– А что дальше: муж пропал, родителей нет, одна я осталась одинешенька. – Глаза женщины повлажнели, однако она сумела сдержать себя и не заплакать. – Помощи ждать неоткуда, на селе у нас всяк сам за себя. К кому за помощью обратиться?
Настасья замолчала, глядя мимо Воловцова.
– И вы обратились к Козицкому? – воспользовался образовавшейся паузой Иван Федорович.
Женщина как-то странно посмотрела на следователя и снова отвела взгляд в сторону.
– Нет, он сам мне помощь предложил.
– Он что, такой добрый? – спросил Воловцов. – Всем свою помощь предлагает?
– Не всем, – чуть помолчав, ответила Настасья. – Вообще-то он человек строгий…
– Но в вашем случае он пошел вам навстречу, я так понимаю? – продолжал допытываться судебный следователь.
– Так, – ответила женщина.
– А почему он предложил вам помощь, как вы думаете? – задал новый вопрос Воловцов.
– Ну а что ж тут думать, – Анастасия немного замялась. – Верно, я ему приглянулась…
– Хорошо, какую он вам предложил помощь? – спросил, уже не тушуясь, Иван Федорович.
– Он… предложил мне стать его экономкой, – ответила Настасья. – Вести его хозяйство, готовить, стирать…
– Жалованье какое-то Козицкий вам положил или нет? – поинтересовался Воловцов.
– Да какое жалованье? – удивилась женщина. – И так я жила на всем готовом.
– А… интимные отношения у вас с ним… – Иван Федорович вдруг опять стушевался, что, похоже, не ускользнуло от взора молодой женщины, – давно начались?
– Это вам важно знать? – спросила Настасья.
– Это не мое любопытство, это для следствия важно знать, – стараясь быть убедительным, ответил Иван Федорович.
– Да тогда же, осенью, – просто ответила Анастасия и опять этим легким кокетливым жестом заправила прядку волос за ухо. – Самсон Николаевич относился ко мне очень хорошо, уважительно даже. Советы давал, как жить, чтоб никто не обманул и не обидел. А чем бедной женщине, у которой ничего нет, отблагодарить мужчину за благодеяния?
– Ясно, – кашлянув в кулак, произнес Воловцов. Пора было менять тему разговора…
– Да вы не думайте про него ничего худого, – как бы упредила последующий вопрос судебного следователя Анастасия. – В том, что мы стали жить с господином Козицким как муж и жена, скорее я виновата, нежели он. – Она как-то резко и нервически подалась вперед, и Иван Федорович невольно отстранился. – Самсон Николаевич в душе человек добрый. Вспыльчивый – это да. Водится такое за ним. Но отходит он быстро и зла долго не помнит…
– А вот на селе, напротив, говорят, что он спуску никому не дает. И если что не по его, так и со свету сжить может, – заявил в ответ на такую эмоциональную тираду женщины судебный следователь.
– А кто говорит? – вскинула голову Анастасия.
– Да просто, говорят… – неопределенно ответил Воловцов.
– Не слушайте их, кто так говорит, – Анастасия сделала брезгливую мину. – Это недоброжелатели, лентяи да завистники. Таковых на селе, почитай, каждый второй.
– Не считая каждого первого? – шутливо спросил Иван Федорович.
– Точно! – Настасья со смешком посмотрела на судебного следователя. – В самую точку попали!
– Хорошо, – улыбнулся Воловцов. Теперь на его лице была написана доброжелательность, как у милого дядюшки, который желает родной племяннице только добра. – Вы, наверное, знаете, что господин Козицкий, ваш… благодетель и… наставник, так сказать, находится у нас под подозрением в совершении убийства главноуправляющего Попова?
– Ну… да, – ответила Анастасия. – Только он этого, поверьте, совершить никак не мог.
– Вы предвосхитили мой вопрос, – признался судебный следователь и уже серьезно посмотрел на молодую женщину. – Стало быть, убиение человека господин Козицкий совершить не мог?
– Не мог, – твердо ответила Настасья.
– Но вы же сами сказали только что, что Самсон Николаевич – человек вспыльчивый?
– Сказала, – не стала отрицать своих слов Настасья, – вспыльчивый. Но не до такой же степени, чтобы человека убить…
– Ясно, – Иван Федорович, в общем, выяснил все, что хотел. – Последний вопрос…
– Слушаю вас, – спокойно и с достоинством ответила молодая женщина. И следователю Воловцову снова на миг показалось, что перед ним сидит не крестьянская девушка, без венчания и даже гражданского брака сожительствующая от безысходности своей судьбы с управляющим имением, а по крайней мере столбовая дворянка, знающая себе цену и воспитанная не где-нибудь, а в Институте благородных девиц.
– М-да, так вот, вопрос мой будет заключаться в следующем, – избавляясь от накатившего наваждения, приступил к заключительной части дознания Воловцов. – Как стало известно следствию, шестого мая сего года, в самый приезд главноуправляющего Попова в Павловское, между ним и Самсоном Николаевичем состоялся в господском доме нелицеприятный разговор. Этот разговор закончился скандалом и рукоприкладством. Господин Козицкий, по его же словам, в ответ на оскорбительные, но заслуженные замечания и высказывания со стороны Попова дважды ударил его в лицо и грудь. Вам что-нибудь известно об этом инциденте?
Анастасия во все глаза смотрела на судебного следователя и молчала.
– Вам повторить вопрос? – уже сухо произнес Воловцов.
– Нет, я его поняла, – ответила Настасья. – Он что, сам вам про это рассказал?
– Сам, – подтвердил Иван Федорович.
– А мне об этом ничего не известно… – раздумчиво произнесла молодая женщина.
– Значит, о своей стычке с господином главноуправляющим Поповым Самсон Николаевич вам ничего не говорил? – скорее для себя, нежели для Анастасии, повторил свой вопрос Воловцов.
– Нет, не говорил, – ответила Настасья.
– Ни слова? – машинально спросил Иван Федорович.
– Ни слова, ни полслова, – подтвердила Анастасия и ясным взором посмотрела в глаза Воловцова. Взгляд у нее был такой, будто она только что смеялась…
* * *Вечером все собрались в малой гостиной особняка Виельгорского. После того как был заслушан рапорт урядника Спешнева, следившего за Козицким, и отчет пристава Винника об обыске флигеля, Уфимцев и Воловцов остались вдвоем.
– Что, Павел Ильич, значит, обыск в особняке тоже ничего не дал? – спросил Воловцов исправника, когда пристав Винник и урядники Спешнев и Гатауллин покинули гостиную.
– Совершенно ничего, – ответил Уфимцев. – Но у меня имеется одно сомнение.
– Говорите, – попросил Воловцов.
– Комната, где мы сейчас сидим, – проговорил уездный исправник и вопросительно посмотрел на судебного следователя: – Она ведь зовется малой гостиной?
– Именно так, – согласился Воловцов, еще не понимая, к чему клонит исправник.
– Здесь, в этой малой гостиной, и состоялся разговор Козицкого с Поповым, верно? – посмотрел на судебного следователя Павел Ильич. – Тот самый, который слышала крестьянка Марфа. А потом она слышала крики. Кричал Попов. По признанию самого Козицкого, он ударил Попова два раза.
– Ну, да… Все это есть в деле, – согласился с исправником Иван Федорович, недоуменно на него поглядывая. – Только я не понимаю покуда, к чему вы ведете разговоры, Павел Ильич.
– А вы вспомните, когда вы первый раз зашли в эту комнату, какой она вам показалась? – внимательно посмотрел на судебного следователя Уфимцев, словно учитель, ожидающий от прилежного ученика верный ответ.
– Ну, гостиная как гостиная… – недоуменно начал было Воловцов, но Уфимцев его перебил:
– Только спокойно, не торопитесь.
Воловцов отвел несколько удивленный взгляд от исправника и задумался. Он понял, что такой вопрос уездный исправник Уфимцев задал неспроста и под ним что-то кроется.
Итак, что он увидел, войдя в эту комнату? Канапе расставлены симметрично по углам.
Картина в золоченой раме, похоже, тяжеленная. Коль упадет на ногу, несдобровать – запросто пальцы отдавит! Большой дубовый стол. Восемь стульев с резными спинками, по три на сторону и по одному по торцам стола. Ковер, чистый, без пыли, не то что в иных комнатах особняка…
Иван Федорович вдруг вскинул голову и поблескивающими от догадки глазами посмотрел на Уфимцева. Ах, каков молодец исправник! Быстрее его догадался, и мысль свою навязывать не стал, но к ней окольными путями подвел и подумать его заставил…
– Я, кажется, понял, – улыбнулся, отвечая на любопытствующий взгляд Уфимцева, Воловцов. – Когда я первый раз вошел в эту малую гостиную, она показалась мне чистой и опрятной, с аккуратно расставленной мебелью и почти полным отсутствием пыли. В то время как остальные комнаты…
– Давно не убирались, – продолжил за судебного следователя уездный исправник. – А это значит, что…
