он.
— Мне всё равно как! — отвечает он, — мне и в ефрейторах ни холодно!
— Вот ты так думаешь, и поэтому до сих пор в ефрейторах и ходишь! Надо быть чуточку как я!
— Таким же балаболом?
— Ну вот опять обидел! Но я тебе поясню: я вовремя оказался в нужном месте и спас комбата от верной гибели! И меня за это из рядовых сразу в сержанты! О! Видишь, какой скачок? Я еще может войну капитаном закончу, вот увидите! — мечтал в слух Столярчук.
— А, тебе что в сержантах мало я смотрю? — перебивает вдруг Карасев.
— Хех, Боренька дорогой! Ты прям как в том анекдоте: Шо значит мало? Сара тоже кричала: «Мало!» — а потом нянчила семерых бандитов, не считая девочек! Это я тебе про потом говорю, в грядущей перспективе!
— Ха-ха-ха, ну ты и пустозвон Яша! — засмеялся старшина.
Несколько помолчав, Яков снова принялся за пустые разговоры:
— Как думаете? Хлебнём мы с ним?
— С кем с ним? С Петровским-то?
— Ну, а за кого говорю, за него родимого! А то слишком уж молод он для руководства! Хотя не по годам награды имеет!
Старшина Карасев присев на башню, ответил:
— Мой первый командир такой же был, даже моложе этого, а теперь вон полком командует. А то, что молодой ещё, так это ничего. Парень душевный, всегда говорит по делу. Детства в нем этого нет! Нюхнул видать в своё время. А завтра еще посмотрим, каков он в бою!
Прослушивая их разговоры о моей скромной персоне, я вскочил на танк и с ухмылкой произнёс:
— Ну что, бойцы! Душевный парень прибыл! Сейчас буду вам задачу ставить!
Столярчук, сменив улыбку на серьезный вид ответил:
— А, вы все слышали, товарищ лейтенант… мы так это шутим!
— Да ладно! Я сам пошутить люблю, но в меру сержант, в меру. Вам, ну то есть тебе Яков Михайлович ответственное задание. Бегите на кухню за ужином. У меня там во фляжке осталась водка НЗ, сейчас добьем её и спать. Дело серьезное. На рассвете выступаем!
— Так, а шо? За ужином — это дело святое! Сделаем, товарищ гвардии младший лейтенант! — бросив тряпку, с котелками убыл на кухню.
Далее переключившись на Карасева:
— Давайте старшина меня, без меня обсуждать впредь не будем! По-вашему, я хоть и маленький, скромный ботаник, но я прежде всего ваш командир! Я не со школьной скамьи сюда прибыл. И как вы точно заметили — всякого в жизни хлебнуть пришлось!
— Ладно лейтенант не тушуйся! Давай вот закурим, пока этот баламут за ужином бежит! — добавил старшина, протягивая тем самым портсигар.
Поправив на голове пилотку, я взял папироску.
— Лейтенант, вот скажи, а что ты из медицины то ушел? — вдруг спросил Борис, и в след за ним подключился и Фима.
— Хех, да ну тут долгая история. В Сталинграде только до меня дошло это. Надоели понимаешь все эти кишки, кровь, оторванные конечности по полям собирать. Голова едет от таких зрелищ. Поэтому и ходил в атаки со всеми. Там меньше возни с этим. Вот добьем врага, вернусь домой, доучусь в институте и наладится.
— В принципе правильно сделал! Медицина все- таки мирная профессия. А на войне надо воевать! — ответил Ефим.
— Вот-вот, и я о том же! О, смотри Яша бежит, пойдемте есть!
— Вот товарищ лейтенант, кулеш и тушенку НЗ выдали, пять банок! — запыхавшись с пилоткой на бекрень, отчитался Столярчук.
— Молодец! Давай накрывай поляну, я за водкой!
Поставив провизию на погон танка, Яков улыбнулся во весь рот, и продемонстрировав мастерство чечетки, ответил:
— Вот так!
Мы расположились на траве под деревом и разделили фляжку на четверых. Я нарезал небольшой кубик сальца, достал зеленый лучок. Столярчук еще где — то раздобыл одну помидору и три картофелины. Я положил себе ломтик сала на корочку хлеба, сверху лучок, взяв этот шедевр в левую руку, а рюмку в другую.
— Ребята, я хочу выпить за вас! Вы теперь моя семья. Завтра нам идти в бой, и кто знает, выживем ли мы завтра или нет. И я честно признаться, очень счастлив, что сижу здесь с вами в приятной душевной компании. Что в дальнейшем мы будем вместе делить все тяготы и лишения, радоваться нашим победам, сочувствовать друг другу при поражениях. В общем, за вас!
— Красиво говоришь, лейтенант! Шоб я так жил, но слезы не дождешься! — съязвил Столярчук, и поднесся кружку ко рту, залпом проглотил сто грамм водки.
— За сказанное! — набив полный рот, пробормотал Фима. Чокнулись, выпили, чокнулись снова выпили да закурили. Наше рандеву длилось до позднего вечера, пока ночная мгла окончательно не объяла наши позиции. После ужина мы легли кто куда: я бросил доску на погон танка, снял гимнастерку и постелив ее под себя, лег спать. Фима прилег на своем месте, откинув сиденье. А Борис с Яковом, расположились под деревом на своих гимнастерках.
Эпизод 16: «Наступление»
Команда на подъём прозвучала в четыре часа утра. Далее следовала стандартная процедура. Умывание, бритьё, туалет и прочее. На всё это ни более двадцати минут. Приведя себя в порядок, мы погружались в свои черные комбинезоны, «танкошлёмы», проверили связь и табельное оружие. И этот ритуал был одинаков для всех экипажей нашего полка.
Позиции были заняты. Окунувшись в ожидание начала наступления, каждый из нас, перед боем, думал о чем-то о своём.
Меня поглощал внутренний страх, который я ни в коем случае не показывал подчиненным. Страх за то, что в свой первый раз я могу неправильно скомандовать и угробить экипаж. В танке было уже неимоверно душно. Жара стояла уже свыше тридцати градусов, даже в столь утреннее время. Я вылез по пояс из башни и закурил.
— Шо лейтенант, боязно? — спросил Яков, высунувшись из люка башни.
Медленно затягиваясь и выдыхая табачный дым, я ответил:
— Да нет, с чего ты взял?
— Очевидно, лейтенант! Первый бой главное пережить, а потом все путем будет!
— Да всё хорошо! Боюсь просто, что покурить не успею! — изобразив фальшивую улыбку на лице, отвечал я, параллельно сминая зажженную папиросу в руке.
Вдруг по всем радиопередатчикам пронеслась фраза:
«Внимание! Всем экипажам, внимание! Говорит «первый!» По сигналу белая ракета запускаем двигатели и вперед!»
Ожидание атаки — это хуже всего. Хуже всего, сидеть без дела, ожидая встречи со смертью. Ведь ожидание дела — убийственнее самого дела!
Жара стояли неимоверная. Отсутствие табака делает нас всех более раздражительными. За время простоя, мы скурили все папиросы. К 05:30 утра на броне уже можно было делать яичницу к завтраку. Я
