Саад богатый, у него и сила и власть. Бедных он за людей не считает, а работников и вовсе.
Далеко в горах, в селе, что со всех сторон опоясано скалами, старая мать ждет Касума с деньгами. Ветхая сакля того и гляди завалится. Во дворе ни коровы, ни лошади. Вся надежда: вернется сын с заработком – и хозяйство поправится. Каждый день, наверно, поднимается она на ближайший пригорок посмотреть, не идет ли долгожданный? Может, и сегодня стоит там. А сын ее здесь, в чужой стороне, в глубоком овраге, едва не убитый, роется, как собака в мусорной яме на окраине села, и нет у него надежды выкарабкаться. Да и как он теперь пойдет к людям, к матери? Опозоренный, с пустыми руками?…
Голод заглушает в человеке все мысли, кроме стремления утолить его. И Касум тоже постепенно ни о чем больше не может думать. «Хоть бы покурить! Так ведь и табак отсырел, никуда не годится».
Касум разложил на солнце табак и спички и затих в нетерпеливом ожидании…
Ночь наступила неожиданно скоро. Может, оттого, что Касуму была она совсем ни к чему? Но хорошо хоть хватило сил и за день он сумел собрать в кучку несколько охапок пожухлой травы и соорудить себе нечто вроде ложа. И одежда просохла. Вот если бы еще пожевать чего-нибудь, вполне можно было бы дотянуть до утра… Но уж завтра-то Касум выберется из оврага и углубится в лес. А там не пропадешь. В лесу груши, кизил, орехи…
Касум был уже совсем близко к бровке оврага, как вдруг услышал конский топот. Он осторожно выглянул из-за кустиков и увидел Элмарзу, рысью скачущего в сторону леса. К счастью, лесничий не увидел Касума. От Элмарзы добра не жди. Касум это знал. Тотчас донесет Сааду. Они – приятели. Элмарза за пару баранов отдает в покос Сааду самые лучшие участки в балке.
Касум был рад, что не разжег костра. А собирался ведь!.. Уж на дымок-то Элмарзу потянуло бы…
Прошло много времени, пока Касум решился наконец вылезти из оврага, шатаясь словно пьяный, он двинулся к лесу. Но сделал не больше десятка шагов. Голова закружилась, в глазах потемнело, и Касум упал на колени. А до леса оставалось совсем немного…
Касум с трудом дотянулся до высокого травостоя и укрылся там, выжидая, пока проедет назад Элмарза. Лесничий вернулся довольно скоро. И опять он, на счастье, ничего не приметил.
Касум снова попробовал встать, но теперь совсем ничего не получилось. Все кости снова болели нестерпимо. Попробовал ползти, но до того он уже наползался за два дня, колени в кровь разодрал.
А лес рядом… И там груши, кизил, орехи!.. «Ничего, вот немного отдохну, встану и пойду, – утешал себя Касум. – Наемся спелых груш – и голова перестанет кружиться…»
Так и лежал он в полузабытьи, когда на него наткнулись Хасан и Хусен. Острый детский глаз все заметит. Хусен потянул брата за рукав:
– Смотри, человек какой-то лежит!
– Где?!
– Вон, в траве.
Присмотревшись, Хасан разглядел старую овчинную шапку. Ребята подумали: не убитый ли кто. Касум с трудом приподнялся, посмотрел на братьев и снова в изнеможении опустил голову.
– Вы одни или еще кто с вами, дети? – еле прошептал Касум. Может, оттого шептал, что сил не было, а может, боялся, как бы не услышали люди.
– Одни мы. А тебе кто нужен?
– Никто мне не нужен. Хорошо, что одни. Элмарзу видели? Куда он поехал?
– Откуда нам знать, куда он поехал?
Хасан все еще был очень сердит на саадовых работников, а потому и ответы его были резкими. Но беспомощность Касума и страдальческое выражение лица постепенно смягчили сердце мальчика. Он начал понимать: с пастухом что-то случилось…
– А ты меня знаешь? – спросил Касум.
– Знаю.
– Что народ говорит обо мне?
– Болтают, будто ты поджег сено Саада и потому сбежал. Касум грустно улыбнулся:
– Вы, ребята, никому не говорите, что видели меня, ладно?
– А чего ты лежишь здесь, почему не уходишь? – не без удивления спросил Хасан.
– Ушел бы, да не могу, мальчик. Саад с Аюбом поработали на совесть. Так били, похоже, и сами решили, что до смерти запороли, потому и бросили в овраг. Иначе, может быть, вернулись бы добивать… Удивляюсь только, как это они не зарыли меня живьем в землю? Ведь пусть бы я и убит, рано или поздно кто-нибудь напоролся бы на тело?… Неужели Саад так уж ничего не боится?…
– Тебя сильно били? – с состраданием спросил Хусен.
– Не жалели, костей наломали – не соберешь, – горько усмехнулся Касум. – Саад думает, я поджег сено. Мне теперь даже жалко, что не я это сделал. Молодец тот, кто насолил этому зверю! Настоящий герой!
Хасану так хотелось сказать, что он и есть тот герой. Едва сдержался.
Глядя на топор в руках Хасана, Касум попросил:
– Сруби-ка мне, мальчик, две хорошие палки. С ними я скорей доберусь до леса. Долго здесь оставаться опасно.
– Мы поможем тебе, и без палок уйдешь, – сказал Хасан, подставляя плечо. – Хусен, а ты подойди с другой стороны.
Касум оперся на мальчиков, не без труда шагнул раз, другой, как бы нащупывая землю, и они двинулись вперед. Скоро остановились передохнуть.
– Голодный я, – сказал Касум, – потому и сил нет, в лесу по ем груш, лучше будет…
– Достань сискал, – приказал Хасан брату. И такой у него при этом был вид, будто Касум голоден только из-за того, что Хусен раньше не дал ему сискала.
Касум весь задрожал при виде сискала.
– И тыкву достань, – добавил Хасан.
– Да благословит вас Бог, – со слезами на глазах проговорил Касум. – Вы чьи дети?
– Мы сыновья Беки, – ответил Хасан.
Если бы Касум получасом раньше задал этот вопрос, Хасан, может, и нагрубил бы ему. Но сейчас голос мальчика был почти ласковым, Вся его ненависть к работнику Саада пропала, как будто сгорела в том огне, что спалил сено.
– Сыновья Беки, говоришь? – переспросил Касум и посмотрел на них внимательно. – Живите долго, дети! Беки был бедный, но достойный человек. А Саад – зверь. Люди не любят Саада. Потому и сено его сожгли. И правильно сделали.
Касум поел, еще раз поблагодарил ребят и скрутил самокрутку.
– Табак отсырел, – сказал он, не без труда пытаясь затянуться. У Хасана был и табак. Он теперь частенько заходит к Довту и прихватывает там несколько листиков, окурков больше не собирает. Можно бы предложить Касуму хорошего табаку, но как это сделать? Хасан до сих пор еще ни разу не отваживался курить при взрослых. Но глядя на то, как изможденный Касум тщетно силится своими впалыми щеками втянуть хоть немного дымку, мальчик не выдержал и протянул ему своего сухого крепкого табаку.
Касум будто только того и ждал, совсем не удивился, скрутил новую самокрутку и с наслаждением затянулся.
– Хорош, – сказал он, довольно улыбаясь и покачивая головой. – У меня тоже был отменный табак, остался в кармане бешмата. Вы случайно не видели, у шалаша не лежит бешмет?
– Ничего там нет, кроме обгоревших жердей.
– Унес кто-то. А жаль. Ночью без бешмета холодно. Ремень и кинжал тоже, конечно, взяли.
Когда на другой день ребята пришли туда, где накануне оставили Касума, его на месте не оказалось.
– Наверно, домой ушел? – спросил Хусен.
– Дом его далеко, пешком не дойдешь.
– А где далеко?
– Там, – махнул рукой на восток Хасан, хотя и сам толком не знал где.
Братья искали Касума недолго. Он прятался от людских глаз в ближнем кустарнике и был растерян и тронут, когда дети протянули ему отцову овчинную шубу и старый кинжал. Теперь-то Касуму не страшны ни холод, ни зверь.
Несколько дней ребята не приходили, Хусен по глупости рассказал матери о допросе, который учинил им Элмарза, Кайпа перепугалась и ни за что не хотела пускать их в лес.
– Не пойдете – и все тут! – решительно заявила она в ответ на уговоры сыновей. – Не хватало, чтобы еще и вы попали в лапы Саада. Этот свирепый сармак ни перед чем не остановится.
Касум ждал мальчиков. Он уже привык к тому, что дети приходили, и скучал без них. Вообще-то, кроме табаку, ему от ребят ничего не нужно. Силы прибывают с каждым днем, к тому же Касум нашел в лесу делянку кукурузы. Поздно посаженная, она сейчас была как раз молочной спелости.
…Касум постоянно думает о доме. Часто видит во сне свою старушку – мать. И очень горюет, как же он появится перед ней с пустыми руками. Саад должен ему за два года. Касум раньше не брал денег, копил их, хотел получить все сразу перед отъездом. А уехать собирался в эту зиму.
Теперь вот и деньги пропали. Если пойти и потребовать их, Саад живым не отпустит. Пожаловаться властям – обвинят в поджоге сена…
Голова у Касума идет кругом, когда думает, как же ему быть. Но одно он твердо знает: не уедет, не отомстив Сааду за все: и за избиение, и за деньги. Саад с Любом – горцы, и Касум – горец! И хотя те богаты, а он, Касум, беден, но мужества ему не занимать. Ни один горец не прощает незаслуженной обиды и зла, и Касум не простит Сааду. Он может уйти с пустыми руками, но не с позором.
Всякие мысли лезут в голову. В какое-то мгновение Касум даже подумал, не поджечь ли ему Саадову усадьбу. А может, взять да и угнать в один из туманных дней его отару?… Да, но что тогда станет с Сайфутдином? Ведь Саад обязательно его обвинит во всем и поступит с ним так же жестоко, как и с Касумом…
