Ротмистр сбросил пальто и первым делом залез в шкаф. Марк Соломонович знал свое дело – в шкафу стояли бутылка водки и тарелка с нарезанной крупными кусками вяленой ветчиной. К приему Тихого все было готово.
Разговор предстоял нелегкий, в случае провала Тихий рисковал поплатиться головой, большевики беспощадно расправлялась с предателями и провокаторами. За последнее время контрразведка потеряла двух опытных агентов, чьи обезображенные тела были выловлены в Сунгари, поэтому Ясновский прокручивал в уме возможные аргументы, способные склонить Тихого к выполнению задания.
Награда? Ну уж нет! Тихий не в том возрасте, когда подобные побрякушки могут прельстить.
Повышение по службе? Может быть… Но на карьеру он, похоже, давно наплевал.
Деньги? Деньги – хорошая вещь, но Тихий их спустит очень быстро и потребует еще. На такого бабника не напасешься…
Надежный паспорт и билет в Америку, чтобы выбраться из этой китайской помойки?
Что же еще?
Ясновский потянулся к пухлому альбому. Ага, есть свеженькие карточки… Замойский знает, чем зацепить мужика. На седьмой странице просто роскошная блондинка. Пышная грудь, крепкие округлые бедра и многообещающая родинка над пупком… Не хуже и эта, на двенадцатой… И эта, на тридцать шестой… Ротмистр все больше распалялся. Из ступора его вывел скрип двери. В комнату вошел Тихий.
Бывший штабс-капитан, несмотря на годы, сохранил отличную выправку. Костюм сидел на нем как влитой. Ухоженная бородка, тонкая ниточка усов – все выдавало в нем потомственного аристократа. Поздоровавшись, он бросил взгляд на альбом и, снисходительно улыбаясь, спросил:
– Может, я не вовремя, Вадим Петрович?
Тот раздраженно буркнул:
– Все шутите, капитан.
– Нет, не шучу. Вы бы лучше хоть раз закатились к мадам Нарусовой. У нее такие девочки сладкие, а какие исполнительные – любая ваша фантазия будет исполнена незамедлительно!
– Кончайте ерничать, капитан, в вашем возрасте пора думать о высоком.
– О высоком, говорите? А где оно, высокое? – отмахнулся Тихий. – Я вас понимаю, Вадим. Здесь, на китайской помойке, любоваться красивыми женщинами – это последнее, что нам остается.
– Ну, зачем так трагически? Жизнь продолжается! – попытался прекратить неприятный разговор Ясновский. – Давайте-ка выпьем!
Тихий сам налил себе водку, выпил ее и, не закусывая, потянулся за папиросами. Закурив, он сказал:
– Какая жизнь, Вадим? Проклятый семнадцатый год превратил в ничто все наши идеалы. Дворянская честь, офицерский долг на поверку оказались пустым звуком. Сначала мы предали царя, затем предали самих себя и превратились в обыкновенных бандитов. Бог?! Отечество?! Государь, помазанник Божий?! Чушь собачья! Где мы были в восемнадцатом, когда расстреливали Государя? Где мы были раньше, в семнадцатом, когда приняли его отречение? Ура Керенскому кричали? Грызлись за власть, как за сахарную кость? Догрызлись, господа! Сиволапый мужик, скот, вышвырнул нас из России, как мусор. Как дерьмо! Как…
– Перестаньте, капитан, зачем ворошить прошлое, это пустое, – попытался остановить его Ясновский. – Наше будущее зависит от нас, вот о чем надо подумать…
– Будущее? Какое будущее, ротмистр? О чем вы говорите, у нас его просто нет! – Голос Тихого дрогнул. – Вспомните Владивосток! Красные только показались на сопках, а эти желтомордые обезьяны вместе с нашими вождями, прихватив золотишко, первыми рванули в порт. До сих пор перед глазами стоит, как они пулеметами прокладывали себе дорогу. А потом… Лагеря для интернированных, грошовые номера в завшивленных гостиницах, предательство друзей и беспробудное пьянство. Нет, нам никогда не вырваться из этого дерьма!
– Вырвемся! И тогда… – Лицо ротмистра исказила злобная гримаса, голос завибрировал: – И тогда мы загоним в стойло большевистское быдло! Мы им все припомним! Краснопузые комиссары и их партийные шлюхи, заводская рвань и сиволапое мужичье расплатятся за то, что сотворили с нами и Россией!
– Оставьте этот бред для газетчиков из «Нашего пути», истеричных дам и квасных патриотов, – усмехнулся Тихий. – Давайте смотреть правде в глаза. Нашим японским друзьям глубоко наплевать на вас, на меня и на Россию. Все до банальности просто – они платят деньги, а мы их отрабатываем.
– Ну вы и циник, капитан, – поразился Ясновский. – Признаться, не ожидал.
– Но и вы не лучше меня, – парировал Тихий. – Мы оба давно продались дьяволу. Покупаем и растлеваем души своих соотечественников, заставляем их доносить друг на друга, совращаем жен и вынуждаем их следить за собственными мужьями. Презренный металл – вот наш единственный бог! Или, может быть, вы бросите все это и пойдете грузчиком на пристань? Нет, дорогой, не пойдете! Сдавать японцам своих же, русских, какими бы они ни были, гораздо прибыльнее, не так ли?
Ротмистр полоснул его взглядом, но ничего не сказал. Вместо ответа он полез в карман пиджака. На стол шлепнулась туго перевязанная пачка денег.
– Вот это совсем другой разговор! – оживился Тихий. – Каким будет следующее задание?
Ясновский коротко изложил ему план Дулепова. Тихий слушал внимательно, ни разу не перебив ротмистра. По его глазам было трудно догадаться, как он относится ко всему этому. В конце концов Ясновский не удержался и спросил:
– Капитан, что вы молчите?
– А что тут говорить, хорошая мышеловка! Небось лично Дулепов придумал?
– Коллективное творчество, – не стал уточнять Ясновский.
– Ну-ну, а мне, выходит, отводится роль сыра?
– А что вас смущает? Обычная оперативная комбинация, такие и раньше разыгрывали.
– Если смотреть из кабинета – обычная. Но башку-то придется подставлять свою собственную!
– Риск, конечно, есть, но такова наша работа.
Тихий задумался. Ротмистр не торопил с ответом, так как хорошо представлял всю серьезность предстоящего задания. Оно действительно было опасным. В случае провала затея Дулепова могла обернуться горой трупов, и штабс-капитан был первым кандидатом в покойники.
Наконец Тихий сказал:
– Смерти я не боюсь, мы давно у нее в долгу. Но, если честно, не хочется помирать, как паршивой собаке, которой камень на шею – и на дно. Ведь все к тому идет. Комбинация хитрая, но, согласитесь, дутая, слишком много ходов, предполагающих блеф.
Ротмистр попытался рассеять его опасения:
– Капитан, мне кажется, вы рисуете слишком мрачную картину. Такого профессионала, как вы, не так-то просто раскрыть, тем более мы вас подстрахуем. Противник не может не клюнуть на такой козырь – ключ к шифрам Федорова. Прикиньте, чем это ему грозит. Допустим, Федоров не смог уничтожить все шифровки, ключ у нас. Специалисты над ним работают, не сегодня завтра мы сможем прочесть то, что осталось. Даже этого хватит, чтобы советский резидент завертелся как уж на сковородке.
– Но я-то откуда об этом узнал?
– Очень просто. У вас ведь есть знакомые в японской жандармерии, не так ли? Детали, конечно, вам неизвестны, но и этой информации достаточно. Подкиньте ее Смирнову, мы ведь не случайно не разоблачаем этого агента, а он передаст дальше по назначению. Лично я считаю, что такая неполная информация только подстегнет интерес красных и они попытаются выяснить, что нам известно еще.
– Допустим, но вдруг не поверят? – все еще сомневался Тихий. – К тому же мне кажется, что Смирнов относится ко мне с недоверием. Однажды я пытался подсунуть ему дезу, но он на нее никак не прореагировал.
– У вас слишком богатое воображение, капитан, – продолжал обрабатывать Тихого ротмистр. – Против вас у них ничего нет! Вы вне подозрений. Не хотите действовать через Смирнова, подберите другую кандидатуру, вам видней. Главное, чтобы сработало.
Тихий разжег потухшую папиросу, глубоко затянулся, потом сгреб лежавшие на столе деньги в карман и решительно заявил:
– Хорошо, я берусь за это задание, но при одном условии.
– Каком? – Ясновский почувствовал, как гора свалилась у него с плеч.
– Дулепов гарантирует мне американский паспорт и спокойное место подальше от этих узкоглазых морд. За двадцать лет они мне так осточертели, что без стакана водки я уже на них смотреть не могу.
«А я угадал», – подумал ротмистр и вслух произнес:
– Считайте, что вопрос решен. Как говорится, баш на баш: вы запускаете дезу, нащупываете резидента, мы вам документы.
– Плюс десять тысяч долларов, а не эти копейки. – Тихий скосился на туго набитый карман. – Тут на один заход к мадам Нарусовой не хватит.
– Само собой, капитан.
Ясновский встал, прошел к двери, ведущей во двор, она скрывалась за тяжелой портьерой, проверил, нет ли кого на улице, затем позвал:
– Можете выходить, чисто!
Тихий пригладил пальцем ниточку усов и, нахально подмигнув, сказал:
– Вадим Петрович, а альбомчиком в вашем возрасте опасно пользоваться. Рано или поздно на натуру потянет, а там можно и облажаться.
