В 1907 г. первый банкир Америки Дж. П. Морган совершил поездку по Европе, вел какие-то консультации с британскими и французскими Ротшильдами, с которыми был тесно связан, а по возвращении в США вдруг стал распространять слухи, будто нью-йоркский «Knickerbocker Bank» неплатежеспособен. Вкладчики перепугались, кинулись изымать деньги. Но хорошо известно, что в любом банке находится лишь небольшая часть вложенных средств, остальное отдается в заем, вкладывается в те или иные проекты. При одновременном изъятии наличности наверняка не хватит — что и произошло. Катастрофа одного банка переполошила вкладчиков других, они тоже принялись забирать деньги, покатилась повальная паника. Причем Морган, спровоцировавший ее, выглядел мудрым «пророком». Банки, чтобы расплатиться с клиентами, стали изымать средства, вложенные в различные предприятия, финансовая паника переросла в экономический кризис.
А последствия стали политическими. Как раз после кризиса тузы Уолл-стрит смогли протащить в президенты Вудро Вильсона. В своей программной работе «Новая свобода» он выставлял себя защитником «маленьких людей», страдающих от потрясений, от засилья олигархов (тех самых, кто стоял за Вильсоном). Пережитый кризис послужил и обоснованием для создания в 1913 г. Федеральной Резервной Системы. Вильсон и его советники, Хаус и Барух, внушали конгрессу и народу: ФРС создается именно для того, чтобы не допустить будущих кризисов. В итоге ФРС получила право печатать доллары, ссужать их государству и определять его финансовую политику. Как отмечал конгрессмен Ральф Пэтмэн, «сегодня в Соединенных Штатах мы имеем, по существу, два правительства», одно конституционное, одно теневое [111].
Как уже отмечалось, новшества как нельзя лучше пригодились в годы Первой мировой. Перед войной внешний долг США достигал 3 млрд. долл., в конце войны страны Антанты оказались должны США 2 млрд. долл. (тогдашних). Военные заказы привели к промышленному буму в Америке — буквально на глазах, в считанные месяцы строились сотни новых заводов и фабрик. Любая сельскохозяйственная продукция находила сбыт по высоким ценам. Богатели все — предприниматели, фермеры, отлично зарабатывали рабочие.
Но для такой Америки, достигшей сытости и благополучия, проекты «закулисы» по установлению мирового господства оказались без надобности. Американцы хотели и дальше жить в собственное удовольствие, наживать барыши, пользоваться соответствующими благами и выгодами. Подобные настроения пришлись весьма кстати для «старой», европейской группировки финансистов и промышленников. Ранее уже рассказывалось — чтобы избавиться от американского диктата, они спровоцировали кампанию против Вильсона в США, и собственные сограждане очень даже лихо прокатили президента. Выгоды нейтралитета Америки в 1914–1916 г. они ощущали, а выгоды от вступления в войну и от попыток руководить судьбам мира их не касались.
Что ж, надо было сбить гонор с отъевшихся и осмелевших американцев. А заодно переделить барыши Первой мировой войны. В 1920 г. был организован следующий кризис. ФРС, созданная вроде бы для предотвращения подобных явлений, оказалась готовым инструментом для их устройства. В механизме случившегося сумел разобраться конгрессмен Линдберг, в своей книге «Экономические тиски» он писал: «Согласно закону о Федеральном Резерве, паники создаются на научной основе. Данная паника была первой, созданной научно, она была просчитана подобно математической задаче». Механизм, в общем-то, был простой. Сперва банки широко давали кредиты, это поддерживало хозяйственный взлет, производство расширялось. А потом кредит был резко сокращен, в банки рассылались указания требовать возврата долгов.
В итоге разорились миллионы американских фермеров, их земли были по дешевке скуплены крупными финансовыми корпорациями. Вылетели в трубу 5400 банков, множество мелких и средних предприятий. База «свободного» предпринимательства фактически подрывалась. Американский бизнес прогибался под контроль крупных олигархов. Но делалось это не сразу, а как бы «по ступенечкам». Массы американских граждан должны были пребывать в уверенности, что они живут в прежнем государстве, пользуются прежними «свободами». Да и предстоящих реформ должны были захотеть сами американцы! Требовалось, чтобы они в чем-то разочаровались, что-то захотели переменить…
В начале 1920-х до власти в США дорвался кабинет Гардинга, самое скандальное правительство в истории Америки. Теплые места вокруг президента расхватали его дружки, деляги из штата Огайо. Ввели «сухой закон», ставший благодеянием для мафии — как раз тогда она развернулась в США в полную силу, получая сверхприбыли от нелегальной продажи спиртного. А министры гребли прибыли от мафии. Не отказывали себе и в других источниках доходов — разворовали нефтяные резервы военно-морского флота США, фонд помощи ветеранам, фонд имущества иностранцев [46]. Безобразия были слишком уж крутыми даже для Америки, нарастало возмущение.
Но правление Гардинга продолжалось всего два года, 2 августа 1923 г. он скоропостижно скончался. По официальной версии — от пищевого отравления. Этому никто не верил, тем более что вскоре, и тоже по неясным причинам, приказали долго жить оба свидетеля его смерти, жена и врач. Но скандалы настолько всех достали, что о президенте не жалели. Его биограф С. Г. Адамс писал: «Кончина Гардинга не была безвременной трагедией. Он умер вовремя». Впрочем, «умерли вовремя» еще несколько десятков сообщников и свидетелей преступлений — среди них разразилась настоящая эпидемия самоубийств и несчастных случаев.
Усилиями Кулиджа и его преемника Гувера власть вернула себе более-менее приличное лицо. Для Америки наступил очередной период благоденствия. Да еще какого благоденствия! Просто сказочного! Широко развернулась пропаганда «общества равных возможностей». Доказывалось, что любой гражданин может купить акции самых что ни на есть процветающих компаний — Моргана, Рокфеллера, Форда. И этот серенький обыватель станет компаньоном Рокфеллера или Форда! Получит прибыли, приобретет новые акции — и так дальше, пока не разбогатеет. Рекламные кампании акций захлестнули страну, а крупнейшие корпорации внедрили новую методику: продавать акции в кредит!
Оплачивались лишь 10 % стоимости. Для покупателей это было чрезвычайно выгодно. За имеющиеся у них деньги они могли приобрести вдесятеро больше акций! А за счет прибылей от тех же акций начинали расплачиваться за них. Правда, в договорах фигурировал особый пункт: при определенных условиях брокер был вправе потребовать в 24 часа вернуть полную стоимость приобретенных акций. Но в этом не видели никакой опасности: если понадобится, владелец продаст часть акций и расплатится. Да и не предъявляли никому подобных требований! Поясняли — это на всякий случай, для подстраховки. Мало ли, что произойдет.
Но что могло произойти? Впереди лежало общее процветание! США захлестнула буйная лихорадка. Скупкой акций заразился весь народ, в них вкладывались все средства. Чтобы набрать побольше акций, люди закладывали дома и имущество, влезали в долги, брали кредиты под жалованье за несколько лет вперед. Спрос на акции был колоссальным, они перепродавались, их курс на биржах задирался все выше — и по мере вздувания их стоимости на массе акций, даже и самых солидных компаний, накручивался гигантский фиктивный капитал, не обеспеченный ничем.
Однако в намеченный день, в «черный вторник» 23 октября 1929 г., сеть брокеров нью-йоркской биржи получила указания своих хозяев: пустить в ход тот самый пункт, о немедленной выплате полной стоимости акций. Данное требование было предъявлено одновременно многим держателям. Они кинулись продавать ценные бумаги. Массовый выброс вызвал резкое понижение стоимости. Переполошились другие владельцы акций, тоже кинулись продавать — и покатился обвал. Кстати, организаторы катастрофы не пострадали. Столпы финансовой элиты США Барух, Варбурги, Диллон, Кеннеди и пр. заблаговременно избавились от акций.
Но для населения кризис оказался затяжным и очень тяжелым. В акциях хранились личные накопления многих американцев. В акциях держали свои капиталы различные фирмы, это казалось выгодным, надежным. В экономике и на рынке покатилась кутерьма. А Федеральная Резервная Система вместо выполнения прямой задачи, предотвращения кризиса, значительно усугубила его. Она воспользовалась своим правом регулировать объем денежной массы, принялась резко сокращать ее. За 4 года количество денег, находившихся в обращении, уменьшилось с 45,7 до 30 млрд долларов, более чем в 1,5 раза! Это затруднило расчеты, парализовало кредит, лопались банки, останавливались заводы, миллионы людей разорялись.
Усугубило катастрофу и правительство США. Президент Гувер провозгласил, что федеральная помощь населению оказываться не будет. Как он объяснил, «чтобы не оскорбить духовные чувства американского народа». Видимо, оскорбить духовные чувства олигархов он не опасался, казенные средства использовались для дотаций, чтобы поддержать их компании [46]. А в это время сотни тысяч семей оставались не только без работы, а вообще без жилья и средств к существованию. Ночевали в скверах, в поисках заработка кочевали по стране, впрягаясь в тележки с пожитками. Километровые очереди выстраивались в местах раздачи благотворительной похлебки. Самоубийц считали тысячами…
