Меня охватил приступ внутреннего смеха. «Слишком густо льстишь, Роберт», — подумала я. Но, по всей видимости, королева так не думала, потому что наградила Роберта любящим, полным удовлетворения взглядом.
Вдоль дороги выстроились в ряд десять девушек в туниках из белого шелка. Они представляли собой сивилл и вскоре загородили нам дорогу. Одна из девушек вышла вперед и начала читать стихотворные восхваления королеве, предсказывающие ей долгое и счастливое правление, которое должно было принести мир и процветание ее народу.
Я наблюдала за реакцией королевы. Ей, по-видимому, нравилось каждое слово. Жажда лести — то была одна из загадок нашей королевы, это же качество было, по воспоминаниям современников, характерно и для ее отца. Королева унаследовала его сполна. Роберт с глубоким удовлетворением также следил за выражением лица королевы. Как хорошо, должно быть, он знал ее характер! Наверное, он даже испытывал к ней нечто вроде любви. И как же она мучила его, не отдавая блеска короны и власти, выхватывая ее у него из рук каждый раз, когда ему казалось, что желанная цель уже близко! Если бы награда не была столь велика, если бы она не держала поминутно его будущее в своих руках, неужели он позволил бы помыкать собой столько лет?
Перешли к следующему представлению. Я обнаружила, что это — небольшое предвосхищение того, что ждало нас в последующие дни. Роберт провел королеву во двор, где нас встретил человек зловещего вида, столь же высокий, как сам Роберт. Он был одет в шелковую робу и размахивал палицей, при этом некоторые дамы притворно закричали в ужасе.
— Что вам здесь нужно? — громовым голосом закричал он, встречая кавалькаду. — Знаете ли вы, что это — владения всемогущего графа Лейстера?
Роберт отвечал:
— Преданный слуга, разве ты не видишь, кто здесь среди нас?
Гигант в изумлении уставился на королеву, а затем закрыл в ужасе глаза, будто ослепленный ее сиянием. Он пал ниц, а когда королева приказала ему встать, он подал ей палицу и ключи от замка.
— Откройте ворота, Ваше Величество, — сказал он, — эти стены надолго запомнят этот день.
Ворота были отворены, и мы поехали далее. На стенах крепости стояли трубадуры в длинных шелковых одеяниях. Это было очень впечатляюще, поскольку их трубы были полутораметровой длины. Они трубили приветствие, и королева была столь довольна, что захлопала в ладоши.
Мы проследовали дальше. Зрелище было все более ярким. Посреди озера был устроен остров, и на нем находилась прекрасная женщина. У ее ног лежали две нимфы, а вокруг располагались леди и джентльмены, все держащие в руках горящие факелы. Леди в центре сказала панегирик, подобный тому, что мы уже слышали. Королева прокричала, что ей очень понравилось. А затем нас сопроводили на центральный двор, где располагалась компания греческих богов: бог лесов предлагал венки из листьев и цветов; Церера предлагала урожай зерна; Бахус — виноград, Марс бряцал оружием, а Аполлон играл на музыкальных инструментах, и все пели песнь славы и любви королеве.
Королева поблагодарила их всех, сделав комплимент их красоте и искусству. Лейстер заверил, что у него есть много чего показать королеве, однако, как он полагал, она устала и желала бы отдохнуть. Он заверил ее, что в случае жажды она найдет в Кенилворте пиво по своему вкусу.
— Я сделал все, чтобы здесь, в Кенилворте, ничто не смогло огорчить Ваше Величество, как это случилось в Грэфтоне, и поэтому я вызвал сюда пивоваров из Лондона.
— Верю, что Глаза Мои позаботятся о моем благополучии, — отвечала тронутая королева.
Во внутреннем дворе в честь прибытия королевы прогремел салют, а когда проезжали последние ворота, Роберт указал королеве на часы, находившиеся на башне, что называлась Башней Цезаря. Циферблат был небесно-голубого цвета, а стрелки — из чистого золота. Часы были видны издалека, еще при подъезде к замку. Он умолял ее подождать момента, когда стрелки остановят свой ход.
— Это будет символизировать, что, пока Ваше Величество остается в Кенилворте, время не двинется с места.
Она была совершенно счастлива. Как ей нравились вся эта помпа, эти лесть и церемонии! Как она любила, чтобы ее превозносили — и превыше всего, как она любила Роберта!
Во время ее визита в Кенилворт повсюду ходили слухи, что она, наконец, объявит о своем намерении выйти замуж за Роберта. Очевидно, именно на это надеялся Роберт.
Эти дни в Кенилворте невозможно позабыть и не только мне, что совершенно объяснимо, но и всем, кто сопровождал королеву. Для меня же они стали поворотным моментом в жизни.
Думаю, что можно с полным правом сказать, что никогда не было и не будет столь разнообразных и хитроумных развлечений, как те, что запланировал Роберт для удовольствия королевы. Были в изобилии фейерверки, выступления итальянских акробатов, бои медвежьи и бои быков, рыцарские турниры. Всюду королеву сопровождали танцы, и она танцевала до самого утра, никогда не уставая.
В первые дни в Кенилворте Роберт не оставлял королеву, всюду ее сопровождая, да и позже, надо признать, он не позволял себе отсутствовать слишком долго. В редких случаях, когда он был партнером по танцам для других дам, я видела, как пристально и нетерпеливо наблюдает за ним Елизавета.
Я слышала, как однажды она с упреком ему сказала:
— Вы, должно быть, наслаждались танцем, милорд Лейстер.
При этом она была высокомерна и холодна до того момента, пока он не склонился к ней и не прошептал ей что-то, что подняло ее настроение.
Было невозможно поверить в то, что они — не любовники.
Я, должно быть, мечтала о невозможном, но временами, когда видела, как он жадным взглядом оглядывал зал, я знала, что он ищет меня. Когда же наши глаза встречались, что-то вспыхивало между нами. Мы оба жаждали свидания, однако, я знала, что нужно было соблюдать строжайшую тайну.
Я сама себя сдерживала, сама уговаривала, что на этот раз не должно быть никаких поспешных объятий. Нет, Роберт. Пусть сегодня королева подождет. Он будет внушать доверие, так как он самый внушающий доверие мужчина на земле. Однако я стала мудрее. Я буду начеку.
Меня восхищала мысль, что я — соперница Елизаветы. Она была достойным соперником — с ее арсеналом власти, с ее величием, с ее угрозами, наконец, которые, несомненно, последуют.
«…Мои милости не могут принадлежать лишь одному подданному…» Временами в ней просыпался ее отец: «…Я подняла вас… я точно так же сброшу вас вниз…»
Именно это говорил Генри VIII своим фаворитам — мужчинам и женщинам; мужчинам, которые все силы и жизни положили на алтарь служения ему, и женщинам, которые отдали ему себя: кардиналу Вулси, Томасу Кромвелю, Катерине Арагонской, Анне Болейн, бедной Кэтрин Говард, а также Катарине Парр, которая стала бы еще одной жертвой, если бы не его смерть.
Генри когда-то любил Анну Болейн так же страстно, как Елизавета любит Роберта, но это не спасло Анну. Те же мысли могли проноситься и в голове Роберта.
Если она заподозрит меня — что меня ждет? Такова была моя натура, что предчувствие опасности не могло остановить меня, наоборот, это придавало мне сил и энергии.
И, наконец, настал момент, когда мы остались вместе, вдвоем. Он взял мою руку и взглянул мне в глаза.
— Чего вы желаете, милорд? — спросила я его.
— Ты знаешь, — страстно ответил он.
— Но здесь множество женщин, а у меня есть муж.
— Я желаю только одну.
— Будьте осторожны, — поддразнила я его. — Это — государственная измена. Ваша повелительница будет крайне недовольна, услышав такие слова.
— Сейчас мне нужно только одно: чтобы я и ты были вместе.
Я покачала головой:
— Есть в замке одна комната — на вершине западной башни. Она никем не посещается, — настаивал он.
Я повернулась, чтобы идти, но он схватил меня за руку, и желание охватило меня, желание, которое мог вызвать во мне только он.
— Я буду там в полночь… я буду ждать, — страстно прошептал он.
— Можете ждать, милорд, — отвечала я.
Кто-то всходил по лестнице, и он быстро ушел. Боится, подумала я со злостью.
Я не пошла ночью в ту башню, хотя мне было трудно удержаться. Мне доставило удовольствие представлять, как он в нетерпении ходит вниз и вверх по лестнице.
Встретив меня наедине в следующий раз, он был беспокоен и упрекал. Поначалу мы не могли остаться вдвоем: он обменивался любезностями с гостями. Но, несмотря на это, он проговорил:
— Я должен поговорить с вами. Мне нужно вам многое сказать.
— Пожалуй, если это ненадолго, — отвечала я и пошла в уединенную комнату.
Он схватил меня и попытался сломить мое сопротивление поцелуями, однако я заметила, как он предварительно закрыл дверь.
— Нет, — запротестовала я. — Не сейчас.
— Да, — возразил он. — Сейчас! Я слишком долго ждал. Я не могу ждать дольше ни секунды.
