехота с криками «Ура!» ринулась вперед.
Переключив передачу с «нейтральной» на первую, мы сорвались с места.
Все двадцать шесть танков, в одном ряду с пехотой, мчались навстречу противнику.
Мертвой хваткой я вцепился в привод ручного наведения орудия. От высокой скорости танка, в триплексе попеременно мелькали то небо, то земля. Впереди был населенный пункт. Немцы увидели нас и тут же открыли огонь из всех орудий. Снаряды рвались прямо перед нами, скашивая пехоту.
Повернув рукоятки в нужное положение, я навел перекрестие прицела на цель.
— Борис, вмажь-ка им осколочный! — прокричал я.
Башнер достал снаряд, загнал в казённик орудия.
— Есть осколочный!
Держа в прицеле орудие противника, я нажал на педаль спуска. «Семерка» с рёвом «выплюнула» свой смертоносный груз. Доли секунд и снаряд прилетел точно в цель. В триплексе было видно, как в разные стороны разлетелись орудие и прислуга.
— Ха! Попаааллл! Молодец лейтенант, давай еще! — воскликнул Карасев.
Продолжая поиск цели, я заметил, как из-за леса выплывает медленно, но верно целая армада «тигров». Мой страх мгновенно сменился холодным расчётом. Я думал о том, как бы по боле унести фашистской нечисти.
— Алексей! Тигр на два часа от нас! — прозвучал в шлемофоне голос Горохова.
— Вижу, Фима вижу! Боря давай бронебойный!
— Есть бронебойный!
— Отлично, отлично! Фима-стоп!
Горохов резко затормозил. Я навел прицел на лениво идущего «тигра». Пот заливает глаза, от этого они страшно зудят. Я вытираю рукавом лицо и продолжаю наводить на цель. Немецкий панцер выстрелил из своего орудия и поджёг несколько наших танков, пытавшихся обойти его с фланга. Поймав в перекрестие фашистский танк, я тут же произвел выстрел. Снаряд отскочил как мячик от стенки.
— Так далеко не возьмешь его! Надо ближе подойти и в борт его суку! — от напряжения произнес Карасев.
— Фима, жми вперед!
Мы подъехали на расстояние около пятисот метров, и я снова произвел выстрел.
«Тигр» остановился, а из его башни повалил густой черный дым, которое перешло в ярко красное пламя.
— Нашего вам с кисточкой, лейтенант! Завалил-таки первого зверя! — крикнул Столярчук.
— Да это он со страху! — засмеявшись в голос и обняв меня за плечо, воскликнул старшина Карасев.
— Так точно! — ответил я, и сам в растерянности от происходящего, стал смеяться в голос.
Первый бой он был и трудным, и страшным. Все поле было усеяно нашими бойцами, подбитыми танками. За сутки боя, мы потеряли больше половины своих танков. Итогом нашего наступления стал захват населенного пункта Пархомовка, который был нашей главной и отправной точкой в наступлении. Так же, в ходе боя, мною лично было сожжено три «тигра» и два полевых орудия Pak 40. Столярчук из курсового пулемета уничтожил до полусотни фрицев.
В нашем батальоне осталось пять машин. От незнания что же делать дальше, я решил связаться с командованием:
«Первый, Первый я «семерка», заняли поселок Пархомовка, каковы наши дальнейшие действия? Как поняли, приём!»
«Первый на связи! Оставайтесь в поселке! Первая танковая армия с востока с боями продвигается к вам! Сколько машин осталось? Приём!»
«Осталось пять машин и до двухсот человек пехоты! Приём!» — ответил я, щелкая переключателем.
«Занимайте оборону, и по возможности сдерживайте противника на своем рубеже! Как поняли? Приём!»
«Вас понял! Конец связи!»
Не успев отключится от радиостанции, как мне в голову залетел гениальный план. Так как командир роты был убит, я решился примерить на себя роль командира, и взял выполнение задачи на себя. По рации я объявил всем экипажам общий сбор у моей машины, приняв командование. Перед нашим танком собрались командиры пехотных взводов и экипажи танков. Развернув карту боевых действий на корпусе танка, я на энтузиазме, подобно школьному учителю, разъяснял следующую схему обороны:
— Товарищи! План мировой! Значит так, мы оставляем три танка в отдалении друг от друга на пятьсот — шестьсот метров. На видном месте. Опускаем стволы башен к земле, обкладывая их соломой, какой-нибудь тканью и поджигаем. Рядом ставим дымовые шашки. Нужна имитация сожжённой техники. Остальные два танка прячутся по флангам, напротив друг друга. В эфире полное радиомолчание. Пехота, залегает позади нас в двухсот метрах. Когда немцы, убедившись, что танки выведены из строя, пройдут мимо, тут же пехота отвлекающим маневром завязывая с ними бой. А мы тем временем из всех стволов ударим им в тыл. Так и перебьём. Засада должна сработать!
— А что, может и сработать! Рискованно только! — согласился усатый командир «тройки», задумчиво поглядывая на меня.
— Тогда по местам хлопцы! — скомандовал я, складывая карту в планшетку.
Мы отравили двух пехотинцев в дозор. Тем самым готовили все необходимое согласно плану. Наш танк был в самом центре, чуть кпереди от остальных. Другие два «подбитых» танка были от нас на расстоянии четырёхсот метров, обложены соломой и открытыми настежь люками.
Просидели в засаде около пяти с лишним часов. Вдруг на горизонте, перепрыгивая холмы и выбоины, бегут наши дозорные.
— Товарищ младший лейтенант! Они идут! Танки около пятидесяти машин и пехоты до батальона! — доложил молоденький парнишка, с чуть заметными рыжими усиками.
— Давайте ребятки, тикайте к остальным и предупредите! Мы начинаем! — ответил я, и погрузившись внутрь танка, задраил люк наглухо.
Они тотчас же ринулись в тыл.
— Гм, я таки не сильно умею сказать, но хочу, товарищ лейтенант! — проглотив слюну, растерянно произнес Столярчук, — ты уверен, что мы справимся? Их вон целая шпана, а нас так ни особо!
— Ни дрейфь сержант, всё продуманно! — медленно, смакуя каждое слово ответил я.
— Ну ты посмотри на этого патриота за мой счёт!
— улыбнулся он, своей ехидной одесской физиономией.
— Спокойно Яша, спокойно! Тут главное не мазать! Ты перезаряди пулемет, а то стрелять придется очень много!
— Та вы за это не пережевывайте! Всё в ажуре! — дернув затвор ДТ, ответил Яков.
Сердце билось так сильно, что вот-вот вырвется из груди. Казалось, что его слышно всем находившимся в танке. Немцы продвигались все ближе и ближе. Уже была слышна их разговорная речь. Далее вражья болтовня смешалась с лязгом гусениц «немецкого зверинца».
— Карасев! Давай бронебойный, только тихо!
— Понял! — ответил заряжающий, аккуратно закладывая снаряд в казённик.
Нервы накалены до предела. На мозги давил не только страх, но и убийственная жара. Немцы подошли к нашим танкам. Впереди идущий обер-лейтенант крикнул:
«Hans! Sieh dir das an? Gibt es jemanden, der lebt?»
