Грохот и крик услышал, насторожился, а тут Сашка в кабинет влетел и девушку как последнюю преступницу втолкнул так, что та пробежалась пару шагов. И затормозила полковника увидев, отпрянула к стене и замерла, со страхом то на Николая, то на Сашу поглядывая.
У Санина стакан из рук выпал, а у Дроздова слова кончились, эмоциональный выплеск дурнотой наградил. Рванул ворот кителя и ощерился. Повернул ключ в замке, прошел к окну мимо друга. Окно рванул на себя и папиросу прикурить попытался — не получилось — руки ходуном ходили.
А Коля не видел ничего, не слышал — на Лену смотрел и голова кругом шла, дыхание перехватило и ком в горле встал. Кровь в висках пульсировала, а тело не слушалось, онемело, потерялось, как он сам.
Лена смотрела в помертвевшее лицо Санина, в его глаза, что глядели на нее, как наверное смотрят фанатики на явление чуда Господня, и понимала, что попала, что будет сейчас еще что-то хуже, чем этот сумасшедший капитан устроил, а сил у нее на это не хватит, не выдержит. Все знают, насколько Санин крут и резок, а ей неприятности не нужны, ей их выше головы хватает. Да и за что?!
Хоть реви — не понимала.
Сашка подкурил наконец, затянулся нервно и сморщился — до того его крутила, что лицо судорогой шло, душу выворачивало.
Лена руку выставила, видя как Санин к ней качнулся. Последние силы собрала, зашептала умоляюще:
— Я ничего не сделала, я понятия не имею, что происходит. Пожалуйста, отпустите меня. Мне на рабочее место надо, мне смену сдавать. Я просто пила чай…
— Кипяток!! — рявкнул Сашка. — Обычный кипяток!!
И смолк, одумавшись — какое это имеет значение?
Николай никак в себя прийти не мог, лишь одно понимал — жива! Леночка жива!! Но как потянулся к ней и она руку вставила — как оглушило — и другое понял — не нужен.
Пригвоздило его к месту: не может быть, нет!
А в голове как пульс бьется: сорок седьмой год, идиот! Четыре года ты считал ее погибшей, а она жива. И словом о себе не обмолвилась!
— Леночка, родная, — навернулись слезы. Шагнул к ней тяжело, словно забыл как ходить. — Почему же так-то?… Может, я обидел тебя?.. Леночка? Ты хоть бы знать о себе дала. Я бы слова тебе не сказал — как решила, так и быть, но зачем же молча?… Нет, я не виню, но…Но согласись, это все… странно.
Что он говорит? А тон? Губы белые, в нитку и шепчут, словно болит у него что.
У Лены сил не было это выносить. Санин привлекал ее как мед пчелу и издалека, а здесь, так близко, когда настолько мягок и нежен, словно и не про него слухи ходят, что грубиян, вовсе тяжело ей с собой справиться стало. Она уши зажала и закричала:
— Оставьте меня в покое!! Николай Иванович, я ничего не сделала! Я пила чай, это что, преступление?! Смена-то закончилась!
"Николай Иванович" — четко отделила, и смотрит, как на чужого, как чужая. Это было странно, это было больно. Леночка действительно отказалась от него?
— Давайте успокоимся, — предложил, стул отодвинул. — Леночка, сядь и мы просто поговорим. Пожалуйста. Саша, попроси у Лидии Степановны чай и…перекусить что-нибудь. И скажи, чтобы ко мне никого не пускала. Занят.
Дрозд удивленно глянул на него, но промолчал, сделал, как просил.
Лена лучше бы ушла. От устроенной сцены чувствовала она себя отвратительно, что физически, что морально — в обморок только не хватало упасть. Но с полковником не поспоришь, пришлось сесть. А он рядом, руку протяни, и взгляд такой, что у девушки сердце не на месте от волнения.
— Николай Иванович, простите, но я действительно не понимаю ни суть претензии, ни происходящего. Я вообще, первый раз вижу капитана и не знаю не фамилии его, ни имени.
Вернувшийся Александр возмущенно на друга уставился: слышал?!
Николай затылок огладил, еле сдерживаясь, чтобы окончательно в эмоции не сползти. Сумбур в голове.
Как бы в руки-то себя взять, сообразить хоть что-то?
— Леночка, ты хочешь сказать, что не знаешь Сашу?
— Какого Сашу?
— Меня! — бухнулся за стол напротив Дроздов, уставился на девушку, словно решил тавро на ее лице взглядом выжечь.
— Теперь знаю. Не скажу, что приятно познакомится. Вы Саша, я — Лена, дальше что, товарищ капитан?
— Ничего?! — взвело Дрозда.
— Тихо! — выставил другу ладонь Санин, к Лене качнулся с трудом сдерживаясь, чтобы не обнять ее, не стиснуть в объятьях, уверяясь — она! Жива! — Леночка, а меня ты знаешь?
Ему тяжело было говорить — горло перехватывало, ком в горле стоял и стоял.
Оглушила его встреча, раздавило, что Лена знать их не хочет. Не мог ее осуждать, но и спокойно принять не мог.
— Конечно, какой сотрудник не знает свое начальство?
Николай невольно кулак сжал — «начальство». Выходит, Лена работает под его началом, и, наверное, не только сегодня, и видела его, и знает, но все равно никак не проявилась. Скрывалась? Специально? Зачем?! Почему?! Что же он сделал такого, чтобы подобное пренебрежение заслужить? Не нужен как мужчина? Как муж? Хорошо, но зачем сразу вычеркивать? За что?
Но голос ничем чувств не выдал — ровный был, мягкий:
— Давно у нас работаешь?
— Кажется, с осени.
— Кажется?
— Я точно не помню.
Николай во все глаза смотрел на нее и понимал, что что-то ускользает от него, чего — то он не улавливает. Ладонью руку ее накрыл, пытаясь слова подобрать, но девушка тут же руки вовсе со стола убрала. Николай и забыл, что сказать хотел, пальцы в кулак сжались.
"Даже так? Даже прикасаться не смей?"
Что же происходит?!
Лидия Степановна поднос принесла: чай в граненых стаканах и подстаканниках, сахар, вазочка с галетами. Молча, настороженно поглядывая на мужчин и девушку, на стол поставила. Ей очень хотелось понять, что же случилось? Предположения были, но выходило нечто абсурдное. Она решила проверить:
— Елена Владимировна, я сообщила Тамаре Ивановне, что вы у Николая Ивановича, — сообщила растерявшейся от ее уважительного и слишком милого тона Лене.
Николая догадка пронзила — уставился на секретаршу с подозрением:
— Вы знаете Лену?
— Эээ, конечно, — кивнула немного сумятясь. — Помните осенью, перед вашим отъездом я смела быть бестактной и спросила о вашей жене?
Дрозд сообразил, выругался в полголоса и пошел к окну покурить. А хотелось напиться, банально и капитально.
Николай смог взглядом секретарше высказать все, что думает о ней и что хочет. "Уйди, пока не убил!"
Ковальчук скрылась, старательно прикрыв за собой дверь, а Санин зубами скрипнул: с осени! С сентября! Лена работает в управлении! А он ни сном, ни духом! Полгода!
Николай подвинул девушке вазу и стакан:
— Пей, — глянул и папиросы достал. — Покурю?
— Пожалуйста, — протянула удивленно.
Николай кивнул, пепельницу подвинул. Зажигалкой щелкнул, затянулся нервно табачным дымом:
— Значит, с осени… — уставился на Лену.
И не хотела подойти? Пошло сказать «здравствуй»?
Что ж так-то?
Девушка взгляд его заметила, чуть галетой не подавилась. Пожалела даже что взяла, но есть-то хочется, а тут угощают, чего отказываться?
— Леночка?… А за что? — прошептал решительно ничего не понимая.
— Удобен был! А потом вон пошел! — рыкнул Дроздов.
— Это спорно, — склонил голову Коля, чувствуя, что такими темпами, немного и он взорвется. — И не кричи!
Сашка сник — сообразил, что сказал и сам на себя выругался. Не могла та Лена, которую он и Колька знали, так паршиво поступить!
Но поступила…
— Несвязуха, какая-то!
А вот с этим Николай был согласен.
Лена отодвинула стакан и заставила себя ответить взглядом на взгляд полковника, сильно он ее третировал. Виноватой неизвестно в чем себя чувствовала:
— У меня ощущение, что у вас есть претензии к похожей на меня женщине. Простите, но причем тут я?
Коля затылок огладил, глаз с девушки не сводя: не то что-то было:
— Леночка, ты воевала…
— Нет.
Резко, категорично бросила. Николай замер, нахмурился, пытая ее взглядом: как такое может быть?
Дрозд забыл, что курил — развернуло его от окна к Саниной:
— И не партизанила?
— Нет!
— Подожди, а где была во время войны? — шагнул к ней.
— В эвакуации на Урале!
— На каком Урале, к черту?! — возмутился Сашка, нависнув над девушкой и, та чуть отодвинулась, напряглась, ожидая от ненормального всего, что угодно.
— Тихо! — оттолкнул от нее друга Николай. — Сядь!
Сашка скривился от злости, но сел, смолк, а Коля ближе к девушке подвинулся, разглядывая во все глаза. Он заподозрил неладное, а теперь уверялся в своем подозрении, и сердце тревожно билось в груди:
— Леночка, а где именно ты была в эвакуации?
— На Урале.
— А город?
— В Свердловске.
— Как сам город?
Лена нахмурилась, вспоминая, но выходило, что вспоминать нечего:
