Следующим утром я прибыл в Бейпин. Чувство безопасности и атмосфера спокойствия древней столицы Поднебесной империи, комфортабельный «Отель-де-Пекин»— вот причины того, что я оставался там дольше, чем сначала планировал. Я помню это пребывание в Бейпине еще и потому, что я был там в то время, когда в Лейпциге шел процесс по делу о поджоге рейхстага. Я восхищался мужеством и умом главного обвиняемого, болгарина Димитрова. Это был настоящий борец, его поведение было превыше всяких похвал.
Из Бейпина я поехал в Шанхай с короткой остановкой в Нанкине. С помощью рекомендательных писем я получил возможность встретиться со многими известными китайцами. Но хотя мне и удалось встретиться со многими людьми, которые были способны просветить меня по интересовавшей меня теме, я обнаружил, что большинство из них не склонно открыто говорить о коммунистах, о советских районах, о красных армиях. В то время о китайских коммунистах полагалось молчать, эта тема была табу. Ни в одном китайском книжном магазине не было ничего по этой теме. Даже журнал «Чайна форум», издававшийся в Шанхае одним американцем, не допускался в эти магазины. В то же время американский магазин дал мне возможность приобрести старые номера этого журнала и некоторую другую литературу. Было трудно получить новые материалы, но в конце концов я получил возможность собрать немного и проверить то, что я нашел в Москве и в других местах.
Я встретил удивительного человека и бесстрашного борца за Китай госпожу Сун Цинлин. Великая патриотка, вдова «отца китайской революции» Сун Ятсена и сестра жены Чан Кайши, она жила под постоянной угрозой нападения, похищения или того хуже. Ее интерес к судьбам народа, ее терпимость к мнению других, открыто выражаемое ею неодобрение диктаторской политикой ее родственника генералиссимуса Чан Кайши была тому причиной. Она сказала мне, что читала мою книгу «Россия и Советский Союз на Дальнем Востоке». Госпожа Сун Цинлин заинтересовалась моим новым замыслом и любезно дала мне несколько советов».
В середине октября Яхонтов сел в Шанхае на японский пароход, идущий в Нагасаки. Он хотел побывать в Кобе и Иокогаме и на другом японском же судне отправиться через Тихий океан в Сан-Франциско. Но этому замыслу не суждено было сбыться. Виной всему был чемодан с «подрывной, красной, опасной» литературой. В Шанхае Яхонтов сдал его в багаж с тем, чтобы чемодан был напрямую доставлен в США. Но японская судоходная компания не выполнила его распоряжения, и в Кобе роковой чемодан опять оказался у своего владельца. Тут же на борту судна оказался некий господин, который стал настаивать, чтобы Яхонтов открыл все чемоданы, включая и тот, опечатанный, для досмотра. Виктор Александрович отказался это сделать, боясь лишиться рабочих материалов, и был вынужден, не сходя на берег, вернуться в Шанхай тем же пароходом.
Яхонтов не сомневался, что все его трудности подстроены русскими белоэмигрантами. Шанхайская русская газета в тот же день поместила заметку о том, что Яхонтов якобы «не был допущен в Японию как агент Советского Союза». Там же публиковалась длинная статья о нем, судя по всему, перепечатанная из подобной харбинской газеты. Чего только не было в статье! Начав с того, что у приехавшего из СССР генерала были якобы «конфискованы подрывные книги», газета приписала Виктору Александровичу начисто вымышленную «биографию». Автор утверждал, что полковник Яхонтов, генерал Поливанов и другие «младотурки» готовили «революционный заговор» против царя. С Керенским, оказывается, Яхонтов подружился задолго до Февральской революции. Ну, и так далее, и тому подобное. На самом же деле он никогда в жизни не видел Поливанова, с Керенским впервые встретился уже на заседании кабинета в сентябре 1917 года. Естественно, никаких «революционных заговоров» он никогда и ни с кем не замышлял, а в Февральской революции не мог участвовать, ибо в это время служил в Японии. Но истина, разумеется, ничуть не интересовала автора статьи, целью которого было намалевать как можно более отталкивающий (в его понимании) портрет «генерала-отступника» и даже «красного генерала». Не в первый и, увы, не в последний раз сталкивался Виктор Александрович с лживыми обвинениями белогвардейской прессы.
И еще одно столкновение с бывшими соотечественниками произошло у Яхонтова в Шанхае. «Несколько русских эмигрантов, — писал он в воспоминаниях, — пришли на встречу со мной в доме одного моего старого друга, весьма уважаемого джентльмена. Когда они попросили меня рассказать о России, я почувствовал, что лучше бы этого не делать, ибо я предполагал, какой может быть их реакция. Они, однако, настаивали… В результате некоторые вскоре покинули комнату, другие делали раздраженные и неприязненные замечания, а третьи пришли в такое возбуждение, что хозяин дома вынужден был переменить тему во избежание полного скандала. Было очевидно, что в этих людях ненависть была столь глубока, что факты уже утратили ценность и не вызывали интереса. Разум был неспособен прояснить их умы. Некоторые из них жаждали видеть «проклятый советский режим» разрушенным, неважно каким методом; иные шли еще дальше и добавляли: «и любой ценой».
Большинство этих людей несомненно заслуживали жалости: они потеряли старую родину и не обрели новой, ибо надеялись вопреки всему ходу вещей возвратиться в Россию. В отчаянии они становились союзниками кого угодно, чьи интересы были враждебны Советам. Служа в различных воинских формированиях, как это было в Китае и в Маньчжоу-Го, или вступая в фашистские и другие политические организации, некоторые из этих людей ввязывались в заговорщицкую деятельность.
Многие из них расплатились жизнями за предательство».
Яхонтову во что бы то ни стало надо было сохранить собранные для работы над книгой материалы. Пришлось отказаться от намерения завернуть на несколько дней в Японию и доставать билет на пароход, идущий прямо в Америку. Наконец все хлопоты остались позади, и Виктор Александрович отправился в плавание.
Шел ноябрь 1933 года. Шестнадцатого числа Яхонтов сошел на берег в Сиэтле. В этот день произошло событие, которому он придавал очень большое значение и которого давно ждал: США установили дипломатические отношения с СССР. По дороге домой, в Портленде, штат Орегон, он сказал в интервью корреспонденту местной газеты, что этот акт является «реальным вкладом в дело мира во всем мире».
Обогнув земной шар, Виктор Александрович с поразительной ясностью увидел, где вызревают семена войны, остро почувствовал, что мир становится хрупким и его надо беречь.
Как ни велико было желание поскорее увидеть жену и дочь, сразу в Нью-Йорк Виктор Александрович не поехал. Путешествие сильно ударило по его бюджету. Пришлось, воспользовавшись пребыванием на Западном побережье, прочитать здесь серию лекций. Выступил он и в городе Пало-Альто, где жил Керенский, работавший там в библиотеке Гувера. «Временный» на лекцию Яхонтова не пришел. Вторую серию лекций Виктор Александрович прочитал по пути домой в городах Среднего Запада. Но не только материальная необходимость заставляла его снова и снова подниматься на лекторскую трибуну или садиться перед микрофоном местных радиостанций. В те дни, сразу после установления дипломатических отношений с СССР, в Америке резко возрос интерес к Стране Советов. Американцы валом валили послушать человека, который уже не раз побывал в СССР и сейчас только что возвратился оттуда. Обстановка для выступлений на его главную тему была благоприятной, надо было пользоваться конъюнктурой (а он знал, что волна интереса скоро спадет — так здесь всегда бывает). В результате только к рождеству он вернулся в Нью-Йорк, завершив тем самым свою «кругосветку».
Он плотно засел за книгу, и к весне рукопись была готова. Осенью «Китайские сонеты» вышли из печати и были, как вспоминал Виктор Александрович, «очень тепло встречены критикой, особенно либеральной и радикальной». Влиятельная «Нью-Йорк таймс» напечатала обширную рецензию, в которой выразила сомнения в том, что китайские советы столь сильны, как он это утверждает, и что они имеют будущее.
Авторитетный специалист доктор Эдгар Сноу поместил благожелательный отзыв на труд Яхонтова в журнале «Соушиэл энд политикл сайеис ревью», который он издавал в Китае на английском языке. Эдгару Сноу суждено было стать автором нашумевшей и до сих пор читаемой на Западе книги на ту же тему под названном «Красная звезда над Китаем», но она вышла на четыре года позднее, в 1938 году. Сноу делал, в общем, тот же вывод, что и Яхонтов, утверждая, что китайские советы очень жизнеспособны и что их существование имеет очень большое значение.
После выхода новой книги увеличилось число приглашений на лекции, как выражался Яхонтов, «от либеральных и радикальных групп». В частности, он выступил на собрании Американской лиги против войны и фашизма. Яхонтов стал все чаще и чаще выступать — и на английском, и на русском языке — перед рабочими. «К несчастью, — вспоминал Виктор Александрович пять лет спустя, — на мои «регулярные» лекторские ангажементы плохо повлиял мой интерес к рабочей аудитории. Реже становились приглашения из тех мест, где большее значение, чем то, что я должен был сказать, имело мое военное звание, мое прошлое офицера императорской армии, дипломата и, наконец, члена кабинета Керенского. В то же самое время мои выступления перед рабочими делались все более частыми. Одна опытная в подобных делах дама дала мне такое объяснение этому феномену: некоторые клубы считают несправедливым платить высокие гонорары за лекции, которые тот же лектор практически бесплатно читает «пролетариям».
