Но никакое высокое покровительство не могло смягчить той взаимной неприязни, которая возникает у молодой четы. После смерти Елизаветы Петровны молодая А. М. Строганова открыто становится на сторону императора Петра III, мужа будущей Екатерины II. Вскоре супруги начинают добиваться развода, который, несомненно, был бы им дан, если бы не ранняя смерть А. М. Строгановой, положившая конец неудачному браку. А. С. Строганов вскоре женился на Екатерине Петровне Трубецкой и уехал в 1770 году с молодой женой в заграничное путешествие, чтобы обосноваться в уже знакомом ему Париже.
Строгановых ожидает самый приветливый прием в Версале. Близкие отношения складываются у них и с французскими энциклопедистами, особенно с Вольтером, испытывавшим сердечную симпатию к баронессе. В преклонном возрасте она любила вспоминать обращенную к ней фразу фернейского патриарха, как звали Вольтера современники: «Ах, мадам, какой прекрасный у нас день — я видел солнце и вас!» В Париже у супругов родился их единственный сын.
Первые десять лет, что им принадлежало Братцево, Строгановых просто не было в России, но и по возвращении попасть в свою подмосковную вместе они не могли. Сразу по приезде в Петербург Екатерина Петровна без памяти, по выражению современника, влюбилась в тогдашнего фаворита самой императрицы И. Н. Римского-Корсакова, который тоже потерял голову от русской парижанки. Роман был почти сразу обнаружен. Фаворит отрешен от двора и выслан из Петербурга. Но Е. П. Строганова не пожелала расстаться с избранником своего сердца. Она бросила мужа и сына и уехала вслед за Римским-Корсаковым в Москву.
То ли невозможность вторичного возбуждения дела о разводе, то ли — и это скорее всего — нежелание стать предметом слишком шумного скандала побудили А. С. Строганова пойти во всем навстречу неверной жене. Он отдает ей в пользование свой дом в Китай-городе, в приходе церкви Ипатия Чудотворца, и село Братцево, оставляя себе из числа подмосковных сел Давыдково, Ильинское, Неданово и деревню Житаху. Между московским домом и подмосковной и замыкается отныне жизнь Е. П. Строгановой и переселившегося к ней И. Н. Римского-Корсакова. Поэтому так усиленно новая хозяйка Братцева начала заниматься его строительством.
В то время как А. С. Строганов принадлежал к числу образованнейших людей своего времени, был тонким знатоком музыки и живописи, достоинства бывшего екатерининского фаворита сводились к красивой внешности, любезности и веселому нраву. Екатерина II откровенничала в письмах к постоянному своему корреспонденту энциклопедисту Д. Гримму по поводу чрезвычайно ей понравившегося любимца: «Его следовало бы брать, как модель, всем скульпторам, живописцам; все поэты должны воспевать красоту Римского-Корсакова».
Глубоко равнодушная к музыке, императрица только для него делала исключение, утверждая, что «все — не только люди, но и животные — заслушиваются его игрою» на скрипке. Результатом этих восторгов стали подаренный Римскому-Корсакову дом на Дворцовой набережной в Петербурге, 6 тысяч душ крепостных в Могилевской губернии, 200 тысяч рублей, предоставленных фавориту якобы на путешествие, и множество жемчугов и бриллиантов, оценивавшихся примерно в 400 тысяч рублей.
М. И. Пыляев пишет в «Старой Москве» об И. Н. Римском-Корсакове: "Про него существует анекдот, что он имел у себя по примеру дворцов большую библиотеку. Когда он получил в подарок от государыни дом, бывший Васильчикова (предыдущего фаворита), то позвал к себе книгопродавца и заказал ему библиотеку для библиотечной комнаты. На вопрос же книгопродавца, сделал ли Корсаков реестр книг, которые желал бы иметь, и по какой отрасли должны быть выбраны книги, он отвечал:
— Об этом я уже не забочусь, это ваше дело; внизу должны стоять большие книги, и, чем выше, тем меньше, точно так, как у императрицы".
Помимо немалого состояния, которым располагала сама Е. П. Строганова, на устройство Братцева использовались уж и вовсе несчитанные средства И. Н. Римского-Корсакова. Ошеломленные современники наперебой рассказывали, что в Братцеве не только хозяева, но и слуги каждый день пили шампанское, а гостей за стол садилось даже в будни около восьмидесяти человек. Возможно, это и преувеличение, но Братцево действительно выделялось своей роскошью и гостеприимством.
Так или иначе, ограниченная в возможностях светской жизни, хозяйка Братцева старалась восполнять их роскошью отделки дома, в котором принимают всех сколько-нибудь примечательных русских и заезжих актеров, музыкантов. В Москве она не пропускала ни одного нового спектакля. И. М. Долгоруков в «Капище моего сердца» с особенной симпатией и уважением рисует портрет Е. П. Строгановой-Трубецкой: «Женщина характера высокого и отменно любезная, беседа ее имела что-то заманчивое, одарена многими прелестями природы, умна, мила, приятна. Любила театр, искусство, поэзию, художества с таким же огнем в семьдесят лет, как и в молодости. Была очень живого характера».
Несомненно, Е. П. Строганова-Трубецкая сама участвовала в создании проекта и в строительстве братцевского дома, одинаково интересного и по планировке, и по общей композиции, и по характеру решения фасадов.
Квадратный в основании, он имеет по бокам полукруглые выступы. Фасады же его отмечены выступами-ризалитами, которые украшают портики на двух парах сдвоенных колонн. Верхний этаж здания имеет балкон, на который выходят большие полукруглые окна. Внутри центр дома составляет большой круглый зал, увенчанный куполом, в свое время богато отделанный лепниной и плафонной живописью, причем на его стенах находилось пейзажное изображение братцевской усадьбы, судя по известному примитивизму живописи выполненной местным крепостным художником.
По всей вероятности, имела особый смысл для обитателей Братцева поставленная перед главным входом мраморная скульптура, изображающая Венеру с Амуром. Вся усадьба приобретает обновленный вид. Переделка затрагивает и убранство церкви, выполненное еще при Б. М. Хитрово, и внешнюю декорировку стен, которая приобретает элементы псевдоготики.
Справочники и труды по архитектуре, изданные в последние годы, безоговорочно называют автором проекта Братцева А. Н. Воронихина. Правда, чертежей, подписанных им, нет, и основанием для подобного утверждения служит только сравнительный стилистический анализ. Несомненно, определенное сходство есть, но — мог ли именно А. Н. Воронихин заниматься Братцевым и получить на него заказ? Как-никак он считался побочным сыном А. С. Строганова, постоянно находился при нем и вряд ли в условиях полного семейного разлада мог что-либо сделать для жившей с И. Н. Римским-Корсаковым бывшей супруги отца. И захотела ли бы сама Е. П. Строганова-Трубецкая воспользоваться его услугами?
В 1811 году А. С. Строганова не стало. Однако оформлять свои отношения с И. Н. Римским-Корсаковым законным браком без малого семидесятилетняя хозяйка Братцева не захотела. Тем не менее после ее смерти, последовавшей в 1815 году, поместье унаследовал именно он. Е. П. Строганова-Трубецкая имела в виду не столько его интересы, сколько интересы их единственного общего сына, Василия Николаевича Ладомирского, получившего благодаря хлопотам отца дворянство, но никогда не называвшего Корсакова иначе как «незабвенным благодетелем»: положение незаконнорожденного требовало соблюдения определенных условностей. Те же слова наследник поместил и на могиле И. Н. Римского-Корсакова, в склепе у братцевской Покровской церкви. Постройка Б. М. Хитрово стала местом фамильного погребения новой семьи.
Личностью И. Н. Римского-Корсакова занимались историки XIX века, и особенно деятельно современная бывшему фавориту Москва, старая столица грибоедовских и пушкинских времен. Да он и не позволял о себе забывать. Хранит память о фаворите великолепный, протянувшийся чуть не на четверть длины Тверского бульвара его московский дом (№ 24–26), гостеприимно открытый как для всех театральных знаменитостей, так и для молодежи. Не менее роскошно отделанный сад, доступный для москвичей и в свое время ставший местом модных гуляний. Домашние концерты, в которых принимали участие и прославленная итальянская певица Каталани, и не менее популярная в Москве цыганская певица из хора Ильи Соколова Стеша — Степанида Солдатова. И, само собой разумеется, связанная с хозяином легенда его слишком короткого «случая».
М. И. Пыляев писал: "Иван Николаевич Корсаков начал службу военную сержантом в кирасирском полку, когда Потемкин назначил его, в числе трех лиц, в кандидаты на звание флигель-адъютанта к императрице, на место только что уволенного Збрича; первые были: Бергман — лифляндец и Ронцов — побочный сын графа Воронцова.
Корсаков обладал необыкновенно изящной фигурой, но, в сущности, он был более любезен, чем красив: по словам Гельбига, его внешность была так изящна и прелестна, что подобное редко встречается.
