в рабство, — добавила от себя, называя ромеями тех, кто живет на Востоке Империи.
— И часто у вас так? — спросил Карпилион, помогавший Онегесию и Гауденту вытаскивать лодки на берег и выносить оттуда детей.
— Часто, — ответила Ильдика, расстилая для них покрывала, чтобы не мерзли на сырой земле.
— Что же вы терпите? — возмутился Карпилион.
— У Кия с братьями уговор, чужих отгонять сообща. Но, видно, братьев побили, когда уплыл в Доростол.
Сказала, а сама чуть не плачет. У Карпилиона аж сердце сжалось в болезненный комок.
— Выходит, он уплыл из-за нас, — проговорил виновато, но Ильдика мотнула головой.
— Кий уплыл торговать с ромеями. Так что вы здесь совсем не причем.
Возможно, она говорила правду. Возможно, не хотела, чтобы Карпилион корил себя из-за бойни в Кийгороде. Выпытывать было некогда. Онегесий позвал Гаудента переправить тех, кому не хватило лодок. Карпилион попросился с ними, но они ответили, что кто-нибудь должен приглядеть за Ильдикой.
И уплыли.
Ильдика не слышала их разговора, и ей было странно, что Карпилион остался.
— Будь я старшим, поехал бы с Онегесием, а не сидел бы рядом с тобой, — ответил Карпилион.
— Никого мне не надо рядом, — сказала ему Ильдика. — Плыви на ту сторону. Заодно узнаешь, как там Кий и другие, ладно?
— Ладно, — обрадовался Карпилион и кинулся к лодке.
— Ты куда навострился?! Не вздумай даже смотреть на воду! — крикнул ему Зеркон, но всё бесполезно, через некоторое время Карпилион уже был на середине реки.
* * *
Ночь была зябкой. Лодку сносило в сторону. Ворочая тяжелыми веслами, Карпилион смотрел то вдаль, то на меч, лежавший возле ноги. Лишь бы успеть до него дотянуться, думал он. Лишь бы рука не дрогнула в самый последний момент.
* * *
Оставив лодку в ивовых зарослях, Карпилион прокрался на берег. А там повсюду зарево, серыми струйками клубится дым, и куда ни глянь — земля усеяна мертвыми изувеченными телами. Карпилион едва нашел в себе силы двинуться дальше. Закрылся рукавом и потихоньку пошел вперед. Порывами ветра дымовую завесу отгоняло к горе, но дышать все равно было нечем. Кое-где, бесшумно выжигая траву, продолжали бегать огненные змейки. Возле них было жарко как в пекле. А чуть отклонишься в сторону, накрывает кромешная темень, и тогда непременно наступишь на чьи-то обугленные останки.
Карпилион никогда не думал, что мертвых бывает так много. Растерзанных, с распоротыми животами, погибших в самых ужасных муках. От одного их вида мутило до дрожи, Карпилион старался на них не смотреть, и вдруг где-то рядом послышалось тихое:
— Ты здесь один?
Дернувшись, как от ожога, Карпилион отпрянул в сторону и едва не выронил меч. Заговорил с ним труп какого-то крупного черноголового человека, лежавшего без движения на боку.
— Нагнись. Это я. Онегесий, — послышалось снова.
— Онегесий, — обрадовался Карпилион и бросился к нему. — Ты жив?
— Ну, так ясно, что жив. А то как бы я разговаривал? — ответил тот, открывая глаза. — Сам-то веди себя тише. И вот что. Ложись-ка на землю. А то увидят, что тут живые.
— Кто увидит? — прошептал Карпилион.
— Ложись, говорю. Убьют ведь обоих. — Онегесий снова закрыл глаза и затих.
Карпилион растянулся рядом, не понимая, зачем это нужно. И вскоре услышал отдаленные голоса и знакомую речь. Разговор был на италийском. Слышался вроде бы издали, но постепенно становился все ближе.
— Тут он где-то. Смотри внимательнее, — говорил один. — Сперва броню с него сняли. А теперь и голову подавай.
— Зачем она им? — спросил другой.
— Хотят насадить её на кол. Тогда покойник уж точно не оживет. А то ведь бывали случаи…
— Ладно тебе, не пугай. Итак уж мороз по коже… Смотри, вот этот случайно не он?
— Точно, он самый.
Карпилион не выдержал и слегка приоткрыл глаза, совсем чуть-чуть, но вполне достаточно, чтобы увидеть два силуэта склонившихся над чьим-то трупом.
— Как его звали-то? — отодвинулся в сторонку крайний.
— Да, вроде, Кий, — ответил второй, выпрямляясь. В руке у него был топор. — Ну, давай, что ли, откинь ему голову, а я рубану по шее.
«Кий?» — пронзило Карпилиона. «Так вот кому рубят голову», — успел он подумать, и его словно ветром подхватило с земли. В голову вспышкой ударила ярость. Затуманила разум. Карпилион не помнил, как кинулся на того, кто держал топор. Ткнул куда-то мечом и налетел на второго. А когда увидел их на земле — у одного было раскурочено горло, а у другого из глаза торчала рукоять ножа.
Рядом стоял Онегесий.
— Это ты метнул в него нож? — удивился Карпилион.
— Ага, — ответил тот безразлично.
— А кто зарубил второго?
— Да, кажется, тоже я. Топор подобрал и ухнул. А то ведь так и почуял, что ты не утерпишь и вскочешь. Даже забеспокоился: «Чегой-то он медлит?» — По губам Онегесия пробежала улыбка. — Повезло нам. На их месте я бы вопил, что есть мочи. А они молчаливые оказались. Ты брата-то видел?
— Нет, не видел. А где он?
— Раненого повез на другую сторону реки. Выходит, вы разминулись?
— Разминулись, — кивнул Карпилион, радуясь про себя, что с Гаудентом все в порядке. — А ты почему остался?
— Так ведь Кия хотел забрать, — ответил Онегесий. — Пока разыскал. Пока стоял тут, смотрел на него… А по берегу, глядь, уже ходят, оружие да броню собирают. Ну, и притворился мертвым.
Карпилион присел рядом с Кием. Тот лежал с запрокинутой головой. Вся грудь изранена, словно в неё всадили сразу несколько копий. Видно сначала сняли броню, а потом добили в несколько рук. Карпилион так ясно это представил, что едва не вывернуло нутро.
— Понесем его вместе, — сказал он Онегесию.
— Да я и один доволоку. А ты показывай куда идти, — ответил тот.
— Ладно, — кивнул Карпилион, помог Онегесию завалить на закорки Кия и повел его к лодке, спрятанной в ивовых кустах.
* * *
Увидев, что с стало с Кием, Ильдика заплакала навзрыд. Она уже точно
