— То не были слова, знакомые человеческому слуху, — ответил Мохаммед Абдалла. — Наверное, он зарычал. Я видел, как из его рта выходили клубы дыма. Возможно, они джинны. Господь сотворил их из огня.
Юсуф догадался, что мньяпара посмеивается над ним, увидел, как изогнулись в улыбке губы дяди Азиза.
— Если джинны построили пирамиды, отчего бы им не строить корабли размером с города? — сказал купец.
— Но кто объяснит, зачем они явились сюда? — вопросил Мохаммед Абдалла. — Словно сама земля треснула и выбросила их вон. Может, когда они покончат с нами, земля вновь разверзнется и засосет их обратно в их страну по ту сторону мира.
— Ты стал болтать как старуха, Мохаммед Абдалла. — Купец вытянулся на циновке, готовясь уснуть. — Они пришли сюда за тем же, за чем ты и я.
6
Когда представлялась возможность, они разбивали лагерь поблизости от поселения и выменивали еду, чтобы не тратить свои запасы. Чем дальше они продвигались вглубь страны, тем дороже обходились и мука, и мясо. На восьмой день пути они остановились у небольшого леса. Впервые с момента отправления был отдан приказ строить ограду — из страха перед хищниками. Носильщики ворчали, спорили, как всякий раз, когда под конец дневного перехода появлялась дополнительная работа. Они утверждали, что в этом месте кишмя кишат змеи. Симба Мвене прорубил мачете дорожку средь переплетенных ветвей, и остальные, устыдившись, последовали за ним. Они обрезали кусты и тащили мертвые ветви, складывая баррикаду высотой чуть больше метра. Дальше на их пути, у переправы через реку, располагалась деревня Мката. До сеида дошли слухи о караване, разграбленном местными жителями на берегу, и он решил не рисковать. Утром он послал двух человек вперед с подарками для султана Мкаты. Он обратился к самому ничтожному среди старейшин деревни и говорил с ним почтительно. Подарок, состоявший из шести отрезов ткани и двух мотыг, вернулся с сообщением: султан Мкаты требует предоставить в его распоряжение весь товар каравана. Он сам отберет дары, подобающие его положению, тем более если эти дары — дань, взимаемая за позволение пройти по его земле. Дядя Азиз рассмеялся, услышав требования султана, и удвоил подарок. Караван тем временем остановился в полумиле от деревни, любопытствующие детишки таращились на путников, держась в отдалении. Вестники вернулись с ответом: султан Мкаты все еще не удовлетворен, он велел передать, что он человек бедный и не желает, чтобы его торопили с решениями, о которых он может пожалеть. Купец вновь удвоил дары.
— Скажите султану, что мы все бедны, — велел он, — но просим его помнить, что и обитатели небес по большей части бедны, а большинство насельников ада алчны.
Остаток дня прошел в таком обмене сообщениями, пока не удалось утолить и жадность, и гордость. К реке они подошли ранним вечером и, пока стояли на берегу, увидели, как на женщину, зашедшую в воду, напал крокодил. Местные жители и путешественники сбежались к тому месту, где шла борьба, пенилась вода, но спасти несчастную не сумели. Деревенские жители предались отчаянию, они громко рыдали на берегу реки и на отмелях, взмахивали яростно руками, указывая на дальний берег, куда уполз крокодил. Родичи погибшей бросались в воду, и соседям приходилось вытаскивать их силой — многие подозрительно всматривались в воду, опасаясь появления новых хищников.
Река была глубокой, но возле Мкаты мелела. Широкие топкие берега привлекали полчища животных и стаи птиц. В ночи от воды и из зарослей доносился шум, носильщики забавы ради пугали друг друга, испуская вопли, будто подверглись нападению. Султан Мкаты распорядился зарезать двух коз и пригласил на ужин купца и его спутников. За трапезой хозяин был мрачен и даже не пытался проявить гостеприимство, хватал облюбованные куски, не заботясь о том, едят ли гости. Это был тощий человек с короткими седыми волосами, глаза с набухшими венами отблескивали красным в свете костра. На суахили он говорил с трудом, неразборчиво, и все же Юсуф понимал довольно много, когда вслушивался.
— Вы принесли сюда злосчастье, — говорил старик. — Та женщина, которую ныне забрал зверь, была защищена от воды и крокодилов. Не бывало прежде такого, чтобы кто-то, как она, был похищен, за все годы моей жизни такого не бывало. И я не слыхивал о таком во времена прежде нас.
И так он бесконечно рассуждал о той женщине, тараща глаза на путников в колеблющемся свете костра. Другие туземцы с ними вовсе не заговаривали, хотя на окраинах огненного круга слышалось их бормотание. Юсуф видел, как дядя Азиз почтительно подавался вперед всякий раз, когда султан возобновлял речь, и время от времени кивал, сочувствуя или соглашаясь.
— Многие люди приходили сюда, чтобы перейти на тот берег, — талдычил свое князек, — но лишь вы принесли нам проклятие. Если вы не заберете его с собой, наша жизнь потеряет покой и смысл.
— Положитесь на Бога, — мягко возразил купец.
— Завтра мы посмотрим, что можно сделать, дабы восстановить разрушенное вами, — сказал султан и с тем отпустил их.
— Грязный дикарь! — взорвался Мохаммед Абдалла. По бокам от их группы шествовали двое носильщиков с факелами, все держались настороже. — Будьте настороже, не то еще до конца ночи останетесь без стручков. Наш любезный хозяин собрался принести жертву здешним мерзким духам, небось, хочет в ночи швырнуть крокодилам пригоршню ваших мужских отростков. Да упасет нас Бог!
— А может, это не хуже любого другого средства? — сказал чуть позже Юсуфу дядя Азиз, с улыбкой отметив, как мальчик заинтересовался подобным кощунством.
Ночью Юсуфу вновь снился огромный пес из его кошмаров. Он говорил внятно, раскрывая длинную пасть в широкой ухмылке и выставляя напоказ желтые зубы. А потом оседлал беззащитный живот мальчика в поисках его глубочайших тайн.
На рассвете лагерь взорвался рыком, отчаянными воплями — оказалось, на одного из носильщиков во сне напали гиены и отъели ему лицо. Из ободранного обрубка хлестала кровь и густая слизь. Раненый бился на земле, разум его помутился от невообразимой боли. Местные жители сбегались отовсюду, среди них и дети, яростно протискивавшиеся сквозь толпу, чтобы увидеть все вблизи. Пришел и султан, посмотрел, отошел в сторону и, постояв там несколько минут, вернулся и объявил, что вполне удовлетворен: скверна уничтожена, и все исправлено. Хищники были насланы затем, чтобы устранить зло, занесенное в деревню караваном, и теперь караван может снова тронуться в путь. Только пусть не пытаются пройти здесь на обратном пути. Поглядывая на Юсуфа, султан сказал, что подумывал, не следует ли забрать себе этого юношу. Подходящее возмещение за женщину, которую отняла у них река, ибо ее очень любили.
Двое мужчин остались сидеть с изувеченным носильщиком, плача, удерживали его на месте, а всех остальных туземцы перевели через реку. Наступил момент перенести на тот берег и раненого, но этому противился деревенский султан. Купец предлагал ему всевозможные дары, но султан не шел на уступки. Тот, кого обглодала гиена, принадлежит им. Сама здешняя земля выдала им его.
Раненый умер внезапно в тот же день, среди неудержимых стонов, его рана покрылась пеной, вытекавшей из мозга. Его сразу похоронили чуть в стороне от деревни. Там хоронили и собственных нежеланных или опасных мертвецов, пояснил султан, тех, чьи духи нельзя допускать в свою жизнь. Последние путники переходили на другой берег в сумерках, султан и вся деревня собрались под деревьями у реки, шумно торопя их прочь. Уже светились глаза крокодилов и бегемотов, спокойно отдыхавших в воде, и с того берега, погрузившегося в глубокую тень, доносились пронзительные птичьи голоса.
Ночью расставили двойную стражу, чтобы отогнать страх, и жгли большие костры. Купец долгое время провел на циновке, безмолвно читая молитвы за погибшего спутника. Вынув из своего ларца маленький Коран, он читал по усопшему Йа Син при свете подвешенного на сук фонаря. Мньяпара и Симба Мвене обходили своих людей, резко заговаривали с ними, стараясь положить конец панике. Юсуф сразу же заснул, но во сне его настигла тревога. Дважды он просыпался со вскриком, оглядывался в темноте, не заметил ли кто его испуг. С первым лучом света колонна построилась вновь, мньяпара орал, призывая смотреть в оба.
