– Что это?! Быть такого не может!
Сосчитала в уме до семи, давая разгореться любопытству Явала и продолжила.
– Летучий корабль! Вот, что Ной называет Ковчегом! Он и домочадцы его заходят, и корабль поднимается в воздух! Вот он уже так высоко, что до солнца ему ближе, чем до земли! Вот он улетает!
– Куда улетает? – спросил Явал, удивлению которого не было предела.
– На восток! – ответила Агуна. – На восток летит корабль… Очень быстро летит…
Сказав, что хотела, Агуна накрыла жаровню с тлеющими травами медной крышкой и встала напротив правителя, ожидая, что он ей скажет. Явал вертел головой, цокал языком и хлопал себя ладонями по ляжкам – удивлялся. Потом он застыл ненадолго, не иначе как обдумывал, какая польза может быть от летучего корабля. Посветлев лицом (много, очень много пользы можно извлечь из такого чуда), Явал спросил:
– Это и вправду был летучий корабль?
– Я видела его так явственно, как вижу нашего правителя, – с поклоном ответила Агуна.
– А я также явственно видел его лежащим на земле! – сварливо сказал Явал. – И сделан он не из пуха, чтобы парить в воздухе, а из тяжелого дерева. Как он может взлететь? Или Ной приделал к нему крылья?
– Крыльев я не видела, – ответила Агуна, которая на самом деле ничего не увидела в дыму, кроме дыма. – Но летучий корабль не птица, чтобы летать при помощи крыльев. Нужно заклинание или амулет. Ной достроит корабль, скажет заклинание или же войдет в него с амулетом в руках и улетит.
– Зачем ему такой корабль? – спросил Явал. – Куда он хочет улететь?
– Если судить по тому, что я увидела, Ной полетит на восток, а зачем – мне неведомо, о, правитель! Дым показывает ровно столько, сколько считает нужным. Возможно, во время следующего гадания…
– Что он может получить от этого корабля?! – начал размышлять Явал. – Может возить на нем торговые грузы и иметь великую выгоду, ведь не надо тратиться на корм животным, плату караванщикам, и можно оборачиваться быстро, пролетая над реками и горами… А еще он может завоевать какую-то местность, пролетая над ней и осыпая воинов стрелами из-под облаков…
– А еще может спуститься и сказать – вот я, живой бог, спустился к вам, поклоняйтесь же мне! – добавила Агуна, думая о том, что ей бы только завладеть летучим кораблем Ноя, а там…
Только бы завладеть. Она завладеет и улетит, куда ей вздумается, оставив правителя в дураках. Хорошо бы еще и из казны его прихватить ценностей, Явал от этого не обеднеет, а если и обеднеет, то ей-то что до того!
«Агуна поможет мне узнать тайну управления летучим кораблем, – думал в это время Явал, прищуривая глубоко посаженные глаза свои так, что они превратились в узкие щелочки. – А потом я сразу же избавлюсь от нее, чтобы тайна эта великая была ведома только мне! Прикажу распотрошить ей чрево и погрею в нем свои ноги, так я смогу забрать себе ее силу провидения!»
Две змеи кругами ползали друг возле друга, не ведая о том, что деяния их уже взвешены, срок исчислен, конец предопределен и суждено им окончить свое существование в один день.
– Я прикажу пытать Ноя! – на грудь снова легла тяжесть, но Явал, охваченный предвкушением обладания чудесным кораблем, смог преодолеть ее. – Я выбью из него тайну, если он не поведает мне ее добровольно! А потом…
Чья-то холодная рука взяла Я вала за сердце и крепко сжала. Явал охнул и предпочел не только не договаривать, но и не додумывать того, что будет потом…
– Палачи правителя искусны в своем ремесле, но, побывав в их руках, Ной не сможет достроить летучий корабль, – сказала Агуна, кланяясь правителю и замирая в согбенном положении, дабы унижением смягчить дерзость свою.
– Ты говоришь истину, – хохотнул Явал, подбиравший себе в палачи самых бессердечных из числа свирепых. – Палачи развязывают языки и причиняют увечья, таково их ремесло. Пусть Ной достроит свой летучий корабль, а я прикажу следить за ним и еще прикажу, чтобы его схватили, когда корабль будет готов, но не раньше… Лучше бы, чтобы у него был амулет, а не заклинание. Амулетом проще завладеть… Нет, именно потому лучше, чтобы это было заклинание… Я встану у корабля и велю привести Ноя и всех домочадцев его. Если Ной не скажет заклинания добровольно, я велю отрубить голову его старшему сыну, если он будет продолжать запираться, то лишится головы средний сын. Сыновей у Ноя трое, он не допустит, чтобы погибли все! Да, именно так я и поступлю. А Ноя возьму с собой в корабль и сброшу с высоты вниз где-нибудь в безлюдном месте, чтобы не осталось ни могилы его, ни памяти о нем. Все будут говорить: «Мудрейший из мудрых Я вал, повелитель подлунного мира, построил летучий корабль». Будут удивляться чуду и восхищаться моей мудростью!
– Именно так, повелитель! – подтвердила Агуна и, наконец-то, позволила себе распрямить затекшую спину.
– Власть моя станет безграничной… – мечтал вслух Явал. – Куда не смогут дойти мои воины, туда долетят они, чтобы утвердить мою власть!
«Увидела кошка мышь и начала уже облизываться, но спустился с неба коршун и схватил мышь под носом у кошки, – ехидно подумала Агуна. – Мы еще посмотрим, кому достанется летучий корабль Ноя! Мы еще посмотрим, чьей мудростью будут восхищаться!»
Лицо Я вала расплылось в улыбке. То было очень редкое зрелище, которое мало кому доводилось видеть. Но очень скоро улыбка исчезла.
– Я же повелел бросить Ноя с сыновьями в яму и как раз собирался придумать для них наказание, достойное их дерзости! – вспомнил Явал. – Как мне отменить мое решение? Люди скажут: «Наш правитель выжил из ума, сегодня он велит бросить в яму, а завтра отпускает» – и перестанут бояться меня! «Сегодня наш правитель велит бросить в яму, а завтра велит отрубить голову» – вот как должны говорить подданные! Я в затруднении, Агуна!
– Кого интересует этот безумец, чтобы вспоминать о нем и интересоваться его судьбой, – пренебрежительно скривилась Агуна.
Явал уловил совет, скрытый в ее словах.
– Проявить милость к безумцу можно. Лишенные ума уже наказаны, незачем наказывать их повторно. Я так и скажу: «Дарую милость свою безумному Ною, пусть видят все, что Явал не только карает, но и милует»!
– Это еще больше расположит к правителю сердца подданных! – елейным голосом «восхитилась» Агуна. – Они скажут: «нет добра нигде, кроме как у правителя нашего, да живет он вечно и вечно правит нами»!
– Быть по сему! – решил Явал. – Иди и скажи, чтобы ко мне позвали писца и скорохода. Нечего этим лодырям отдыхать на моем содержании! Пусть завтра же продолжают работу!..
К зловонию привыкаешь быстро. Вот оно досаждает, да так, что невозможно вздохнуть полной грудью, а вот уже его нет – исчезло неизвестно куда. Воду стражник спускал дважды, хлеб принес не черствый, а свежий, да добавил к нему вяленой козлятины, ценной тем, что жевать ее надо долго, пока пожуешь – уже сыт. Еду стражник не швырял вниз, а завернул в какое-то тряпье, ветхое, но чистое, и спустил на веревке. Но когда Ною захотелось поблагодарить стражника и расспросить его о том, как его зовут, откуда он родом и знает ли он какое другое ремесло, кроме этого, стражник тут же посуровел и грубовато прикрикнул на Ноя, советуя замолчать. Ной огорчился – еще не совсем потерянный человек этот стражник, есть в нем проблески добра, но не желает он повернуться к добру еще больше.
Внизу на стене был выступ, на который можно было присесть, небольшой и не очень удобный, но достаточный для отдыха. Ной настаивал, чтобы сидеть всем по очереди, но сыновья наотрез отказались садиться, заявив, что если не будет сидеть он, отец их, то не сядет никто.
Когда Ной сел, Сим и Иафет встали по бокам от него, предохраняя его своими телами от падения, а Хам встал напротив и начал рассказывать разные интересные случаи из жизни, те, что видел сам, и те, о которых только слышал. Рассказывал Хам хорошо – менял голос, подражая тем, о ком шла речь, где надо хмурился, где надо – улыбался. Его рассказ был не столько рассказом, сколько представлением нескольких актеров. «Какой он искусный лицедей, – думал Ной, – как он владеет лицом и голосом, как искусно притворяется. Если закрыть глаза, то можно подумать, что слышишь нескольких людей, а не одного Хама… Такой человек, если захочет обмануть, то легко обманет. Ох, как же тяжко мне подозревать его…»
Вдруг захотелось, чтобы здесь не было бы Сима и Иафета. Оставшись наедине с Хамом здесь, в яме, в тяжелом положении, когда родственные связи значат особенно много, можно было бы надеяться на откровенность… «Довольно! – оборвал себя Ной. – Сколько можно уповать на откровенность того, кому веришь, но веришь не до конца, то есть – не веришь? Надо приложить силы к тому, чтобы узнать имя убийцы Ирада! Даже рыба в воде ненадолго, но оставляет след за собой. Не может быть так, чтобы убийца Ирада не оставил следов! Если сердцу не удается убедить разум, то пусть разум убеждает сердце!
