Этот внешний лоск его скоро пропал. Легкомыслие и доброта составляли главные черты его характера; он обладал даром чрезвычайно приятной беседы и правильным, хотя непроницаемым умом. Все три кандидата были представлены императрице в приемной.
Когда они явились, Потемкина еще не было. Императрица пришла, поговорила с каждым из них и, наконец, подошла к Корсакову. Она дала ему букет, только что поднесенный ей, и поручила отнести этот букет Потемкину и сказать ему, что она желает говорить с ним. Потемкин, чтобы наградить принесшего букет, сделал его своим адъютантом.
День спустя после представления, в июне 1778 года, Корсаков сделан был флигель-адъютантом и мало-помалу чрез очень короткие промежутки стал прапорщиком кавалергардов, что давало ему чин генерал-майора, затем кавалером ордена Белого Орла и, наконец, генерал-адъютантом государыни".
А.С. Пушкин у И. Н. Римского-Корсакова в его московском доме «допытывался», по выражению мемуариста Н. М. Колмакова, подробностей о временах Екатерины. «Тщеславный богач, не одаренный ничем от природы и обязанный одной слепой фортуне, пригожему лицу и юности минутным блеском своим у трона», — отзовется о нем И. М. Долгоруков в «Капище моего сердца». Но Пушкину он казался иным. Рассказами старого вельможи поэт по-настоящему увлекался, отдавая должное их живости и остроумию. Невестка Корсакова — Софья Федоровна Ладомирская, урожденная княжна Гагарина, была родной сестрой столь ценимой Александром Сергеевичем Пушкиным Веры Федоровны Вяземской. Вяземские, а вместе с ними и их многочисленные московские друзья, весь круг пушкинских литературных знакомств связан с Братцевом, тем более что со смертью И. Н. Римского-Корсакова в феврале 1831 года Ладомирские стали владельцами родового поместья. Теперь уже именно родового — и чета Ладомирских, и двое их сыновей будут похоронены в семейном склепе братцевской церкви, и это послужит еще одним свидетельством того, что поместье вплоть до середины XIX века остается их собственностью. Да и позднее оно сохраняется во владении той же семьи.
Владевшие Братцевом во второй половине XIX века А. Н. Кологривов и А. С. Апраксин были связаны родственными узами с Ладомирскими и Гагариными. И здесь нельзя не вспомнить великолепной сцены из «Горя от ума»:
А дамы? — сунься кто, попробуй, овладей;
Судьи всему, везде, над ними нет судей;
За картами когда восстанут общим бунтом,
Дай бог терпение, — ведь сам я был женат.
Скомандовать велите перед фрунтом!
Присутствовать пошлите их в Сенат!
Ирина Власьевна! Лукерья Алексевна!
Татьяна Юрьевна!..
Татьяна Юрьевна — ее имя первый раз произносит Фамусов в разговоре с приехавшим Скалозубом. Но именно к ней из всей галереи московских дам вернется Молчалин в своем единственном диалоге с Чацким — два характера, два ни в чем не схожих взгляда на жизнь, на собственное достоинство.
Молчалин
Татьяна Юрьевна рассказывала что-то,
Из Петербурга воротясь,
С министрами про вашу связь, Потом разрыв…
Чацкий
Ей почему забота?
Молчалин
Татьяне Юрьевне!
Чацкий
Я с нею не знаком.
Молчалин
С Татьяной Юрьевной!!
Чацкий
С ней век мы не встречались;
Слыхал, что вздорная.
Молчалин
Да это, полно, та ли-с?
Татьяна Юрьевна!!! Известная, — притом
Чиновные и должностные —
Все ей друзья и все родные;
К Татьяне Юрьевне хоть раз бы съездить вам.
Чацкий
На что же?
Молчалин
Так: частенько там
Мы покровительство находим, где не метим.
Чацкий
Я езжу к женщинам, но только не за этим.
Молчалин
Как обходительна! добра! мила! проста!
Балы дает нельзя богаче
От Рождества и до Поста,
И летом праздники на даче.
О прототипах героев «Горе от ума» споры начались еще до того, как комедия увидела свет рампы, до того, как была напечатана. Первые читатели рукописных списков — первые предположения, на которые отказывался отвечать автор, отделываясь шутками или молчанием, хотя сам же он в одном из своих писем утверждал, что портреты, и только портреты, легли в основу «Горе от ума». Чьи? В отношении так подробно описанной Татьяны Юрьевны ни у современников, ни у исследователей разногласий не было: конечно, Прасковья Юрьевна — мать Веры Федоровны Вяземской и Софьи Федоровны Ладомирской.
Слывшая одной из первых московских красавиц, она отличалась поражавшей даже военных храбростью. В канун Отечественной войны 1812 года Прасковья Юрьевна приняла участие в полетах на аэростате воздухоплавателя Гарнерена и вместе с ним совершила посадку в Остафьеве.
Влиятельность. Способность устраивать чужие карьеры. Связи. Все это было в жизни Прасковьи Юрьевны, но никак не за счет двух ее мужей, скорее — многочисленных родственников. Дочь Дарьи Александровны Румянцевой и, значит, родная племянница знаменитого полководца Петра Александровича Румянцева, которого молва к тому же связывала родственными узами с самим Петром I, видя в нем родного сына царя. Двоюродная племянница президента Академии художеств, известного Ивана Ивановича Бецкого, приближенного Екатерины II, постоянно посещавшего ее личные апартаменты и пользовавшегося исключительным доверием императрицы. Молва не обошла и его. Ходили слухи, что именно он, а не принц Ангальт-Цербстский был действительным родителем так благоволившей к нему императрицы. «Гадкий генерал», как шутливо называла она И. И. Бецкого в переписке с доверенными своими корреспондентами, один имел право читать ей бесконечные нотации в первые годы ее самостоятельного правления да еще проводить наедине долгие послеобеденные часы. Так или иначе, и с этой стороны Прасковья Юрьевна всегда могла воспользоваться прямым ходом во дворец.
Среди двоюродных сестер московской «боярыни» — жена замечательного просветителя Н. И. Новикова, среди родни — Н. П. Румянцев, основатель музея, носившего впоследствии его имя, и жена архитектора Ф. И. Демерцова, который постоянно бывал в Братцеве и, вполне вероятно, мог участвовать в его создании.
После первого брака с генерал-майором Ф. Ф. Гагариным урожденная княжна Трубецкая сравнительно рано остается вдовой и выходит во второй раз замуж за известного богача, умелого дельца и хлопотуна, как его называли, полковника в отставке П. А. Кологривова. А. С. Грибоедов не только знал нравы этой семьи — он работал под началом одного из близких их родственников, А. С. Кологривова, и был достаточно близок с молодыми Кологривовыми, из которых М. А. Кологривов участвовал в боях на парижских баррикадах, а его двоюродный брат, А. Л. Кологривов, входил в число декабристов.
Апраксины породнились с многолюдной московской семьей Кологривовых благодаря Ладомирским. Среди пятерых внуков И. Н. Римского-Корсакова двое, знакомые А. С. Пушкину, Иван и Петр, похоронены в братцевском фамильном склепе. Дочери Ладомирских вышли замуж: Зинаида — за Д. М. Голицына, Софья — за графа А. А. Апраксина. Захоронения в склепе, продолжавшиеся до 1860-х годов, подтверждают, что родственные связи с Братцевом не прерывались.
Последним дополнением братцевского архитектурного ансамбля становится пристройка в 1887 году северного придела к Покровской церкви. Владельцами имения становятся к тому времени вместо Апраксиных Щербатовы, собственно Николай Сергеевич Щербатов, носивший, подобно Семену Кирилловичу Нарышкину, титул егермейстера императорского двора. Но помимо этого чина Н. С. Щербатов многие годы занимался чрезвычайно важной для Москвы общественной и научной деятельностью. Н. С. Щербатов был среди создателей и первых руководителей Исторического музея, сначала в качестве чиновника особых поручений при председателе музея (нужно сказать, что товарищем председателя состоял в те же годы известный историк Москвы И. Е. Забелин), а затем собственно председателя. Он же являлся членом Комитета по устройству в Москве Музея Отечественной войны 1812 года.
Особое место в архитектуре нашего города занимает выстроенный Н. С. Щербатовым дом (Новинский бульвар, 11), представляющий своеобразное сочетание собственно доходного как бы с поднятым на верхние этажи особняком владельца.
Построенный по проекту архитектора А. И. Таманяна, дом получил золотую медаль на задуманном Городским общественным управлением Москвы в 1914 году достаточно необычном конкурсе — на лучшие городские фасады. Архитектор А. И. Таманян принимал участие и в последних переделках, предпринятых в Братцеве в начале XX века.
Пристального внимания заслуживает имя другого зодчего, связанного с Братцевом, — Федора Ивановича Демерцова. Биографические сведения об архитекторе ничтожны, а между тем в Петербурге им построены Новый Арсенал на Литейном, Второй Кадетский корпус, Знаменская церковь на Невском проспекте и все аракчеевское Грузино — большой дом и собор. Работал он рядом с В. И. Баженовым и представлял, что само по себе очень важно, пример выучки мастерству зодчего, помимо специальных школ.
