Ночные посиделки с Гитлером для Гиммлера были привычны. Конечно, в гости к богу он приглашался не так часто, как Шпеер, но, если бы не недавняя весьма сомнительная во всех отношениях встреча с Шелленбергом, Гиммлер мог бы сейчас чувствовать себя весьма комфортно, а каверзные вопросы Гитлера счесть за знак высочайшего доверия.
Однако, держа камень за пазухой, он все еще ждал какого-нибудь подвоха, по опыту зная, что, если такой подвох фюрером задуман, тот, как всегда откроет его не скоро, причем в самый неподходящий момент.
Гиммлеру ничего не оставалось, как продолжить свой страшный рассказ.
– Небе встретил меня и обергруппенфюрера Вольфа в аэропорту и сразу же отвез на свою штаб-квартиру, где нас уже ждали офицеры айнзацгруппы. В минском гетто была намечена массовая ликвидация, и я захотел лично поприсутствовать при этом, устроить парням своеобразный экзамен. «Начнем с сотни!» – приказал я.
Дальше, мой фюрер, случилось нечто прелюбопытное. Можно сказать, невероятное. Когда отделение солдат подняло винтовки, я заметил в шеренге евреев одного светловолосого молодого мужчину с голубыми глазами. Он показался мне типичным арийцем. Чтобы не допустить ошибки и не пролить благородную кровь, я спросил у него, не еврей ли он. – «Да, еврей», – ответил он, к моему величайшему удивлению. Это меня озадачило. Но я продолжал сомневаться. «И родители евреи?» – спросил я. – «Да», – ответил этот чудак или сумасшедший. – «Но, может быть, кто-нибудь из предков не был евреем?» – мне уже стало казаться, что я цепляюсь за его жизнь больше него самого! – «Нет, – услышал я в ответ, – все мои предки тоже были евреями». Не скрою, я был шокирован! Даже, помнится, топнул ногой. «В таком случае ничем не могу помочь! – сказал ему я. – Горбатого могила исправит!»
– Вы поступили абсолютно верно, Генрих! – оживился Гитлер. – Мы должны научиться отличать евреев от арийцев. Иначе… мы перебьем друг друга! Но с евреями следует быть беспощадными! Надеюсь, вы проявили присущую вам твердость духа!
– О да, мой фюрер, все произошло строго по сценарию. Конечно, вид расстреливаемых был ужасен и омерзителен. Они падали, принимали отвратительные позы, истекали кровью и продолжали шевелиться, даже звали на помощь. Но я оставался бесстрастен. После экзекуции я приказал собрать вокруг меня исполнителей и коротко оценил произошедшее:
– Ваша работа отвратительна, – сказал я, – однако никто не должен испытывать угрызение совести: солдаты обязаны беспрекословно выполнять приказ! Перед богом и фюрером я один, Гиммлер, несу ответственность!
Глядя на вскочившего в волнении фюрера, Гиммлер заговорил воодушевленно. Он напрочь забыл, как в ужасе от струящихся по земле потоков крови, криков и стонов казнимых, мгновенно растерял свою вошедшую в поговорку бесстрастность, трясясь в истерике, обвинил эсэсовцев в плохой стрельбе и, если бы не Вольф, ловко подхвативший его на руки, свалился бы в обмороке на землю.
– Мой фюрер, вернувшись в Берлин, я приказал, чтобы солдаты зондеркоманды, занятые в экзекуциях и, как правило, люди женатые, впредь не брали на мушку женщин и детей, так как это ведет к расстройству их психики и вызывает приступы малодушия. Вообще, расстрелы спецконтингентов в требуемых масштабах – это не то… совсем не то, что нам надо! Просто кустарщина! Вскоре мы поставим этот процесс на производственную основу. Не будет ни кровопролития, ни лишних мучений. У коменданта Аушвица Гесса уже есть кое-какие соображения на этот счет! Но… мой фюрер, почему этот еврей отказался от спасения? Ведь ему ничего не стоило мне соврать. В той ситуации я готов был ему поверить. Это уму непостижимо! Он что, самоубийца? Или…
Не успел Гиммлер произнести последнее слово, как до того уже перевозбужденный Гитлер, резко крутанув головой, стремительно сорвался с места.
– Гиммлер! – гортанно, как во время своих эпохальных выступлений перед многотысячной толпой, заорал он. – Вы спрашиваете меня, почему ваш еврей отказался от вашего предложения спасти ему жизнь?! Вы действительно желаете это знать? Так слушайте меня внимательно!
Почему, почему, почему! А почему без боя сдался Христос?! Кто неволил его всю ночь до последней минуты торчать в Гефсиманском саду, прекрасно зная, что утром за ним придут стражники Синедриона?! Зачем он, сын божий, позволил римлянам, как подлейшего вора, вздернуть себя на кресте?! Конечно, древние римляне – не нынешние итальяшки! И, осерчав, могли ненароком распять и самого Иегову! Хотя, нет! Иегова как раз не из тех, с кем проходят такие кунштюки! Да стоило Христу пошевелить пальцем – и на крестах повисли бы все его мучители! И не было бы ни Священного копья, ни чаши Святого Грааля!
Господи! Как я устал твердить немцам, что евреи – это не люди! Это вурдалаки, принявшие образ людей! Они способны поселиться в каждом из нас, выгрызть внутренности и душу и заполнить пустую оболочку сырой трупной массой! Их сионские мудрецы легко могут принести в жертву половину своего народа, чтобы другая половина получила священное право вечно мстить за убийство соплеменников!
Они принесли в жертву еврея Христа, который всю ночь перед арестом обливался от страха холодным потом, но после покорно пошел на мучительную казнь! Это евреи обрекли Германию на поражение в Первой мировой войне и подписали в Версале позорный для немцев договор! На пятнадцать лет Германия была брошена на поток и разграбление! Они натравили на нас англичан и американцев, хотя слепому было ясно, что у нас с ними лишь один общий враг – еврейско-большевистская Россия!
Ваш чертов сукин сын дрожал от ужаса перед смертью, но так и не смог выдавить из себя, что он не еврей. Эта ложь спасла бы его. Но она застряла у него в глотке потому, что он, как Христос, уже был обречен евреями на заклание, за которое когда-нибудь эти исчадья ада получат право истребить всех, кто участвовал в этой законной операции, включая и вас, мой дорогой Гиммлер!
Поэтому слушайте, Генрих, то, что я вам сейчас скажу! Слушайте и запоминайте! Время выдворения евреев за пределы Германии прошло. На повестке дня тотальное уничтожение еврейского народа всеми доступными нам способами. Пусть каждый член нашей партии, каждый эсэсовец отныне начинает свой день не молитвой о спасении своей души, а словами: еврейский народ будет уничтожен! Представьте себе, что творилось бы сейчас в Германии, если бы во время страшных бомбежек, трудностей и лишений войны в каждом городе жили бы евреи, разлагающие наше общество, возбуждающие толпы привезенных с Востока рабов, клевещущие на нас перед всем миром! Не повторилось бы тогда то, что мы пережили в шестнадцатом-семнадцатом годах, когда эти мерзкие бациллы, не встречая никакого сопротивления, еще обитали на теле немецкой нации?!
Но… я говорю: еврейский народ будет уничтожен – а шестьдесят миллионов сердобольных немцев толпятся у меня в приемной, и за спиной у каждого – свой «порядочный еврей», которого поэтому никак нельзя убить! Все остальные евреи, разумеется, свиньи, но вот этот привилегированный еврей – невинный агнец!
Гиммлер, вы что, совсем утратили расовое чутье?! Кто вам позволил спрашивать у еврея, еврей ли он? Кто вам позволил давать ему право самому решать то, что от природы позволено только нам, представителям высшей расы?! Поклянитесь, что вы в первый и последний раз интересовались подобными опаснейшими глупостями! Иначе я могу подумать, что вы тоже заражены смертельным ядом иудейства! Со всеми вытекающими из этого последствиями, разумеется! Мы должны уничтожать евреев, невзирая на цвет их волос и глаз, – и плевать, кого они нам напоминают! Может быть, вам напомнить девиз крестоносцев? «Уничтожайте врагов Христа без разбора! Господь сам отделит святых от грешников!»
Хотя… какие там к дьяволу крестоносцы! У меня не было ни малейших причин восхищаться всеми этими ничтожными рыцарями, обесчестившими свою арийскую кровь, следуя суевериям еврея Иисуса!
Но, скорее всего, Иисус сам был вовсе не евреем, а сыном… римского легионера! И гнусный еврей Павел просто-напросто заморочил нам всем головы на тысячи лет! А что если и Священный Грааль вовсе не христианская, а арийская святыня? Возможно, что это никакая не чаша с чьей-то кровью, а… камень с руническими надписями, в которых запечатлены главные события истинной, а не придуманной евреями истории человечества и постулаты арийской религии!
Вы, конечно, Гиммлер, никогда не задумывались, а что, собственно, общего у рыцарей Круглого стола, хранивших эту святыню в силу своего происхождения, а вовсе не в силу христианской веры… что общего между ними и еврейским плотником из Назарета! С этим рабби, воспитание которого основано на подчинении и любви к ближнему и имеет целью лишь забвение воли к выживанию! А я, представьте, задумывался! Абсолютно ни-че-го!
Все это фюрер выпалил с таким неистовством и стремительностью, словно то, что он говорил, было его последним в жизни словом. Все робкие попытки Гиммлера хоть что-то возразить в свое оправдание подавлялись в зародыше карающим взмахом руки.
