В Кремль у него был постоянный пропуск, предъявил его красноармейцу с винтовкой, стоявшему под белой аркой Кутафьей башни.
Ленин сидел за письменным столом на стуле с круглой спинкой. Против стола стояли два низких кожаных кресла для посетителей. Возле двери на стене висела зеленая карта России.
Пожав руку Раскольникову, Ленин показал на одно из кресел. Раскольников сел.
- Я вызвал вас потому, - озабоченно поглаживая лысину, заговорил Ильич, - что в Новороссийске дела идут плохо. Вахрамеев и Глебов-Авилов телеграфируют, что потопление Черноморского флота встречает неслыханное сопротивление со стороны части команд и всего белогвардейски настроенного офицерства. Имеется сильное течение за уход в Севастополь, к немцам. Этого никак нельзя допу стить. Необходимо во что бы то ни стало потопить флот… Надеюсь, вы это понимаете?
Он с нажимом произнес "вы", не спуская с лица Раскольникова изучающего взгляда.
- Да, конечно, - поспешил ответить Раскольников. Ленин всматривался в него пытливо, и он повторил тверже: - Конечно.
Так вот в чем дело. Черноморский флот. Неприятное дело.
Когда флот перебазировался в Новороссийск, немцы ультимативно потребовали вернуть его в Севастополь и передать им для интернирования до конца войны, угрожая в противном случае возобновить наступление по всему фронту. Советское правительство официально согласилось выполнить это требование, негласно же распорядилось уничтожить корабли. Члена коллегии Морского комиссариата Вахрамеева отправили в Новороссийск провести эту акцию.
Но с самого начала у него не заладилось. Как знал Раскольников из сообщений Вахрамеева, на митингах моряков-черноморцев шли бесконечные споры между сторонниками и противниками потопления. Не хотели моряки топить флот. Между тем истекал срок ультиматума, поставленного немцами: 18 июня. А было уже 15-е число.
Не хотели топить флот моряки. И Раскольников их понимал. Но понимал и то, что другого выхода не было. Не отдавать же корабли немцам. До последнего дня он втайне надеялся, что, может быть, неприятное дело устроится без него. Вахрамеев, бывший матрос, договорится с братишками. Но вот, похоже, пришла и его очередь…
- Поручили Сталину, уехавшему в Царицын на заготовку хлеба, отложить все и выехать в Новороссийск немедленно, помочь Вахрамееву привести в исполнение приказ о потоплении, это сейчас всего важнее, - продолжал Ленин со сдерживаемым раздражением. - Что же вы думаете? Смотрите, что он телеграфирует.
Порылся в груде бумаг на столе, нашел расшифрованную телеграмму Сталина.
- В Царицыне, видите ли, тяжелое положение, - пробегая глазами текст телеграммы, передавал и комментировал его содержание. - Приводит факты тяжелого положения. В связи с чем, видите ли, "не счел целесообразным, выделил голосом эти слова, - выехать в Новороссийск, послал туда вместо себя Шляпникова, снабдив его всеми документами…" Как изволите это понимать? Почему послал вместо себя Шляпникова? Что за уловки? Шляпникову, наркому труда, как раз целесообразнее оставаться в Царицыне. Шляпникову, а не ему. Не понимаю…
Бросил телеграмму на стол. Однако не стал развивать эту тему. Подумал, глядя на бумаги. Снова поднял глаза на Раскольникова.
- Вам придется сегодня же выехать в Новороссийск. Позвоните в Наркомпуть Невскому и попросите его от моего имени приготовить для вас экстренный поезд. Непременно возьмите с собой пару вагонов с матросами и с пулеметом. Между Козловом и Царицыном неспокойно.
Ильич встал, вышел из-за стола, подвел Раскольникова к зеленой карте.
- Донские казаки перерезали железную дорогу, захватили Алексиково, показал на карте станцию между Борисоглебском и Себряково. - А на Волге настоящая Вандея. Я хорошо знаю приволжскую деревню. Там сильны кулаки… Сейчас напишу вам мандат.
Резко повернулся, поспешил назад к столу.
- Сегодня воскресенье, и Бонч-Бруевича здесь нет. Но это все равно. Зайдите к нему на квартиру поставить печать. Вы знаете, где он живет?
- Знаю.
Вытащив из стола чистый бланк с надписью в левом верхнем углу "Председатель Совета Народных Комиссаров РСФСР", низко нагнувшись над листком, стремительно застрочил. Кончив писать, протянул листок Раскольникову:
- Желаю успеха.
Мандат удостоверял, что член коллегии Морского комиссариата Раскольников командирован Советом народных комиссаров по срочному и важному делу в Новороссийск, в связи с чем всем гражданским, военным и железнодорожным властям надлежало оказывать ему всяческое содействие.
До вечера занимался в генштабе. Вернулся домой, только чтобы попрощаться с Ларисой да захватить дорожную сумку, уже уложенную, - среди дня звонил Ларисе, просил ее сделать это.
Ехать решил без всякого сопровождения. С отрядом, конечно, было бы надежнее. Но и мороки больше. Как знать, что ждало в пути? Дончаки могли устроить такую заварушку, что и с полком не пробиться, а в одиночку можно проскочить. В это неопределенное время лучше положиться на удачу.
- Почему не предупредил, что задерживаешься? - гневно встретила его Лариса, была она в дорожном своем платье, рядом с его кожаной сумкой стояла на полу ее сумка. - Жду тебя с минуты на минуту, а ты и в ус не дуешь.
- Извини, не было ни минуты свободной, занимались с Беренсом… Ты куда собралась?
- Еду с тобой.
- Это невозможно.
- Почему?
- Потому что… Видишь ли, я не думаю, что задержусь больше пяти-шести дней. Если, конечно, доеду до места…
- Но ты едешь в Новороссийск?
- Да.
- Топить флот?
- Сначала надо застать его в Новороссийске. Боюсь, что не успею доехать и он уйдет в Севастополь. По немецкому ультиматуму он должен быть там 18-го…
- Почему не успеешь доехать? Тебе дали поезд?
- Да. Но можно застрять в пути. Под Царицыном идут бои с казаками Краснова. В одном месте казаки перерезали железную дорогу.
- Как же ты проедешь в комиссарском поезде?
- Пока не знаю. Будет видно. Может быть, придется добираться до Царицына не по железной дороге.
- А дальше?
- То-то, что неизвестно, что дальше. Южнее Царицына железная дорога в наших руках, но обстановка…
- Еду с тобой. Будем пробиваться вместе.
Он засмеялся. На секунду представил, как они вдвоем с Ларисой, она в своем светлом платье и замшевых туфлях, бредут, обливаясь потом, по раскаленной степи, поминутно оглядываясь, не скачут ли где верховые… Даже не стал отвечать.
- Ладно. Мне надо торопиться. - Раскрыл сумку. Полотенце, мыло, бритвенный прибор. Сверток с полбуханкой хлеба. Оружие. Все на месте. Засунул принесенный с собой пакет с солдатским сухим пайком. Другой такой же пакет положил на стол: для Ларисы. - Есть не буду, некогда. Все. Будем прощаться, дружок…
Глянул на нее - она стояла посреди комнаты со своей сумкой в руках, кожаную черную куртку перекинула через плечо, готова была идти. В блестящих глазах вызов.
- Нет, так не пойдет, - сказал он решительно. - Хорошо, давай объяснимся. Сядь. - Подвинул ей стул, взял за плечи, усадил. Сам сел против нее. - Я понимаю, ты рвешься в пекло, тебе нужно все видеть своими глазами. Не только видеть - участвовать в событиях. Милый друг, ты представить себе не можешь, как я ценю это. И я обещаю тебе. Вернусь из этой поездки, буду проситься на фронт. Никто меня здесь, в Москве, не удержит. И тогда мы поедем вместе. Обещаю. Мы будем вместе. Но не сейчас. Я еду выполнить приказ, которому не сочувствую, но который надо выполнить, и как можно скорее. У меня должны быть развязаны руки. Я даже не беру с собой матросов. Потерпи. Всего несколько дней. Договорились?
Она словно не слышала его.
- Я еду с тобой.
- Нет. Положи, пожалуйста, куртку. - Он стал отнимать у нее куртку, она не отдавала.
- Ты не смеешь меня удерживать!
- Лариса, у меня нет времени. - Он начинал сердиться.
- Почему ты на меня кричишь?
- Я не кричу. Прошу тебя, будь благоразумна. Простимся мирно. Поцелую тебя - и пойду. А ты останешься и будешь ждать меня. С нетерпением. Договорились?
Вместо ответа она двинулась к выходу. Это было уже слишком. С ее упрямством он уже сталкивался. Оно его иногда забавляло, иногда злило. Но теперь оно было совершенно недопустимо.
Догнал ее в коридоре, против их спальни. Дверь в спальню была приоткрыта, ключ торчал в двери. Подхватил ее и внес в спальню, оставил там, выскочил в коридор и повернул ключ в двери.
Она забарабанила в дверь кулаками.
- Как ты смеешь! Выпусти меня сейчас же! Слышишь? Немедленно открой! Ты не любишь меня!
- Будешь сидеть здесь, пока я не уеду. Ключ отдам шоферу, он вернется с вокзала и отопрет.
Выскочил из квартиры, грохнув дверью. Что за дурацкий каприз! Непременно ей надо ехать - сейчас! Балованная профессорская дочка…
Уже сбежав вниз по лестнице, выходя из подъезда, вспомнил про сумку, оставшуюся в квартире. Матрос, водитель, подремывал, сидя за рулем. Увидев Раскольникова, включил мотор, но Раскольников, подойдя к машине, сказал ему, чтобы он еще немного поскучал, и вернулся в дом.
