Он подъехал к королевской процессии, и на щеках Елизаветы появился легкий румянец удовольствия.
— Я вижу, — проговорила она, — нас встречает милорд Лейстер.
Он подъехал к ней, взял ее руку и поцеловал. Когда я увидела, как он взял ее руку, как встретились их глаза, жестокая ревность охватила меня. Я с трудом уговорила себя успокоиться под тем предлогом, что он просто оказывает почести своей королеве. Не будь она королевой, он думал бы лишь обо мне.
Они ехали верхом рядом.
— Что же это вы не предупредили, что будете нас встречать, злодей? — спросила она. Эпитет, которым она его наградила, значил в ее устах величайшую ласку и нежность: я слышала это и ранее.
— Я не могу доверить никому иному проводить Вас в Кенилворт, — пылко заверил он.
— Ну что ж, принимая во внимание наше нетерпение увидеть ваш волшебный замок, — мы, пожалуй, простим вас. Вы хорошо выглядите, Роб.
— Как никогда, — ответил он. — Вероятно, это благодаря присутствию миледи.
Я почувствовала прилив гнева и ярости, так как он даже не потрудился взглянуть в мою сторону.
— Ну что ж, поедем, — сказала королева, — иначе нам придется добираться до Кенилворта еще неделю.
Мы отобедали в Итчингворте, где нас щедро угощали и развлекали и где королева выразила желание поохотиться, так как неподалеку был лес.
Я видела, как она удалялась бок о бок с Робертом верхом. Она не сделала попытки скрыть от кого-либо свою нежность и любовь к Роберту. Что касается его, тут я не могла решить, насколько велика была любовь к королеве, а насколько велики амбиции.
Надеяться на женитьбу он уже не мог, но даже и в этом случае он должен был стремиться остаться в фаворитах. Не было другого человека в Англии, которому бы так завидовали и которого бы так ненавидели. Он добился милости и любви королевы таким дерзким напором и скользкими путями, что завоевал себе благодаря этому тысячи недоброжелателей, которые ждали его падения. Среди них были и те, кто знал его, и те, кто никогда не видел, — такова уж человеческая натура.
Я начинала понимать натуру Роберта, и тогда, оглядываясь в прошлое, я поняла то, что мне было неясно в дни нашей страсти. Он был великодушен с униженными, куртуазен с женщинами, и временами его манеры совершенно скрывали от глаз силу, которой он был наделен от природы.
Страстный его темперамент время от времени давал себя знать. Он мог впадать в ярость, подчиняться диким страстям, и в его жизни было много темных дел. Но те, кто имел с ним дело, не вмешиваясь в его секреты, получал истинное удовольствие от общения с ним. Жизнь вынуждала его быть осторожным даже с королевой. Если у нее были воспоминания, которые влияли на ее к нему отношение, то были они и у него. Его дед, финансовый советник короля Генри VIII, был обезглавлен, и, как говорили, труп его отдан на съедение волкам с той целью, чтобы умиротворить народ, возмущенный налогами, одобренными королем, но собираемыми от имени Дадли и Эмпсона. Отец Роберта поплатился головой за попытку посадить на трон леди Джейн Грей и своего сына Джилфорда. Так что не было ничего удивительного в хитрости, коварстве и осторожности, благодаря которым Роберт сохранял собственную голову на плечах. Но думаю, он был в достаточной безопасности, ибо Елизавета ненавидела подписывание смертных приговоров, даже для своих врагов. Очень маловероятным было то, что, даже в изменившихся обстоятельствах, она подпишет его любимому человеку.
Но, конечно, всегда была возможность впасть в немилость, и естественно, что он делал неимоверные усилия, чтобы избежать этого.
Он все еще не заметил меня к тому времени, когда мы достигли Грэфтона, где у королевы был замок. Елизавета находилась в прекрасном расположении духа. По сути, она пребывала в нем с того самого момента, когда появился Роберт. Они ехали верхом бок о бок, и нам часто был слышен ее смех, когда они обменивались одним им известными шутками.
Погода было необычайно жаркой, поэтому, прибыв в Грэфтон, мы все испытывали жажду. Мы прошли в холл, Роберт с королевой впереди, и он распорядился принести пива, которое нравилось королеве.
После некоторой суматохи пиво было принесено, но, как только королева пригубила его, она выплюнула напиток.
— Я не могу пить эту гадость! — возмутилась она. — Для меня это пиво слишком крепкое!
Роберт попробовал пиво и провозгласил, что оно крепче, чем мальвазия. Он добавил, что напиток столь крепок, что он не ручается за себя, и приказал слугам найти и немедленно доставить легкое пиво, которое употребляет королева.
Но сделать это было нелегко, так как замок и окрестности были пустынны, и чем долее затягивались поиски, тем более гневалась королева.
— Что это за слуги, — кричала она, — которые не знают, как вовремя подать своей королеве хорошее пиво! Неужели в этом доме нечего выпить?
Роберт сказал, что не осмеливается подавать королеве воду, поскольку не может ручаться, что она не отравлена. Близость отхожих мест к замку была опасной, особенно в подобную той жаркую погоду.
Роберт не был человеком, который сидит сложа руки и горюет по поводу обстоятельств. Он послал людей в деревню и спустя некоторое время легкое пиво для королевы было доставлено. Когда Роберт самолично принес его королеве, она выразила удовлетворение и напитком, и услужливостью Роберта.
Именно в Грэфтоне Роберт впервые заметил меня. Я увидела, как неотрывно он начал смотреть в мою сторону. Затем он подошел и, поклонившись, проговорил:
— Леттис, мне доставляет огромное удовольствие снова видеть вас.
— А мне приятно видеть вас, милорд Лейстер.
— Мы были Леттис и Роберт, когда встречались в последний раз.
— Слишком давно это было.
— Восемь лет назад.
— Вы помните?
— Есть вещи, которые невозможно забыть.
Да, любовный пыл, жажда приключения — все было в нем вновь: я видела это по его глазам. Я полагаю, что так же, как и мне, опасность придавала остроту его жизни, и он любил ее.
Мы смотрели друг на друга, и я знала, что он вспоминает интимные моменты, которые мы делили друг с другом за закрытыми дверями того секретного кабинета во дворце, что стал обителью нашей любви восемь лет тому назад.
— Нам нужно встретиться снова… наедине, — сказал он. Я ответила:
— Королеве это не понравится.
— Это так, — отвечал он, — но если она ничего не узнает, она не будет недовольна. Позволь мне сказать, что я очень рад видеть тебя в Кенилворте.
Он оставил меня, ибо очень волновался, как бы королева не заметила наш интерес друг к другу. Я уговорила себя, что это мотивировано его опасением, что меня вышлют тотчас со двора. То, что меня так восхитило когда-то, вновь возникло между нами. Это чувство не прошло с годами, даже возросло. Я надеялась, что по-прежнему была привлекательна для него. Нам нужно было лишь взглянуть друг на друга, чтобы понять, что мы нужны друг другу.
Однако я имела уже другие взгляды на нашу связь: нужно было дать ему понять, что я желаю отношений на более твердой основе. У меня были планы выйти за него замуж. Но как это сделать, если я замужем? Следовательно, пока это невозможно. Однако бросать себя, как использованную вещь, я больше не позволю. Тем более по приказу королевы. Нужно дать ему это понять с самого начала.
Дни теперь стали насыщены и полны возбуждения, мы с ним постоянно обменивались многозначительными взглядами. Когда появится возможность быть вместе, нужно ею воспользоваться.
Думаю, томление и препоны между нами только прибавляли желания. Мне не терпелось попасть скорее в Кенилворт.
Было девятое июля, когда мы достигли замка. Когда Кенилворт показался, все вскрикнули от восхищения, и я увидела, как оценивающе взглянул на королеву Роберт, — восхищена ли она. Зрелище было действительно величественное. Башни, общая мощь замка делали его крепостью в прямом смысле слова, а на юго-западе замок обрамляло озеро чудной красоты, сияющее в лучах солнца. Через ров был перекинут изящный мост, недавно выстроенный по приказу Роберта. Вблизи замка зеленел лес, обещающий приятную охоту.
— У него вид королевской резиденции, — сказала королева.
— Выстроен и рассчитан с единственной целью — доставить удовольствие королеве, — заметил Роберт.
— Но тем самым вы затмили и Гринвич, и Хэмптон, — упрекнула его королева.
— Только присутствие Вашего Величества придает этому месту вид королевской резиденции. Без Вас это была бы куча камней, — отвечал всегда любезный Роберт.
Меня охватил приступ внутреннего смеха. «Слишком густо льстишь, Роберт», — подумала я. Но, по всей видимости, королева так не думала, потому что наградила Роберта любящим, полным удовлетворения взглядом.
Вдоль дороги выстроились в ряд десять девушек в туниках из белого шелка. Они представляли собой сивилл и вскоре загородили нам дорогу. Одна из девушек вышла вперед и начала читать стихотворные восхваления королеве, предсказывающие ей долгое и счастливое правление, которое должно было принести мир и процветание ее народу.
