- Хорош, - процедил Святослав, осматривая сына. - И это княжич, моих дел наследник! С дворней, как ровня, игры затеваешь? Забыл, кто ты есть?
- Не забыл, - проворчал мальчишка.
- Забыл! - повысил голос Святослав. - И дела тебе никакого нет до того, что за тучи ходят над нашими головами! Бона, усы уж пробиваются, а в голове ветер гуляет! Я в твои годы уж женатый был, а ты… Вот убьют меня назавтра, как жить станешь?
- Не убьют.
- «Не убьют!» - передразнил Святослав. - Много ты понимаешь, - но тут же взял себя в руки и промолвил мягче: - Ведомо ли тебе, что у жены моей вскорости сын народится, тебе младший брат?
Олег поднял голову. Узкие глаза его расширились:
- Ой, правда ли сие?
- Правда-правда, - Святослав положил ему руку на плечо. - А со мной всё может случиться. И хочу я, чтобы ты поклялся…
- Клянусь! Животом своим клянусь, что матушку и братца в обиду не дам! - выкрикнул мальчишка с пылом юности.
Святослав расцвёл в улыбке, потрепал по плечу. Всё-таки хороший у него сын!
- Ну, ступай покамест, - разрешил уйти. Олег убежал, на ходу что-то крича приятелям.
А Святослав, успокоенный, просветлённый, воротился к себе. Кликнул чернеца, велев принести чернил и пергаменту. «Возьмите всё, что имею, - воротите мне брата Игоря», - вот что отписал он Давидичам.
2 Мелкой крупой сеял снег, заметая дорожки-пути. Зима встала лютая, словно сама природа была зла на людей. Ночами трещали такие морозы, что замерзали колодцы, лопались деревья в борах и поленья непрерывно стреляли искрами - к ещё пущим холодам. Днём птицы падали на лету, хотя, казалось бы, птица тварь привычная. И не такое должна терпеть.
Но человек не птица. Этой Господь в клювик пищу положит, а человек сам должен себе добывать пропитание. Тем более когда судьба выбросила его из привычного мира, заставила променять домашнее житьё на худую долю изгойства.
В глухих вятичских лесах затерялся городок Дедославль. В прежние времена был он велик - отсель старые князья, ещё до Рюрика, правили всей вятичской землёй. А ныне, как поднялись Чернигов, Владимир, Рязань и Муром, ослабла былая сила. Была у Дедославля дедова слава, да вся вышла.
Лихая судьба занесла сюда Святослава Ольжича. Перед Рождеством выступили против него братья Давидичи, взяв с собой юного Святослава Всеволодича. Изяслав обласкал юношу, потерявшего отца и родину, дал ему в держание Межибожье и Бужск с пятью пригородками в придачу. Тот пошёл воевать против стрыя, но прислал ему грамоту, упредив о начале войны. Давидичи осадили Путивль, взяли его и сровняли с землёй Игорево сельцо недалеко от города. Вывезли оттуда всё до последней нитки, угнали всех холопов и смердов, переправив к себе в вотчины. После кинулись на Новгород-Северский… Но Святослава уже не было там. Он ушёл в Карачев, уведя союзных половцев, братьев покойной матери, немногих верных ему бояр и остатки дружины.
На его счастье, не все князья радовались вокняжению Изяслава Мстиславича. Для половины князей Рюрикова рода он был пройдохой, не в свой черёд добившимся княжения, нарушившим древний закон. Одним из тех, кто выступил против, был Юрий Владимирович, младший Мономахов сын. С юности усланный отцом в далёкое Залесье, в молодой Владимир-на-Клязьме и Суздаль, под бок к рязанским князьям, что издавна были в ссоре с Ольжичами, помнившими, как не пустил княжить в.Чернигове Ярослава Святославича его сыновец Всеволод Ольжич, живущий рядом с мордвой, мерей, булгарами, многие из которых были язычниками, далёкий от киевских дел, Юрий Владимирич всё же тянулся жадными руками к золотому великокняжескому столу. Несколько раз пытался он прибрать к рукам земли поближе к Киеву, за что и получил прозванье Долгорукого. И теперь протягивал свою долгую руку в лесной вятичский край.
Как утопающий за соломинку, схватился за неё Святослав Ольжич. Изяслав нарушил древний порядок - так пускай покарает его Владимиро-Суздальский князь. А ему, последнему Ольжичу, многого не надо - только бы воротить свой удел да вызволить из неволи брата Игоря. С тем стал он подручником Владимиро-Суздальского князя и принял от него помощь - присланного с белозерскими ратниками молодого княжича Ивана Юрьича.
Сперва не баловала их удача - разве что, повоевав земли вокруг Новгород-Северского, удалился и отказался от погони Изяслав Мстиславич. Только Давидичи продолжали преследовать последнего Ольжича. Из Карачева пришлось бежать в Козельск, оттуда - в Дебрянск и наконец добрались до Дедославля. Здесь пришлось встать…
Дедославльский наместник Стамир старался быть тише воды, ниже травы. Давно не было в его тихом городке такого! Приехал сам князь Святослав Ольжич, да не один - с женой и малыми детьми. С ним пришла дружина, несколько бояр со своими отроками и тысяча белозерских ратников, ведомых юным Иваном Юрьичем.
Самого княжича боярин Стамир в глаза не видал - заметил только меховую полсть, которую бережно внесли в терем. Подле носилок ехал, наклонясь вперёд, осунувшийся, с заметной сединой в отросшей лохматой бороде, князь Святослав Ольжич. Последние дни ночевали в небольших деревушках, затерявшихся в вятичских дебрях. Места для ночлега хватало не всем, размещались кое-как, спали иногда по двое-трое на лавке, и юный Иван Юрьич решил спать с ратниками, которые готовили ночлег на снегу у костров. Но непривычен был к таким трудам Иван - вот и расхворался.
Олег Святославич, которому и уступил на лавке своё место Иван, ехал чуть позади, рядом с другим Иваном - Ростиславичем, которого все кликали Берладником. Его молодцы привыкли спать на снегу, как волки, опекая лишь своего князя. Олег втайне им завидовал. Был он внешне очень похож на половца - бабка по отцу и родная мать были половчанками, - а те, сказывают, и не к такому привычны.
Уставшим с дороги людям требовался отдых - уже много дней они провели в трудах. Княгиня Мария и свояченица её, Манефа, как и дети, просто валились с ног. Посадник Стамир, заметив в возках женщин и детей, захлопотал, выбегая на двор и протягивая руки:
- Счас-счас!… Поспешайте ко всходу, тамо тепло… А мы вам баньку истопим… Медов горяченьких нацедим… Ой, деток чуть не поморозили!
Агафья Святославна морщила облупившийся нос и тёрла рукавицей слезящиеся на морозе глаза. Вторая дочка, маленькая Софья, чихала и кашляла. Княгиня Мария, зарёванная, несла дочь на руках, хотя её впору саму было нести - чрево росло, раздувалось - младенец уже просился на волю.
- Знахаря покличь, - уже с крыльца окликнул посадника Святослав. - Самого лучшего.
- Всё сделаю, - заторопился посадник и заорал на дворского и ключницу: - Ну, че рты раззявили? Живо! Одна нога здесь, другая там! Баню! Да Богодара зовите!
Это потом он схватился за голову, подсчитывая, сколько ячменя и сена оголодавшим коням, сколько надо забить свиней и телят, сколько выкатить бочек мёда и напечь хлебов для людей, где выделить места для сна. Покамест бегал, не хуже холопов, приказывая, проверяя и сам хватаясь то за одно, то за другое.
Богодар был знатный знахарь. Там, где поп лечил молитвой да святой водой, он помогал и отваром, и притираниями, и заговором. Он да бабка-повитуха Параскева славились на весь Дедославль. Но даже её искусство - она готова была сотворить обряд перерождения, чтобы началась для княжича новая, вторая жизнь, - не помогло. В бане Иван лишь утомился и лежал на ложе бледный, с пятнами малинового жара на щеках.
Святослав Ольжич не отходил надолго от юноши. Лишь изредка показывался он на глаза жене, боярам и дружине. Чаще сидел в полутёмной ложнице, глядя сквозь пламя свечи на осунувшееся лицо юноши. Иван был всего на два года старше Олега, но когда отрокам постелили вместе, решил, что для двоих слишком тесно и уступил младшему место. Мол, одну ночь пережду. А теперь ночь бы пережил…
Испарина выступила на лбу княжича. Острее обозначились нос и скулы, под глазами залегли тени. Он дышал неровно, с хрипами. У Святослава сжималось сердце. А что, как бы он сидел вот так над умирающим сыном? И ведь не просто юноша уходит из жизни - умирает внук Владимира Мономаха, сын Юрия Владимиро-Суздальского, посланный на помощь. Как он будет без него? Не отвернётся ли от него князь Долгорукий, не разгневается ли за то, что не уберёг его дитя?
Иван пошевелился, открывая глаза под слипшимися ресницами. Горячий взор его нашёл князя:
- Кто здесь?
- Я.
- Святослав Ольгович, - прошептали сухие губы. - Ты… отцу моему отпиши… как я тут…
- Погодь, рано ещё писать-то! - попробовал осадить его Святослав.
- Мечтал, - глаза Ивана смотрели в тёмный низкий потолок, - волость получить… в ратном деле себя прославить… Мнил - порок накажу, добродетель восторжествует…
