— Благодарю, Аристоник, ты принес добрые вести, и главное — вовремя.
— Теперь я могу вернуться на корабль?
— Да, конечно. Прощай, киликиец, и постарайся больше не попадаться в руки римлян. А если это все же случится, скажи, что оказал услугу Марку Крассу. Возможно, это спасет тебя еще раз.
Тем временем вождь гладиаторов ожидал появления обещанных киликийских триер, чтобы переправить свое войско на остров.
Не случайно взор Спартака обратился на Сицилию. Остров всегда был «дымящимся вулканом Рима» и стоил ему немало крови.
Чрезвычайно плодородная земля Сицилии, ее превосходный климат издавна манили к себе соседей. Вначале остров колонизировали греки, затем он вошел в сферу влияния Карфагена. Наконец, на Сицилию положил глаз быстро набиравший силу новый хищник — Рим. Из-за острова разгорелась Первая Пуническая война. Долгое время римляне терпели поражения, но не в правилах этого народа отступаться от задуманного. Ценою десятков тысяч жизней своих соотечественников Рим изгнал карфагенян с Сицилии. Постепенно отстраняя от власти на острове греческих тиранов, по мере возможности придавая своей агрессии видимость законности, Рим овладевал островом. В 227 году до н. э. Сицилия была объявлена первой римской провинцией.
Впрочем, и после этого акта остров приносил римлянам кроме множества благ немало хлопот. Плодородная земля требовала труда сотен тысяч рабов, которые всегда были недовольны своей участью и пытались изменить незавидный образ жизни. Периодически вспыхивали восстания рабов; два из них были весьма значительны.
Первое сицилийское восстание началось в 136 году до н. э. Его возглавил сириец Евн, провозгласивший себя царем Антиохом. Источники сообщают о двухстах тысячах восставших, и, хотя это, вероятнее всего, преувеличение, в руках рабов оказались города Энна, Агригент, Тавромений, Катана, Мессана. Четыре долгих года длилась война римлян с рабами. Лишь в 132 году до н. э. консулу Публию Рупилию при помощи предательства удалось овладеть столицей «рабского царства» Энной.
Перебитых на войне рабов заменили новыми, но мир и спокойствие на Сицилии воцарились ненадолго.
В 104 году до н. э. началось второе восстание рабов, потрясшее до основания владычество римлян на острове. Его возглавил некий Сальвий, который объявил себя царем Трифоном. Практически весь остров, за исключением крупных городов, оказался в руках рабов. Они успешно сражались с сицилийским претором Лицинием Нервой и семнадцатитысячной армией присланного Сенатом Луция Лукулла. Лишь в 100 году до н. э. консульской армии во главе с Манием Аквилием удалось подавить восстание.
Островное положение Сицилии создавало определенные трудности при переброске легионов с континента и способствовало тому, что «рабские царства» могли держаться довольно долго. А плодородная земля и огромное количество трудившихся на ней рабов поставляли мятежникам и необходимые продукты, и воинов.
Марку Крассу даже подумать было страшно о том, что произойдет, если Спартак высадится на Сицилии во главе десятков тысяч рабов. Вот почему претор всеми силами стремился не допустить гладиаторов на остров, а фракиец, в свою очередь, любыми путями пытался туда попасть.
Спартак напрасно прождал две недели обещанные пиратские корабли. Более того, киликийцы прекратили с рабами выгодную для них торговлю. После ухода Аристоника ни одна триера не бросила якорь у занятых гладиаторами берегов Бруттия. Спартак понял, что жестоко обманулся в своих надеждах на пиратов, но все же не отказался от мысли переправиться на спасительный остров.
Он приказал собрать лодки со всего побережья. Тысячи людей таскали бревна, доски, бочки — словом, все, что могло пригодиться для постройки плотов.
За этим занятием рабов застала зима, а вместе с ней наступил сезон бурь и штормов. И вот в один из зимних дней на почти уже готовую флотилию налетел ураган и в считанные минуты рассеял большую часть плотов по морю, а часть разбил о скалы. Кучи щепок и бревен на прибрежном песке — единственное, что осталось от нехитрой гладиаторской флотилии.
Рабов обуял ужас: им казалось, что боги воспротивились их намерениям. Можно было еще раз попытаться соорудить подобный флот, но кто отважится выйти на нем в бушующее море? Все труды оказались напрасными, а главное, было упущено драгоценное время. Берег Сицилии, который был прекрасно виден в ясную погоду, оставался, как и несколько месяцев назад, недосягаемым.
Тем временем еще один враг поразил войско восставших рабов, и был он не менее страшен, чем Красс с его легионами, огромным рвом и стеной. Рабы, привыкшие за время войны не отказывать себе в пище, с ужасом обнаружили, что все запасы съедены и им грозит голодная смерть. В общий котел пошли тягловые, а затем и боевые кони. Вскоре Спартак лишился почти всей конницы — любимого детища и предмета его гордости, часто обеспечивавшего победу гладиаторам.
С наступлением голода, естественно, упало и воинственное настроение рабов, иссякла их вера в победу. Все чаще раздавались голоса в пользу сдачи в плен Крассу — он, дескать, милостив к рабам. Под давлением своего деморализованного войска Спартак был вынужден послать к Крассу людей на переговоры.
Гордый претор с презрением отверг предложения фракийца, даже не пожелав их выслушать.
— Сдача в плен без всяких условий — таково мое единственное требование, — произнес Марк Красс, повернувшись спиной к посланцам Спартака.
— Можем ли мы рассчитывать на сохранение жизни, если немедленно сложим оружие? — спросил раб, бывший одним из самых горячих сторонников идеи сдаться Крассу.
— Могу лишь обещать, что чем быстрее сложите оружие, тем менее мучительной будет ваша смерть.
Известия, принесенные вернувшимся назад посольством, повергли войско рабов еще в большее уныние. Рассказ о многочисленном войске Красса, о глубоком рве и вале, укрепленном палисадами, не добавил гладиаторам храбрости. Несмотря на презрительное отношение римского военачальника к послам гладиаторов, в лагере продолжались разговоры о том, чтобы сложить оружие, уповать на волю богов и милость Красса.
Утром следующего дня эти разговоры прекратились в одночасье. Спартак приказал распять пленного римлянина на промежуточной полосе между враждебными армиями. Легионер на кресте поднял моральный дух рабов лучше тысячи самых убедительных слов — отныне они поняли, что если попадут в руки Красса, их постигнет та же участь.
Убедившись, что его войско вновь обрело решимость сражаться, Спартак обрушился на укрепления римлян. Не обращая внимания на летящие камни и копья, рабы носили вязанки хвороста и бросали в ров, надеясь таким образом проложить себе дорогу. Ценою сотен жизней им удалось завалить ров, и самые отчаянные уже карабкались на вал. Римляне принялись бросать на хворост горящие факелы; впоследствии Красс щедро наградил легионера, подавшего такую мысль. Вскоре мост, стоивший гладиаторам многих жизней, превратился в ловушку. Пламя охватило и живых, и мертвых, и раненых, усиливая их мучения. Часть гладиаторов, отрезанная огнем от своих, оказалась на валу под палисадами. Почти все они погибли, пронзенные копьями, порубленные мечами.
Ничего не добившись, рабы отступили. Под стеной Красса осталось шесть тысяч их бездыханных товарищей, римляне же потеряли только троих человек убитыми, и семь легионеров получили ранения.
Марк Красс долго стоял на возвышенности и смотрел на трупы поверженных врагов. Особенно много их было на ближних подступах к палисаду. Глубокий ров оказался засыпан телами рабов так, что местами даже сравнялся с валом. Торжеством и гордостью наполнялись сердца римлян, созерцавших эту страшную картину. Даже с самых отдаленных участков приходили легионеры, чтобы посмотреть собственными глазами на невиданный успех римского оружия. Особенно ликовала молодежь, которая до сих пор терпела лишь поражения под началом Геллия, Лентула и Муммия.
Красс, понимая чувства, переполнявшие легионеров, так и не решился приказать немедленно убрать тела врагов и восстановить поврежденные участки гигантских оборонительных сооружений. Он лишь велел выбросить за вал трупы тех немногих рабов, которым удалось проникнуть за палисады.
Были и другие причины непростительной небрежности всегда аккуратного Марка Красса. Прежде всего, он хотел дать отдохнуть легионерам после тяжелого боя. Тем временем начали сгущаться сумерки, а какая работа может быть ночью? В такое время суток римляне даже не преследуют разбитого противника. И конечно же все были уверены, что после страшного поражения рабы не скоро решатся на новую вылазку.
К вечеру пошел снег, усилился ветер, который перешел ночью в снежную бурю — явление небывалое для Южной Италии. Римские часовые, едва различавшие друг друга в снежной пелене, толковали о знамении свыше. Они долго не могли решить, хороший или плохой знак подают им боги неожиданным снегопадом. Сошлись на том, что голодным, лишенным крова рабам еще труднее переносить стихию, стало быть, снежная буря — предвестница победы римлян.
