– Дорогой маркиз, – всплеснула руками хозяйка дома, – мы уже потеряли всякую надежду вас увидеть!
– Прошу простить, мадам, никак не мог раньше вырваться! Господа, примите мои извинения! Что поделаешь – война!
Его темные глаза пробегали по лицам гостей, пока не натолкнулись на призывный взгляд красавицы, рядом с которой было свободное место. Его брови чуть дрогнули, давая понять, что он восхищен и очарован незнакомкой.
– Какие могут быть извинения, дорогой маркиз! – воскликнула, засуетившись, мадам Гиме. – Мы, разумеется, все понимаем и восхищаемся вашим мужеством. Идите сюда! Присаживайтесь! Всех, присутствующих здесь, вы уже знаете, кроме вашей очаровательной соседки. Позвольте, я вас представлю. Знакомьтесь – Мата Хари!
– Маркиз де Бофор! – склонил голову мужчина, бросив на Маргарету взгляд, лучше всяких слов говоривший о его желаниях.
Опустившись на предложенный стул, он быстро завладел вниманием дам, умудряясь одновременно развлекать хозяйку дома и очаровательную гостью так, что ни одна из них не чувствовала себя обделенной его вниманием.
После того как сытный ужин закончился пирогом с яблоками, все поднялись из-за стола и прошествовали в гостиную. Выходя из столовой, маркиз склонился над ухом Маргареты.
– Как вы отнесетесь к предложению сбежать отсюда куда-нибудь потанцевать? Я обожаю хозяев дома, но чувствую себя как археолог среди оживших мумий.
– Осторожно, месье де Бофор! Когда-нибудь вы тоже станете одной из них!
– Я? Никогда! Как только замечу, что начал стареть, тут же пойду и утоплюсь!
– Тогда можете начинать искать подходящий прудик, потому что люди стареют со дня своего рождения.
– А вы жестоки, мадам Мата Хари!
– Мы с вами одной крови, месье де Бофор!
Маргарета плохо запомнила следующие сутки. Остались какие-то рваные воспоминания. Какой-то ресторан с шумными и развязными английскими солдатами, звон битой посуды, уставшие музыканты, играющие танго.
– Вам нравится этот танец? – шептал маркиз, обдавая ее щеку своим дыханием. – В нем страсть и смерть, страсть и смерть… Танго – это вы, Мата Хари. Я хочу вас и боюсь.
Потом они куда-то ехали, поднимались по широкой лестнице на второй этаж роскошного дома где-то в Марэ, а потом она утонула в его объятиях, забыв обо всем на свете.
Когда Маргарета окончательно пришла в себя, за окном виднелась какая-то хмарь, не дававшая представления о времени суток. Мужчина рядом спал, обхватив сильными руками подушку и как-то по-детски посапывая. Интересно, сейчас утро или вечер? И как бы сориентироваться в пространстве? Она встала с постели и, тихо пройдя по комнате, отодвинула занавеску. Тоска! Гиблое время года…Маргарета не любила зиму с ее холодом, раскисшим снегом, промозглым туманом и прочими неприятностями типа инфлюэнцы.
Почувствовав, что озябла, она обернулась к своему любовнику, раздумывая, стоит ли его будить. Все произошло так быстро, что она даже не помнила его имени и не знала, хочет ли продолжения знакомства. Может быть, будет правильнее исчезнуть, оставшись в его памяти зыбким воспоминанием?
Стараясь не шуметь, она оделась, поминутно поглядывая на случайного знакомого, и прихватив сумочку, вышла в пустую прихожую. Интересно, у него что, нет слуг? Но ее шляпка аккуратно лежала на тумбочке перед зеркалом, а пальто висело на вешалке, хотя она точно помнила, что швырнула его на пол. Значит, в квартире кто-то был, но не хотел ее смущать. Маргарета надела пальто, поправила перед зеркалом шляпку и попыталась открыть замок. Тяжелая входная дверь неожиданно мягко распахнулась, и беглянка выскользнула на лестничную клетку.
– Удачного дня, мадам!
Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и увидела лакея, склонившего в поклоне голову. Беззаботно рассмеявшись, Маргарета легко сбежала по лестнице на безлюдную улицу. Интересно все-таки, который сейчас час?
Все еще улыбаясь, она добралась до отеля и, подойдя к стойке, попросила ключ. Портье вежливо ответил, что его забрала ее камеристка, но при этом смотрел как-то очень странно, словно их постоялица воскресла из мертвых. Такая же реакция была и у горничной, обслуживавшей их этаж. Встревоженная Маргарета прибавила шаг и почти ворвалась в номер, мучимая дурными предчувствиями. Неужели что-то случилось с Анной, или кто-то ее обокрал, и полиция обыскивает гостиницу? Где, черт возьми, ее помощница?
Все оказалось гораздо хуже, чем можно было предположить, потому что при виде хозяйки Анна затряслась и из ее покрасневших глаз водопадом хлынули слезы. Упав на стул, она начала по-деревенски раскачиваться из стороны в сторону, закрыв лицо руками и завывая от рыданий. Это было так неожиданно, что перепуганная Маргарета, выронив сумочку, бросилась к своей камеристке и схватила ее за плечи.
– Что случилось? Кто-то умер? Сгорел мой дом? Немцы оккупировали Нидерланды?
Продолжая рыдать, Анна отрицательно мотала головой, вытирая слезы подолом кокетливого белого фартучка.
– Так из-за чего ты ревешь, дуреха?
– Вас… не было… двое суток, – выдавила из себя переволновавшаяся камеристка. – Я уже два раза меняла билеты… Боялась, что с вами что-нибудь случилось… Уже и месье Гиме позвонила…
– Ерунда какая-то! – фыркнула Маргарета, тщетно пытаясь сообразить, сколько же в действительности прошло времени после ее ухода от Гиме. Неужели они с маркизом, как коты по весне… – Ты меня не обманываешь?
Спросила – и сама поняла, что сказала глупость. Судя по изможденному лицу Анны с запавшими глазами и посеревшими щеками, эти двое суток дались ей тяжело… Маргарета, как была, в пальто и шляпе, опустилась перед ней на колени и, взяв за подбородок, подняла ее заплаканное лицо.
– Ну, и чего ты разводишь сырость? Ничего со мной не случилось. Можно подумать, ты мой характер не знаешь. Дорогая моя, у кошки девять жизней, так что у меня еще все впереди. Лучше скажи, мы еще успеем на пароход, или надо снова менять билеты?
– Успеем… Если выедем не позже, чем через два часа.
– Так что ты тут мне истерики закатываешь? Умойся и займись делом. Нам нельзя опаздывать. Эдуард, наверное, тоже мне сцену устроит, – вспомнила Маргарета об оставленном в Гааге любовнике. – Пошевеливайся, плакса. Портниха принесла мои платья?
– Да. И унесла, потому что мне нечем было ей заплатить.
– Только этого не хватало! Пошли кого-нибудь за ней! Живо! Пусть скажут, что я приношу свои глубочайшие извинения и прошу безотлагательно прийти сюда с моими нарядами, иначе я уеду, и она не получит ни сантима! Бегом, я сказала!
То ли Анна дошла уже до той точки, когда люди становятся невосприимчивы к собственному горю, то ли необходимость быстро переделать множество дел отодвинула ее переживания на второй план, только она вскочила и, последний раз хлюпнув носом, побежала в ванную комнату, а оттуда – выполнять поручения мадам.
«Да, нехорошо получилось», – еще раз подумала Маргарета. Теперь она не успеет даже проститься с Эмилем и Астрюком, а ведь кто знает, когда их в следующий раз сведет судьба!
Она открыла секретер и, достав лист бумаги, написала записку, после чего сама спустилась в холл и передала ее менеджеру с просьбой отдать месье Гиме, если тот вздумает разыскивать свою приятельницу.
Через полчаса появилась запыхавшаяся портниха, и Маргарета скрепя сердце забрала у нее все туалеты, не успев толком оценить качество работы. Для нее, привыкшей к высококлассному шитью, такой подход был неприемлем, но других вариантов не было. Не могла же она остаться здесь еще на день, тем более что пароходы ходили нерегулярно и они могли застрять в городе до второго пришествия.
Примчалась ее камеристка со служителями отеля, которые подхватили тяжелые сундуки и, как муравьи, потащили их вниз под присмотром бесценной Анны…
Потом, на допросах, ей припомнят два уплывших без нее корабля, затонувших один за другим от немецких торпед. Следователь будет уверен, что она специально «опоздала» на них, потому что знала – они обречены. Никакие другие версии в расчет не принимались. Следователя нельзя винить. Просто он подходил к ней с обычными мерками, а она была – Мата Хари.
Маргарета благополучно добралась до Гааги вместе со своими ящиками, в которых лежало все ценное, что она успела скопить за свою жизнь. Перенервничавший ван дер Капеллен, конечно, высказал ей свое недовольство за опоздание. Но Эдуард был джентльмен до кончиков ногтей, поэтому облек выговор в такую мягкую форму, что она даже не сразу догадалась, что таким образом он выражает ей свое «фи!».
Потом адъютант королевы сменил гнев на милость и помог Маргарете разбирать багаж. Он был так любезен и так рад встрече, что она расчувствовалась и на какое-то время забыла о маркизе.
То, что ее поведение считается неприличным, даже не приходило в ее хорошенькую голову. В Гааге – Эдуард, в Париже – маркиз, в Германии – Клиперт или, может быть, Николаи. Никто никому не мешает. Пока у этой компании не закончатся деньги, она будет сущим ангелом и не станет им изменять. В той же стране, разумеется.
