Когда мы приблизились к двустворчатым дубовым дверям под замысловатой арабеской, я сказала Чакону:
— Если не выйду через час, немедленно пошлите Карденаса во дворец архиепископа.
Чакон кивнул, и Карденас с обожанием уставился на меня зелеными глазами. Я знала, что он, если нужно, босиком побежит в Йепес, чтобы предупредить Каррильо, и с облегчением подумала, что у меня все же есть друзья.
Войдя в зал, я увидела ждавших меня Вильену и Энрике. Больше никого не было — ни грандов, ни слуг, ни замерших в ожидании секретарей. Расправив плечи, я двинулась к ним. Уже одно то, что здесь не было посторонних глаз и ушей, не предвещало ничего хорошего.
— Ты меня обманула, — с ходу заявил Энрике.
Я встретилась с ним взглядом, вспомнив, сколь быстро и необъяснимо могут возникать у него подозрения.
— Обманула? — изображая полное спокойствие, переспросила я. — Каким образом, брат мой?
— Ты солгала. Сказала, что станешь во всем мне подчиняться, но потом за моей спиной решила обручиться с Фернандо Арагонским. И не пытайся что-либо отрицать. Мы перехватили несколько твоих писем, хотя после прочтения снова их запечатали и отослали дальше королю Хуану. — Он постучал пальцем по золоченому подлокотнику трона. — Судя по всему, у тебя немалый интерес к принцу, и мне, как ты знаешь, он тоже нравится, но, естественно, я не могу позволить подобного. Ты ни за кого не выйдешь замуж без моего разрешения.
Стоявший позади трона Вильена улыбнулся.
Я ошеломленно молчала. Они все узнали. Какой же наивной я была! Мне следовало понять, что они наблюдают за мной, словно ястребы. Что теперь со мной сделают? Как бежать из ловушки, которую мне приготовили?
— Сожалею, что вызвала ваше недовольство, — охрипшим голосом проговорила я, — но по условиям нашего договора я сохраняю за собой право…
— Нет, — оборвал меня Энрике. — У тебя нет никаких прав, кроме тех, что я сочту нужным тебе дать.
Он смотрел на меня с ледяным спокойствием, от которого становилось куда больше не по себе, чем от его предыдущих вспышек гнева. Он долго ждал мщения, оказался намного коварнее, чем кто-либо мог предполагать. И одурачил всех нас.
— Тот договор, — продолжал он, — был фарсом, тяжким оскорблением моего достоинства. Следовало бы арестовать изменников и всех обезглавить. Меня сделали нищим в собственном королевстве, вынудили договариваться с теми, кто злоупотребил моим доверием. Меня унизили.
Я невольно попятилась. Он встал, нависая надо мной, так что его сгорбленная фигура, казалось, заполнила собой все помещение.
— Твой брат должен был умереть на эшафоте, — сказал он. — Он избежал моего гнева, но тебе, любимая моя сестренка, его не избежать, если еще раз осмелишься бросить мне вызов.
Я не могла отвести от него взгляд, даже слыша тягучий голос Вильены:
— Короля заставили подписать договор в Гисандо под принуждением. Принцесса Иоанна, его дочь, рожденная от его королевы, по праву является законной наследницей Кастилии.
— Значит, теперь вы снова считаете ее своей дочерью? — спросила я Энрике.
Король прикусил губу; он не забыл о том, в чем признался мне несколько лет назад. Но прежде, чем я успела воспользоваться преимуществом, Вильена добавил:
— Но мы готовы оставить вас в очереди на престол, если согласитесь выйти замуж за того, за кого сочтем нужным мы.
— Мы? — Я повернулась к нему, не веря собственным ушам.
— Да. — Подойдя к боковому столику, Вильена взял с него красную кожаную папку и махнул ею в мою сторону. — Вашему высочеству надлежит обвенчаться с Альфонсо Пятым, королем Португалии.
Хотя слова его не стали для меня неожиданностью, мне показалось, будто меня пнули в живот. Энрике выбрал для меня вариант, с которым, как он знал, я вряд ли соглашусь, а это означало, что он, вне всякого сомнения, желал мести. Я бы предпочла плен — по крайней мере, в тюрьме могла бы надеяться на спасение. Но брак с португальским королем, которого часто называли Эль-Африкано за его деяния на ниве мореплавания, с братом королевы Жуаны? Именно о нем предупреждал меня Каррильо. Я стала бы пожизненной пленницей, лишенной права унаследовать Кастилию, в то время как Вильена превратил бы королевство в личную кормушку.
— Нет, — сказала я прежде, чем успела это понять, внезапно ощутив прилив сил. — Однозначно нет. Несмотря на мою верность королю, я никогда не соглашусь на подобный брак.
— Кто вы такая, чтобы так заявлять? — бросил Вильена. — Если мы скажем, что вы должны выйти замуж за короля Альфонсо, — значит, так и будет. Ради всего святого, либо вы нам подчинитесь, либо сурово поплатитесь.
Я встретилась с ним взглядом:
— Ради всего святого, сеньор, но вы не мой король.
— Зато я — король. — Энрике пристально посмотрел на меня. — Я твой повелитель и брат, и я говорю: ты должна так поступить. Собственно, я тебе приказываю.
Я молча смотрела на него. Ничто в его поведении не говорило о том, что влияние Вильены, которое тот на него оказывал уже много недель, хоть сколько-нибудь уменьшилось. Энрике относился ко мне словно к беспомощному созданию из его зверинца, хотя я подозревала, что он больше сочувствовал бы страданиям сидящего в клетке животного, чем моим.
В это мгновение полностью угасли последние остатки моей любви к нему, которые я столь отчаянно пыталась сохранить и из-за которых в свое время не поддержала Альфонсо, заслужив презрение Каррильо. Я видела перед собой лишь человека, недостойного править этим древним королевством, и я больше его не боялась.
— Я подумаю над вашим предложением, ибо оно исходит от моего короля, — сказала я, не обращая внимания на Вильену. — А теперь, с вашего разрешения, могу я отбыть в мой дом в Оканье? Здешний воздух мне не подходит.
Вильена хотел что-то рявкнуть, но Энрике поднял руку.
— Нет, — ответил он, не сводя с меня взгляда. — Пусть едет. Пошлите с ней сопровождение до Оканьи. Полагаю, она точно так же может поразмышлять над моим приказом и там.
— Сир, она попытается бежать, — сказал Вильена. — Не забывайте — она лгунья; как и всем женщинам, ей свойственно коварство Евы. Оставьте ее здесь, под стражей, до весны, когда нам предстоит обговорить условия нашего союза с Португалией…
— Я не сбегу, — прервала я его, все так же глядя на Энрике. — Торжественно обещаю вам, как сестра.
Он долго смотрел на меня, прежде чем отрывисто кивнуть. Я присела в реверансе до пола. Если они полагали, будто убедили меня подчиниться, — пусть будет так.
Ибо я никогда не позволила бы им распоряжаться моей судьбой.
Вильена взялся сопровождать меня в Оканью вместе с двумя сотнями вооруженных солдат. С высоко поднятой головой я въехала в город, где уже собрался народ. Женщины встречали меня букетами осенних цветов, мужчины снимали передо мной шляпы. Но стоило им увидеть меня в окружении пик и шлемов, как радостные возгласы стихли, а удивление горожан сменилось откровенной тревогой, когда оказалось, что им придется принять войско Вильены, который намеревался остаться в Оканье — следить, чтобы я не сбежала.
Вильена не осмелился разместить своих людей в моем дворце, но ему удалось вновь переманить к себе на службу Менсию де Мендосу. Когда я вошла в свои покои, она уже меня ждала. Присев в реверансе, объявила, что король назначил ее моей почетной фрейлиной, поскольку Беатрис поселилась в Сеговии со своим мужем.
Инес нахмурилась. После приключений во дворце мы с ней наконец подружились, и теперь она прямо взглянула в глаза женщине, которая прежде наняла ее, чтобы шпионить за мной, и с которой она порвала, чтобы служить мне.
— Обслуживать мою госпожу в ее спальне вы не будете, — заявила она. — Эта обязанность принадлежит мне.
Менсия выпятила губы, намереваясь напомнить Инес о своем благородном звании, но я холодно оборвала ее:
— Займитесь ужином, донья де ла Куэва.
От ее внимания не ускользнуло, что я преднамеренно обратилась к ней по замужней фамилии и отправила на кухню заниматься черной работой. Снова сделав передо мной реверанс, на этот раз не столь искренне, она выбежала прочь.
— Спаси нас, Пресвятая Дева, — проговорила Инес, расстегивая мой плащ. — Что она тут делает?
— То же, для чего в свое время послала ко мне тебя, — шпионит, естественно.
Я подошла к дубовому письменному столу, размышляя, успела ли уже Менсия в нем порыться. Перед отъездом в Сеговию я спрятала папку с письмами к Фернандо и его ответами, а также с перепиской архиепископа с королем Хуаном Арагонским и моей собственной с Торквемадой в потайное отделение под нижним ящиком. К моему облегчению, я увидела, что Менсия пока что ничего не нашла. Но теперь, в ее присутствии, ничто в моем дворце не могло долго оставаться в тайне.
