— Но я уверен, что он плюнул в огонь что-то не то.
— На, поешь, — Такс подал ему маленькие пирожки с начинкой из яблок. — Я тебя не понимаю. Юммейк сейчас хорошо себя чувствует, правда? Эти пирожки приготовила мать Монидяка. Они вкусные, так?
Дитрик откусил кусок пирожка. Они были сделаны на «два укуса». Внутри теплой корочки было повидло из яблок.
— Она еще не полностью выздоровела.
Считая себя таким же умным, как Трубач, он расстраивался от того, что был не в состоянии все объяснить Таксу. Он доел пирожок и взял еще один.
— Она выздоровеет.
— Может, она сама бы выздоровела.
Но когда подумал об этом, то начал сомневаться. Юммейк очень больна. Он покачал головой.
— Я уверен, что Трубач — жулик!
— Он обладает большой силой. Может, действительно, как ты сказал — кровавый червь, который он выплюнул, не был болезнью Юммейк. Но он считал, что она должна выйти из нее, и когда он притворился, ей стало лучше. Это не жульничество, это — настоящая вещь. Никто из нас не мог ее вылечить, а он смог. Тебя волнуют вещи, которых ты не понимаешь. Это так глупо. А пирожки все равно хорошие, правда?
— Отличные, — сказал Дитрик, продолжая жевать.
Каган открыл ставни и высунулся в окно. За стеной частокола на дубе было множество светло-зеленых набухших почек с листьями. Они раскрывались под теплым прикосновением солнечных лучей и шелестели в легком весеннем ветерке. Он чувствовал запах деревьев, запах новой травы и реки. Запахи давали ему энергию. Ему хотелось бегать, как молоденькому жеребенку. Его забавляло, когда он представлял себя в виде жеребенка. Его голова и плечи были в рамке окна, обширный живот подпирался подоконником, и каган захохотал.
Позади него открылась дверь, и послышался звук сандалий, ступавших по деревянному полу. Это был Константиус.
— Мой каган.
— Не сегодня, — сказал каган, все еще выглядывая из окна. — Я сейчас занят другими делами.
Сегодня должен был прийти Ардарик и рассказать о своих планах нового нападения на Рим. Аттила закрыл глаза и вдохнул свежий воздух.
— Мой каган, — упрямо повторил Константиус — Я молю, чтобы ты выслушал мое мнение.
Каган открыл глаза. Далеко отсюда, на равнине, скрытый от глаз холмом гепидов, находился лагерь римлян. Они находились там уже пять дней. Каждый день у него появлялся гонец и просил, чтобы их принял великий каган. Вчера гонец приходил дважды. Аттила выпрямился и повернулся лицом к Константиусу.
— Я слушаю.
Круглый и гладкий, как масло, Константиус, как всегда, был в чистейших одеждах из хлопка с оторочкой синего и зеленого цвета. Даже после того, как прожил десять лет среди хунну, он продолжал носить римские одежды. Их ему привозили раз в полгода с караваном из Италии. Константиус откашлялся, оглядел комнату и подошел к стулу без спинки у трона.
— Мой каган, можно мне сесть?
— Садись.
Константиус сел, подобрал подол тоги, чтобы та не касалась грязи, и почесал нос. Аттила прошагал по комнате к трону.
— Ну, Константиус?
— Да, — Константиус вздохнул. — Мой каган, нельзя, чтобы римляне слишком долго ждали приема, иначе они могут собраться и уехать обратно в Новый Рим, и тогда император может прекратить посылать вам ежегодные подношения.
— Но мы можем заставить его делать подарки нам.
— Но тогда нам придется отвлечь силы и потерять время, предназначенное на проведение итальянской кампании. Вы также не можете делать вид, что продолжаете на них злиться, потому что они вроде бы пытались подкупить Эдеко, чтобы тот вас убил, потому что…
— Я не делаю вид, — заявил Аттила. — Никто не сможет спокойно слушать о попытках покуситься на его жизнь.
Константиус плавно повернулся на стуле. Его коротенькие ножки свесились набок.
— Мой каган, всем известно, что Эдеко прислал гонца, чтобы рассказать вам, что случилось в Новом Риме, и что вы знали о подкупе задолго до приезда римлян. Но вы все равно готовились к их приезду и позволили им разбить лагерь у Хунгвара. Мой каган, все станут думать, что вы — тиран, властолюбец и не очень мудрый человек.
— Так оно и есть, — ответил Аттила, — и мне это нравится. Конечно, Константиус был прав. Игру следовало заканчивать.
— Я позволю им… Да?
Эдеко вошел в покои, в руке у него было копье.
— Аттила, король Ардарик пришел к тебе.
— Пусть подождет.
Эдеко кивнул. Он немного больше, чем положено, не отводил взгляда от Аттилы. Аттила снова сел на трон, сложив руки на животе.
— Константиус, принеси мне молока.
— Повинуюсь, мой каган.
Константиус слез со стула и пошел к столу за молоком.
Вчера вечером римляне тайно "прислали гонца к Ардарику, и он проводил его в лагерь к римлянам, где тот оставался почти до рассвета. Когда гепид вернулся домой, то стал гораздо богаче, получив множество маленьких подарков и большое количество золота. Эдеко знал об этом. Конечно, было возможно, что Ардарик воздержится от соблазна. Да и Аттила прекрасно знал, как сильно Эдеко ненавидел Ардарика. Константиус проковылял по комнате с двумя чашами в руках. Одну, с молоком, он подал Аттиле, а сам с чашей вина в руках сел на свой стул.
Каган отпил молоко и осторожно поставил чашу на подлокотник трона.
— Константиус, когда сегодня приедет гонец римлян, скажи ему, что они могут явиться в Хунгвар, и проследи, чтобы им приготовили четыре комнаты в задней части дворца. Те, которые выходят на стену частокола.
Константиус посмотрел на кагана.
— Делегация слишком большая, и им будет неудобно в этих покоях, мой каган. Римлян здесь двадцать человек, а комнаты такие маленькие.
Аттила фыркнул.
— Я и не хочу, чтобы им здесь было удобно.
— Кроме того, эти комнаты сейчас заняты — мы сложили там дрова.
— Убрать!
— Мой каган, куда же я их уберу? Если оставлю снаружи, вдруг пойдет дождь? У нас все занято с тех пор, как столько важного народа пожаловало в Хунгвар.
— Ну, что ты скажешь, куда же нам поместить римлян? Константиус встал.
— Мой каган, позади помещений для женщин есть пустой дом. И мы не окажем им чести жить в самом дворце. Я заставлю рабов подготовить для них этот дом.
— Константиус!
Тот был уже на полдороги к двери, но остановился, радостно улыбаясь.
— Сложи дрова в тот дом, а римлян помести в четыре комнаты, как я приказал тебе.
Улыбка сбежала с лица римлянина.
— Слушаюсь, мой каган.
Он быстро вышел, а Эдеко вошел в покои.
Аттила пил молоко, у него было плохое настроение. Конечно, римлянам было бы удобно жить в пустом доме позади помещения для женщин. Они могли бы входить и уходить оттуда, и никто не смог бы за ними проследить. Вероятно, это могла быть идея самого Константиуса, но Аттила решил, что это не так.
План появился после посещения Ардариком их лагеря.
— Аттила, — обратился к нему Эдеко.
— Эдеко, прекрати приставать ко мне, иначе я отвечу тебе тем же. Прикрой дверь и подойди ближе.
Эдеко закрыл дверь и подошел к трону. Аттила допил молоко и поставил чашу на подлокотник.
— Такс все еще проводит много времени в компании сына Ардарика?
— Да, каждый день.
— Пошли его ко мне. Скажи Ардарику, что я его не приму сегодня. Пусть отправляется к себе домой и ждет, когда я за ним пришлю. Такс где-то неподалеку?
— Да, мой каган. Он караулит ворота.
— Пришли его сюда.
— Да, Аттила.
Эдеко вышел из покоев. Каган положил ноги на стол. Ему было любопытно выслушать план Ардарика, и если даже король гепидов поддался на уговоры римлян, было не сложно снова вернуть его в подчинение кагану. Но ему было бы интересно разработать план, чтобы запугать короля гепидов. Кагану хотелось видеть, как сильно испугается Ардарик. Аттила взял чашу и пошел к столу налить еще молока. Он был доволен собой.
Дитрик сказал:
— Таксу приказали сказать мне, чтобы я передал тебе, что кагану известно о твоем визите к римлянам вчера ночью. И он будет знать, если ты отправишься туда еще раз.
Ардарик был поражен. Чтобы скрыть волнение, он стал смотреть на расстеленную на столе карту. Колени у него дрожали, и он с трудом сел.
— Отец, — обратился к нему Дитрик. Он коснулся руки отца. Голос у него был таким юным. — Что-нибудь случилось?
— Да, — сказал Ардарик, — ты ему что-нибудь говорил… хотя бы что-то… ты знал, что я…
— Нет! Отец, я никому ничего не говорил. Я не стал бы говорить ничего лишнего.
Ардарик по его голосу понял, что сын лжет. В злобе он сильно ударил сына по лицу.
— Пошел прочь, не желаю тебя видеть!
— Отец, прошу тебя.
Дитрик был испуган, и Ардарик почувствовал удовлетворение.
— Теперь вы понимаешь, что наделала твоя дружба с этим грязным гунном. Убирайся! Прочь!
Дитрик выбежал из комнаты. Ардарик, тяжело дыша, уставился на дверь. Какой-то момент его злоба на сына питала его. Он снова уставился на карту, но на него накатила волна страха. Он попытался подумать о защите — он очень мало сказал римлянам и молча слушал их рассуждения. Он прекрасно знал, что, говоря ему приятные вещи, они старались подцепить его на крючок, но он не поддавался. Ну, почти не поддавался.
