— Никогда бы не поверил рассказу твоему, если бы своими глазами не видел золото, которое вы привезли, да еще и столько… Так ты говоришь, все это было сделано втайне, и никто не знает о копях, открытых тобой?
— Никто, я утверждаю это!
Соломон недоверчиво хмыкнул.
— Если о чем-то знают сегодня трое, то назавтра может узнать целый город! Что уж говорить о нескольких сотнях человек, разделивших с тобой этот поход?
Жрец лукаво посмотрел на царя.
— Когда ты закончишь со мной беседу, наверное, захочешь выслушать и Хуша? Так вот, хочу тебя предупредить, ты очень удивишься, когда услышишь от него рассказ о многочисленных приключениях, экзотических животных, разнообразных товарах — обо всем, кроме того, что связано с золотом. То же самое ждет тебя, если ты соблаговолишь поговорить с любым из участников нашего плавания.
— Но как тебе удалось этого добиться? — удивленно воскликнул Соломон. — Как такое возможно?
— Разве не создал Бог Израиля человека по образу и подобию Своему? А Он может все, и никого это не удивляет, — улыбнулся египтянин. — Я уже говорил, что за тысячи лет жрецы Египта накопили много знаний. Много тайн хранят наши храмы. И я обладатель лишь ничтожной капли из этого моря. Так вот, в тайных жреческих школах учат специально отобранных еще с раннего детства людей умению проникать в мысли человеческие, заставлять их вспоминать то, что нужно, или забывать то, что помнить нельзя. И я тоже приобщен к этому умению.
— И ты можешь читать мысли людей?! — удивлению Соломона не было предела.
— Нет, конечно, не могу. Да и никто из смертных не может. Но внушить человеку, что чего-то в его жизни не было, или заставить забыть то, что с ним происходило — это мне подвластно…
— Дааа… Не хотел бы я быть в числе тех, кого мыслишь ты врагами своими! — развел руками Соломон.
— Ты слишком переоцениваешь мои способности. Такому влиянию поддаются далеко не все, да и получается это не всегда. Но за время долгой дороги домой мне удалось это сделать с твоими людьми. И еще я хотел рассказать важное. В стране Офир многие слышали о тебе, великий царь, о мудрости твоей и богатстве страны твоей. Да и люди наши своими восторженными рассказами только усилили интерес к царю Соломону. И уже перед самым отплытием слышал я, что собирается посетить Израиль принцесса страны этой по имени Билкис.
— О, это интересно! Она дочь местного царя?
— Нет, насколько я слышал, она дочь главного министра. Но все там называют ее принцессой и даже царицей. Билкис очень влиятельна, и, несмотря на то, что принцесса совсем еще юна, о мудрости ее ходят легенды. Думаю, что отец Билкис и есть истинный правитель страны Офир, и дочь в полной мере разделяет с ним власть.
— Ты говоришь, что Билкис хочет посетить нас, потому что наслышана о моей мудрости?
— Не я, так говорят многие люди в стране Офир.
— Нет, тут дело не в Соломоне, хоть мне и лестно об этом слышать. Тут интерес торговый… Через земли Израиля вдоль Чермного моря проходит караванный путь в Египет, путь, по которому везут благовония и специи, что дороже самого золота. Думаю, что царице Билкис это более интересно, чем общение с царем Соломоном… А когда можно ожидать ее прибытия?
Мефрес пожал плечами.
— Трудно сказать, но уж точно нескоро. Караванным путем такое путешествие займет не менее двух лет, а с остановками длительными, со свитой, наверное, и побольше.
— Хорошо, специально ждать ее никто не будет, хотя мне очень любопытно было бы посмотреть на царицу Билкис… А она красива?
Мефрес засмеялся.
— Нашел, кого спрашивать! Это у тебя тысяча женщин в гареме, я же ничего в этом не понимаю. Но если не легенда то, что я о ней слышал, — то она просто прекрасна!
— Ладно, что говорить об этом. Приедет — посмотрим. Скажи лучше, что собираешься делать дальше? Неволить я тебя не могу, ты и так оказал Израилю неоценимые услуги, но…
— Но тебе хотелось бы, чтобы я вернулся в страну Офир? Ведь золота много не бывает, — перебил царя жрец.
— Да, скрывать не буду, мне бы этого очень хотелось. Но, повторяю, неволить не стану. Ты заслужил самую большую награду, какую пожелаешь, и уж точно — быть свободным.
— Моя свобода — это мои знания, а самая большая награда — возможность послужить этими знаниями великому делу, которое затеял ты в Израиле. Так что можешь рассчитывать на меня. Я вернусь в страну Офир, и золото у тебя будет дешевле меди и серебра!
И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым победа, немудрым хлеб, и не у разумных — богатство, и искусным благорасположение, но время и случай для всех их. Ибо человек не знает своего времени.
Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляют— ся в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них.
Вот еще какую мудрость видел я под солнцем, и она показалась мне важною: город небольшой и людей в нем немного; к нему подступил великий царь и обложил его и произвел против него большие осадные работы; но в нем нашелся мудрый бедняк, и он спас своею мудростью этот город; и однако же никто не вспоминал об этом бедном человеке. И сказал я — мудрость лучше силы, и однако же мудрость бедняка пренебрегается, и слов его не слушают.
Слова мудрых, высказанные спокойно, выслушиваются лучше, нежели крик властелина между глупыми. Мудрость лучше воинских орудий; но один погрешивший погубит много доброго.
Экклезиаст. Гл. 9
— Давно мы с тобой не виделись, — Соломон тяжело опустился на скамью, жестом предлагая Иосафату присесть рядом.
Последнее время царь чувствовал себя скверно. Возможно, давало о себе знать огромное напряжение, возможно, неумолимые годы уходили прочь, оставляя, как память о себе, мстительные отметины. Египетские и финикийские целители прописали царю специальную диету и кровопускания; поили строго по времени отварами из целебных трав; растирали его слабеющее тело мазями, изготовленными из внутренностей и костей редких животных. Соломон стоически переносил все процедуры, понимая или догадываясь, что истинная причина его болезни кроется в нем самом. Пока строился Храм, царский дворец, Дом Правосудия, возводились города и укреплялись крепостные стены, царь не позволял себе расслабиться, отвлечься хотя бы на короткое время, чтобы разобраться с мыслями своими и сомнениями. За короткий срок, в два десятка лет, Израиль достиг невиданного могущества: разнообразная торговля — лошадьми, оружием, медью, экзотическими животными, зерном и оливковым маслом; золото, добываемое в копях земли Офир; налоги, взимаемые с областей и торговых караванов; армия, оснащенная самым современным оружием, сделали страну неуязвимой и недосягаемой. Каждый год на шестьсот шестьдесят шесть талантов золотом и драгоценностями пополнялась казна Соломона, и каждый год, по мере наполнения казны, скудело, опустошалось его сердце. Недоступность царя для прочих смертных, невиданные успехи, достигнутые во всем, к чему прикасались его воля и ум, сделали Соломона абсолютно одиноким, словно он был заживо похоронен в склепе, построенном собственными руками из коварной паутины тщеславия и гордыни. Был великий царь Соломон — мудрейший из мудрых, и были все остальные, отделенные от него непреодолимой пропастью. Именно эта пропасть была причиной болезни царя, болезни не физической, а душевной. Соломон, поднявшийся на недосягаемую вершину, незаметно для себя самого прошел точку невозврата, и это поселило в сердце его тоску и отчаяние…
— Да, давно не виделись, великий царь, — кивнул головой Иосафат, тяжело дыша после поспешного подъема по крутым ступеням царского дворца.
Соломон внимательно рассматривал писателя. Иосафат постарел, сильно постарел. Тело расплылось особой старческой дряблостью, предвестницей близкого окончания земного пути. Седые, поредевшие волосы ниспадали спутанными прядями на желтое, покрытое родинками и пятнами лицо; глаза сузились, запали, полускрылись рыхлыми припухшими веками… но, несмотря на это, блестели живым, почти юношеским интересом к жизни.
Эх, мне бы так, — с завистью подумал Соломон. — Сдал старик, конечно, сдач. Ишь, никак отдышаться не может. Но глаза, глаза! Нет, это не тот Иосас/ют, который еще несколько лет назад умирал от страха, когда я поручил ему подготовить летопись… Да, поверил в силу свою писатель. Вот, что значит достойное дело! Эх, мне бы так… мне бы так…
— Читал я записи твои последние, — улыбнулся Соломон. — И в целом остался доволен ими. Но не следует, наверное, так возвеличивать роль царя. Нс только мои заслуги в том, что сделано в Израиле. Разве по силам одному человеку поднять целую страну?
— Нет, осмелюсь здесь не согласиться с тобой. Разве не помогали преданные люди отцу твоему? По в памяти народа и в истории останется именно он — великий Давид, создатель государства Израиль!
