— Накройте мертвецов, — потребовал Мохаммед Абдалла. — Придайте им пристойный вид, и да будет милосерден к ним Господь.
Заметив Юсуфа, он улыбнулся:
— По крайней мере, наш молодой человек все еще с нами. Утратить его было бы дурной приметой.
— К черту приметы! — выкрикнул кто-то. — Какую такую удачу принес он нам? Вы только посмотрите, чем обернулся этот поход. Мы лишились всего.
— Они нас убьют! — завопил другой носильщик.
— Положитесь на Бога, — попросил их купец. Юсуф, не распрямляясь, переместился ближе к нему. Дядя Азиз улыбнулся и похлопал мальчика по плечу. — Не бойся, — сказал он.
Рассвело, из города стекался народ посмотреть на пленных, люди смеялись, бросали в них камнями. Все утро местные жители провели тут, забыв о своих делах, наблюдая за группой прижавшихся к земле мужчин так, словно ожидали от них внезапных или опасных действий. Облегчаться пленным приходилось на том же месте — к восторгу детей и собак. На исходе утра явился Мфипо: Чату требует к себе купца. Говорил вестник громко, насмешливо.
— Его он тоже хочет, — сказал Ниундо, указывая на мньяпару. — И тех двоих, кто приходил вчера.
Чату, как и накануне, сидел на террасе в окружении старейшин. Двор заполнили его радостно улыбающиеся подданные. Вождь поднялся на ноги, однако не сделал ни шагу навстречу и лицо его было серьезным. Он подозвал Ниундо, тот нехотя подошел.
— Он сказал, будет говорить медленно, чтобы я все понял, — сообщил Ниундо. — Я постараюсь как могу, братья, и простите, если в чем-то ошибусь.
— Положись на Бога, — мягко посоветовал ему купец.
Чату глянул на него с отвращением и заговорил.
— Вот что он говорит, — начал Ниундо, прерываясь то и дело, пока Чату не продолжил свою речь. — Говорит, мы не звали вас к себе и мы вам не рады. Ваши намерения неблагородны, и, придя к нам, вы принесли нам зло и беду. Вы пришли сюда вредить нам. Мы уже пострадали от других, похожих на вас, кто приходил раньше, и не хотим пострадать снова. Они пришли к нашим соседям, схватили их и увели прочь. После того, как они впервые пришли в нашу страну, с нами случалось только плохое. А вы пришли, чтобы принести новые беды. У нас не растет урожай, дети рождаются хромые, слабые, животные умирают от неведомых болезней. С тех пор, как вы появились среди нас, случалось такое, что не описать словами. Вы пришли и принесли в наш мир зло. Вот что он говорит.
— Мы пришли только затем, чтобы торговать, — перебил купец, но Чату не пожелал выслушать перевод.
— Он не хочет слушать вас, бвана тажири[57], — торопливо пояснил Ниундо, не поспевая за речью Чату. — Вы пришли и принесли в наш мир зло. Вот что он говорит. Он говорит, мы не станем ждать, пока вы превратите нас в рабов и поглотите наш мир. Когда такие, как вы, впервые пришли в эту страну, вы были голодны и наги, и мы накормили вас. Среди вас были больные, и мы лечили их, пока они не выздоровели. А потом вы стали лгать нам и нас обманывать. Таковы его слова. Слышите, что он говорит? Кто теперь говорит ложь? Он говорит: вы принимаете нас за животных, которые всегда будут мириться с таким обращением? Все добро, что вы принесли с собой, принадлежит нам, потому что все, что порождает эта земля, принадлежит нам. Поэтому мы все у вас заберем. Вот что он сказал.
— Значит, вы нас ограбите, — ответил купец. — Скажи ему это, прежде чем он заговорит снова. Все, что мы принесли, по праву наше, и мы пришли сюда менять свой товар на слоновую кость и золото и другие ценные…
Чату прервал его, потребовав перевод, и толпа приветствовала перевод презрительным воем. Чату заговорил снова, его лицо выражало гнев и презрение.
— Он говорит, теперь нам не принадлежит ничего, кроме наших жизней, — сказал Ниундо.
— Спасибо и на том, — с улыбкой парировал купец, и Ниундо не перевел его слова. Чату указал на пояс с деньгами и велел одному из своих подручных сорвать его с купца.
Все собравшиеся затаили дыхание, пока Чату мерился взглядами с сеидом. Миг — и вождь заговорил снова, медленно, угрожающе, рот его был полон гнева и ненависти.
— Он говорит, с них достаточно бед. Он не хочет, чтобы наша кровь пролилась на их землю. Иначе он позаботился бы о том, чтобы мы никому больше не досаждали в этом мире. Но прежде, чем отпустить нас, он поучит одного из твоих слуг, как себя вести.
По знаку Чату проводник, который вел их через лес, выступил из толпы и ткнул пальцем в грудь мньяпары — тот невольно вздрогнул. Чату снова подал знак, и двое мужчин схватили Мохаммеда Абдаллу, а остальные принялись избивать его палками. Кровь хлынула из ноздрей несчастного, его тело дергалось под ударами. Ликующий вопль толпы заглушал звуки, вырывавшиеся у мньяпары, и оттого его судороги казались почти притворством. Его продолжали бить и тогда, когда он рухнул на землю и остался лежать замертво. Когда же наконец остановились, тело мньяпары лишь слегка дрожало от спазмов.
Юсуф увидел, как по лицу дяди Азиза катятся слезы. Вновь заговорил Чату. Толпа застонала разочаровано, кое-кто из старейшин покачал головой, не соглашаясь. Но Чату говорил, возвышая голос, подавляя возражения. Говоря, он смотрел на Ниундо, но указывал на купца.
— Он говорит: теперь забирай свой караван зла и ступай прочь отсюда, — перевел Ниундо. — Его люди этим недовольны, однако он говорит, что не хочет навлечь новую беду на свою землю. Он говорит, когда он смотрит на таких молодых людей, как он, то ему хочется верить, что не все мы злодеи — похитители людей, охотники на человеческую плоть… и эта мысль пробуждает в нем милосердие. Ступайте, говорит он, пока он не переменил свое решение и не отказался от снисхождения, которое вам предлагает. Этот молодой человек все-таки принес нам удачу.
— Милосердие принадлежит одному Богу, — сказал купец. — Переведи ему. Переведи аккуратно. Милосердие принадлежит Богу. Человек не может ни оказать милосердие, ни отказать в нем. Переведи ему точно.
Чату уставился на купца, не веря своим ушам, старейшины и те из толпы, кто оказался поблизости и разобрал тихие слова Ниундо, захохотали.
— Он говорит, у тебя во рту смелый язык. Он повторяет тебе еще раз, на случай, если твой язык болтает против твоей воли: забирай своих людей и уходи. Вот что он говорит, бвана. И, мне кажется, он вот-вот снова рассердится.
— Без наших товаров не уйдем, — ответил купец. — Скажи ему: если он хочет забрать наши жизни, пусть забирает. Сами по себе они ничего не стоят. Но если нам сохранят жизнь, мы потребуем вернуть наши товары. Далеко ли мы уйдем, если не сможем торговать? Скажи ему: без наших товаров мы не уйдем.
6
Купец пересказал своим людям все, что произошло во дворе у султана: злые слова, которые говорил о них Чату, избиение Мохаммеда Абдаллы, отказ вернуть им товары, приказ покинуть город и свое решение остаться здесь. Он предложил всем, кто желает уйти, немедленно это сделать. Мужчины закричали, стали клясться в верности купцу, готовности принять назначенную Богом судьбу. Симба Мвене рассказал им о том, как молодость Юсуфа спасла их от худшего — его приветствовали воплями и непристойностями. Затем все притихли, повинуясь приказу тех, кто их охранял, прислушались к бурчанию голодных желудков и стонам раненых сотоварищей. Не было ни клочка тени, чтобы укрыться от солнца, и с каждым часом брюхо бурчало все громче. Те, кто еще был покрепче, устроили для раненых навесы из собственной одежды, укрепив ее на веревках и палках.
Мньяпара очнулся, он был очень слаб и трясся в разгорающейся лихорадке. Он лежал на земле и стонал, бормоча слова, в которые никто не желал вслушиваться. Время от времени заплывшие глаза приоткрывались, и мньяпара оглядывался вокруг с таким выражением, будто не понимал, где находится. Люди ждали решения купца, спорили между собой, как лучше поступить. Не будет ли безопаснее уйти, пока их еще отпускают? Кто знает, что потом надумает Чату? Что им теперь делать? Если останутся в городе, умрут с голоду, если уйдут без товаров и припасов, умрут с голоду. В лучшем случае попадут в плен.
