Охотников набралось много. Турин с ребятами, среди которых был и выздоровевший Федька, ушли за перевал к каменским староверам. На пятый день добрались до Каменки. Нашли наставника Бережнова. Турин с горечью рассказал о бедах русских людей.
– М-да, мыкается народ, и все потому, как таежных мудростей не знает. Наш богоотступник Макар Булавин сделал у себя на пасеке для ивайловцев школу охотников. Мы сделаем для вас. Земли здесь широкие, тайга богатющая – на всех угодий и зверья хватит. Так и быть, дадим вам в учителя наших побратимов и Алексея Сонина. Это добрые охотники и мирских привечают.
– Спаси вас бог, – покорно ответил Турин: его подучили, как надо разговаривать с этими суровыми тайгарями.
Бережнов позвал побратимов и Алексея Сонина. Сонин сказал:
– Чего не помочь? Помогем. Почнем с того, чтобы они умели стрелять, а потом поведем их в тайгу. Покажем наши ловушки, как ставить капканы, солить солонцы и строить лабазы, ловить в реках рыбу заездками и сетями-трехстенками. Все покажем и расскажем. Не боги горшки обжигают, а простые люди.
Стреляли мирские плохо. Не знали они стрельбы по бегущему зверю, не ведали, что пуля может дать рикошет по кустам, а уж влет – никто не мог бы попасть и в шапку.
Но Сонин быстро поднатаскал будущих охотников. Стали стрелять лучше, чище. Устин с побратимами повели божьепольцев на ловушки, показали, как надо строить, маскировать хвоей, чтобы ловушка была неприметна. Делали насторожки, заставляли то же делать каждого. Учили, где ставить капканы на колонка и соболя.
– Соболишка, тот любит ходить по своим тропам. Увидели, где натропил, ставьте под снег капкан. Заместо приманки можно пропитать в меду тонкую лоскутинку ситчика. Соболь медок-то любит. Не однова я видел, как он воевал с дикими пчелами за мед. Но хошь на лапке да прихватит мед-то, – учил Устин. – На колонков важна приманка мясная. И ставить те капканы надыть перед входом в нору аль в какой пустоте под деревом. Мясо суньте в ту пустоту, а капкан перед входом. Полезет колонок за мясом, а тут его и защемит капкан.
Потом они повели учеников к россыпям, взяли с собой Собольку, Это была лайка-соболятница. Собака загнала соболя в дупло, Алексей Сонин сделал обмет и выкурил зверька. Тот запутался. Он его поймал руками. Соболь пищал, верещал, но охотник не отпускал его.
– Хоша и рано его ловить, меха-то нету, но для учебы одного добыл, чтобы вы знали, как шкурку его садить. Ежли шкурку колонка мы вытягиваем на пяльцы, то соболя надо садить, а не вытягивать.
Много узнали охотники из Божьего Поля о повадках соболей, охоте на них. Потом Сонин сказал:
– Теперича пусть вас доучат наши славные побратимы. Они нонче меня оставили с носом, королевского соболя добыли.
Роль учителя на себя принял Устин:
– Охота на белку, кажись, и плевое дело, а я вот добуду много больше, чем вы. Стрелять мы не будем, а вот кто больше увидит белок, будем считать, столько и добыл.
Устин с учеником Федькой Козиным медленно прошел к кедрачу, часто останавливался, слушал, даже сидел на валежинах и за час увидел десять белок. А вот Гурин, с которым был Петр Лагутин, чертом носился по кедрачу и увидел всего лишь две.
Еще одна тайна охоты была раскрыта.
Показали побратимы охотникам и солонцы. Здесь же пробили несколько лунок в глине и засыпали их солью.
– Вот соль размокнет в глине, глина просолеет – и зверь почнет сюда ходить, – поучал Устин. – Старайтесь забивать соль под корни, чтобы не так скоро зверь вылизал глину. Лабазы надо строить в развилках деревьев или делать перекид на два дерева. Когда человек сидит на лабазе, зверь не чует его запаха. На земле же, коль дохнет ветерок в сторону зверя, он одушится, уйдет.
Побратимы показали, как строить заездки, как плести мордуши. Вместе с новыми друзьями они перегородили речушку, и за ночь в мордушку набилось битком разнорыбицы. Как колоть острогой кету, тайменей, ленков – тоже показали учителя.
– Знамо, нужна сноровка, без нее никуда. Но хоть поначалу познаете что-то, а потом сами умом доберете, поднатореете, – подбадривал учеников Журавушка. – Устин, покажи, как ты стреляешь.
– Для ча хвастать и патроны жечь.
– Покажи, покажи.
И Устин показал. Он взял в руку пять камешков, левой подбрасывал, а с правой расстреливал их, как Макар Булавин.
– Нам до такого далеко, – сказал Гурин.
– Я тоже так думал, но Макар научил, и стало совсем близко.
Человек все может, ежли есть на то хотение, – усмехнулся Устин, покраснел, будто его уличили в чем-то плохом.
– Как добывать кабанов? Ить они страшнущие? – спросил Федька Козин.
– У нас говорят, что страшнее кошки зверя нет. Так и кабаны. Просто по кабану и медведю надо совсем метко стрелять. Ранишь того аль другого – беда! Но уж не трусь, бей в упор, коль что. Кабанов брать легче с собаками. У нас водятся такие собаки. Вот и вам надо заводить. Но я и мои побратимы не любим охотиться с собаками. Зверь от собак далеко уходит. И так берем, и не меньше.
Так прошел месяц в староверской школе. Хозяева почти ничего не таили от гостей. Не стали только рассказывать, как они ловят живых тигров.
– Это пока не про вас. Тигр – зверь не шуточный, сожрет кого, а мы отвечай. Медведь тоже опасный, но с ним проще. Нашли берлогу, срубите елку, сучья наполовину обрубите и суньте елку-то комлем вперед, а медведь почнет ее толкать назад, сучья растопырятся, а вы уж тут не зевайте. Точнее бейте, – учил Устин.
Уходили охотники окрыленные. Пять человек были на постое у Бережновых, потом у Сониных. Вот и решил Гурин за постой оплатить, за учебу отблагодарить. Гроши собирала вся деревня. Степан Бережнов хмуро посмотрел на тридцатку, усмехнулся:
– Это выходит, что за показ да учебу мы с вас должны деньгу брать? Та-ак?
– Но ить нам сказали, что вы, это самое… – замялся Гурин.
– Это самое – плохие люди. За все дерем деньги, людей из собачьей посуды кормим. Не люди, а звери. Сказ не новый.
– Но ить ваши люди за-ради нас столько время ухлопали?
– Ага, время. Нам не жаль то время, жаль, что здря маялись: как вы думали про нас плохо, так и думать не перестали. Знамо дело, что мы чужих в свою молельню не пускаем. Но ить это наш монастырь, а не ваш. Устин, достань-ка деньги из сундука. Та-ак, вас пятеро, по тридцатке на брата – и уходите отселева, чтобы глаза мои вас не видели. Цыц, грю! Чапайте! Не хотите принять деньгу? Убьем на тропе, и никто не прознает, кто вы и откель. Брысь! Я вас не знал, и вы больше меня не знайте! – рыкнул Степан Бережнов и ушел в дом.
– Эх ты, большак, надо же так опростоволоситься, – зашумели парни на Гурина.
– Да откель мне знать: все говорят, что староверы хапуги, злюки, а вот поди-ка ты, – разводил руками Турин. – Мы ить от чиста сердца, за привет, то да се, а вышло…
– Ладно, не падайте духом, отец не любит подачек, потому и фыркнул. А мы не злы, – успокоил учеников Устин. – Мы как все люди: есть злые, есть добрые. Законы у нас злые. Раньше мы с мирскими не жили, теперь, сказал наставник, жить в мире будем. Скажет воевать, будем воевать.
– Може, ты возьмешь назад деньги-то? А? – плаксиво протянул Гурин.
– А для ча они нам? У нас таких бумажек полсундука. Тятька хочет ими избу обклеить, чтобы было как у господ, что стены бумагой клеют. До встречи. Охотничайте. Пусть и для вас тайга станет кормилицей.
С поникшими головами уходили божьепольцы из Каменки. Не смотрели на окна домов, им казалось, что все смотрят на них, пальцами показывают: мол, приветили, научили, а они за доброту – деньги.
Вышли за околицу. Гурин вдруг остановился, рванул ворот рубахи, достал тридцатку, разорвал на мелкие клочья.
– Чо дуришь? – зашумели на него охотники. – Зачем порвал? Денег, почитай, хватило бы на корову и яловые сапоги.
Выхватил свою тридцатку и Федор Козин, тоже хотел порвать, но ему тут же скрутили руки, отобрали деньги, а Гурин – вот и пойми человека – еще и по шее смазал.
– Еще малек, чтобыть норов свой показывать! Нишкни!
Решили дома не говорить о своем позоре.
Розов, тот уходил со своей ватагой к пермякам-охотникам. Они тоже что могли, все показали, что умели сами, научили. Розов рассказал, что хотели за учебу деньги заплатить, но их прогнали, могли и наклепать. Гурин на это бросил:
– Что с дурака взять, люди к вам от чиста сердца, а вы им мятую тридцатку. Ума нет – считай калека.
Посерело небо. Притухли звезды. На полянках загомонили снегири. Рано прилетели. Тонко и призывно засвистели рябчики в ольховнике. В глухом распадке простонал изюбр. Солнце затаилось за сопками. Сейчас вынырнет и обольет мир добрым и ласковым светом. Выкатилось – враз стало шире и уютнее.
Федор Силов и Арсе хлопотали у костра, готовили завтрак. Арсе общипывал рябчика, Федор варил чай.
Ночевали на вершине Сихотэ-Алинского перевала, у одной из стен древнего городища, которое с годами заболотилось, заросло ольхами, лиственницами, березами.
