Повзрослев до редкого пушка над верхней губой, Соломон понял несколько очень важных для себя вещей: самые теплые отношения легко превращаются в самую холодную вражду; самые благие намерения могут заканчиваться самыми ужасными последствиями; доверять в этой жизни можно только тем, кому выгодно быть с тобой рядом, и только до тех пор, пока эта выгода не покажется им само собой разумеющейся.
К тридцати годам в душе Соломона из сомнений, противоречий и страхов выросла прочная крепостная стена, отделившая его от мира других людей; стена, за которой скрывался сложный лабиринт гордыни, тщеславия, чувств…
Гарем царя из пристанища любовных утех очень быстро превратился в многоликий, требующий постоянного внимания и вмешательства живой организм. Жены, несмотря на ограничения и запреты, окружали себя многочисленными родственниками и прислужниками, плели интриги и заговоры, пытаясь возвыситься над товарками своими или избавиться от них. Евнухи, стремясь угодить им и заработать, обманывали царских чиновников — договаривались тайно с поставщиками продовольствия, тканей, благовоний и украшений. Казна, которая, как казалось Соломону, была под полным его контролем, распадалась множеством воровских щелей. Так было до тех пор, пока вездесущий Ванея однажды не притащил к царю волоком упирающегося и визжащего от страха евнуха.
— Смотри, великий царь! — Ванея ловко подхватил евнуха за талию и, перевернув вниз головой, несколько раз встряхнул. — Смотри! — он поднял с пола два кожаных мешочка и высыпал золото на ладонь. — Я взял его на базаре но вместе с тем вырастали в нем и крепли недетские сомнения и недоверчивость, совершенно не свойственные его сверстникам.
Повзрослев до редкого пушка над верхней губой, Соломон понял несколько очень важных для себя вещей: самые теплые отношения легко превращаются в самую холодную вражду; самые благие намерения могут заканчиваться самыми ужасными последствиями; доверять в этой жизни можно только тем, кому выгодно быть с тобой рядом, и только до тех пор, пока эта выгода не покажется им само собой разумеющейся.
К тридцати годам в душе Соломона из сомнений, противоречий и страхов выросла прочная крепостная стена, отделившая его от мира других людей; стена, за которой скрывался сложный лабиринт гордыни, тщеславия, чувств…
Гарем царя из пристанища любовных утех очень быстро превратился в многоликий, требующий постоянного внимания и вмешательства живой организм. Жены, несмотря на ограничения и запреты, окружали себя многочисленными родственниками и прислужниками, плели интриги и заговоры, пытаясь возвыситься над товарками своими или избавиться от них. Евнухи, стремясь угодить им и заработать, обманывали царских чиновников — договаривались тайно с поставщиками продовольствия, тканей, благовоний и украшений. Казна, которая, как казалось Соломону, была под полным его контролем, распадалась множеством воровских щелей. Так было до тех пор, пока вездесущий Ванея однажды не притащил к царю волоком упирающегося и визжащего от страха евнуха.
— Смотри, великий царь! — Ванея ловко подхватил евнуха за талию и, перевернув вниз головой, несколько раз встряхнул. — Смотри! — он поднял с пола два кожаных мешочка и высыпал золото на ладонь. — Я взял его на базаре вот с этим вот пергаментом, — Ванея достал из рукава свиток, и, поклонившись, передал Соломону.
Соломон бегло пробежал глазами перечень товаров, указанных в свитке, встал с трона, поднял за подбородок голову евнуха, и, глядя ему в глаза, произнес:
— Что скажешь на это? Золото — украл?
Евнух, с трудом освободив лицо от мертвой хватки Соломона, хрипло прошептал:
— Скажу… все скажу! Это не мое, видит Бог, не мое! — он скосил глаза на золото, тяжело лежащее на ладони Ваней. — Я не украл, это Су на, жена твоя, послала меня на базар, это она, она велела мне купить разных товаров! Там, в свитке, все написано…
Соломон сел на трон, жестом прервал евнуха.
— Довольно! Аменхотеп знает?
Евнух опустил глаза и отрицательно покачал головой:
— Если бы узнал, люди Суны тотчас убили бы меня.
— А я тебя не убью, как думаешь?
Евнух рухнул на колени и пополз к трону:
— Помилуй, великий царь… не по воле своей…
Ванея за шиворот оттащил евнуха от трона, отшвырнул в сторону:
— Убить его? — посмотрел на царя.
Соломон задумчиво покачал головой:
— Не надо пока. Оставь нас сейчас.
Когда Ванея ушел, Соломон внимательно посмотрел на евнуха и после паузы произнес:
— Я только что спас тебе жизнь. Хочу понять — зачем я это сделал. Не поможешь мне?
Евнух несколько раз судорожно сглотнул и тихо ответил:
— Чтобы я… чтобы я… я буду все доносить, днем и ночью, что в гареме, про всех… Аменхотеп тоже, он многое скрывает… я за всем прослежу…
Соломон с деланным удивлением посмотрел на евнуха:
— А почему ты решил, что мне это нужно, почему ты думаешь, что я чего-то не знаю?
— Не знаешь, не знаешь… — Евнух захлебывался словами, подобострастно заглядывая в глаза Соломону.
— У нас там, — он успокоился и, подойдя совсем близко к царю и постоянно оглядываясь на дверь, шепотом продолжил:
— Даже Аменхотеп не знает всего. У нас там… убивают! Евнухи, и охрана, иногда, когда кто-то из жен заказывает…
— Убивают — кого?! — нетерпеливо перебил его Соломон.
— Слуг, а иногда… недавно отравили наложницу твою.
— Аменхотеп знает?
— Думаю — нет, не все. Может, догадывается о чем-то.
— И что, все мои жены убийцы и отравители?
— Нет, что ты, как можно, — замахал руками евнух. — Большинство из них очень смирные, живут тихо, как мышки, никого не беспокоят напрасно.
— И кто же тогда?
Евнух потупился:
— Есть несколько влиятельных. У них и охрана своя, и евнухи многие только их и обслуживают. Всем заправляет главная жена, Аменет. К нам она не обращается, у нее много личных слуг, египетских, золота много… она может все — купить, казнить, миловать…
— Но какое она имеет отношение к остальным? Живет отдельно от других жен, что ей до гарема?
— О! — Евнух закатил глаза к потолку и поднял указательный палец вверх:
— У нее везде в гареме глаза и уши. Она знает все: когда и с кем ты провел ночь, что подарил…
— Что, что? — Соломон неожиданно рассмеялся. — Я сам не помню, с кем вчера провел ночь.
— А она помнит и знает. И, не дай Бог, если ты выделишь кого-то, кроме нее. Считай — не жить ей больше на этом свете…
— Как зовут тебя?
Евнух удивленно посмотрел на царя.
— Имя твое, имя есть у тебя?
— Да, а как же… Азур, сын Нафала.
— Ладно, иди, Азур, сын Нафала. Живи пока. Обо всем будешь докладывать. Не мне — Ванее, ежедневно докладывать. От этого зависеть будет, наступит ли для тебя еще один — следующий день…
Соломон, никем не замеченный, прошел в покои царицы и остановился у спальни, прислушиваясь к доносившимся оттуда звукам. Это было его правило: царь любил появляться перед своими женами и чиновниками всегда неожиданно, заставая их врасплох, чтобы по мгновенному выражению лица понять мысли, настроение, намерения. Прислушавшись, Соломон уловил тихое пение, прерывающееся страстными, неразборчивыми словами. Он стремительно вошел — и заметил, как Аменет быстрым движением успела что-то спрятать под ложе.
— Приветствую тебя, великий царь и любимый муж мой! — пытаясь изобразить радушную улыбку на побледневшем лице, прошептала Аменет. — Я уже не надеялась в ближайшее время тебя увидеть.
— Напрасно не надеялась. Если человека покидает надежда, на ее место приходит отчаяние. У меня было много забот в последнее время, но даже среди хлопот и неотложных дел я всегда помнил о моей любимой жене. Вот видишь, только вернувшись, я сразу же пришел к тебе.
— Вижу, вижу, я так ждала тебя, мой возлюбленный муж, — прижимаясь к Соломону и кокетливо закатывая глаза, проворковала она.
Соломон слегка отстранился, и пристально глядя на Аменет, спросил:
— Только что я слышал в твоей комнате пение и голоса. У тебя кто-то был или ты разговаривала сама с собой?
— Нет, что ты, тебе показалось, мой любимый, с кем я могла здесь разговаривать… Ты очень устал, наверное, вот и почудилось… — потупив глаза, еле слышно проговорила она.
Соломон взял ее за подбородок, приподнял голову.
— Посмотри мне в глаза, — приказал он. — Маленькая ложь рождает большое недоверие. Говори правду!
— Я молилась, прошептала Аменет. — Просто молилась.
— А что ты тогда спрятала под ложем? Покажи! — велел он.
Аменет тяжело вздохнула и, нагнувшись, достала искусно вырезанную из слоновой кости небольшую женскую фигурку.
Соломон взял ее в руки, повертел, задумчиво рассматривая.
