– Слушай, – сказал он Ильичеву. – Давай сгоняем на речку. Нам помыться надо, а то пахнем, как свиньи. Там же и одежду состирнем.
– На помойке ей место, – пробурчал Ильичев, но спорить не стал.
И Сергей, и Женька влезли в воду прямо в одежде, только ботинки скинули. Речная вода быстро смоет грязь, потом они все с себя снимут и разложат на солнышке.
К берегу прибило хлопья белой пены, как будто кто-то неподалеку устроил стирку и высыпал в речку немного стирального порошка. Волны выталкивали пену все дальше и дальше из воды, она выползала на берег, протискивалась между острыми камнями. На берегу валялось несколько мертвых рыбин. Глаза их остекленели. Вряд ли рыбы умерли от пены, скорее, их оглушило взрывами.
Дно усеивали мелкие камешки. Течение было сильным, оно стремилось сбить Сергея с ног, холодная вода бодрила. Рядышком плескался Беляш, хлопал по воде руками, охал и ахал.
– Хорошо-то как, – выдохнул он, радостно посмотрел на Сергея, но дожидаться ответа не стал – нырнул.
Комов тоже ушел под воду с головой, оттолкнулся ото дна и резко развел руки. Видно было далеко, на несколько метров. Перед самым лицом его что-то мелькнуло, это была рыба размером с ладонь. Сергей попробовал ее поймать, но рыба без труда от него ускользнула.
«Хорошо бы сейчас раздобыть удочку, сесть на берегу, да половить рыбку, ни о чем не думая, даже о том – клюнет она или нет, – подумал он. – Потом, все потом…»
Комов нащупал дно, развернулся лицом к берегу и побрел к нему, разгребая воду руками.
– А ты чего же? – спросил он у Ильичева, который сидел на корточках неподалеку от воды.
– Не хочется чего-то, – сказал тот. – Может попозже. Вечером. Мне только что звонили. Сказали, что если я хочу пообщаться с пленными грузинами, то надо ехать, – он точно извинялся. – Вы здесь останетесь? Мы за вами попозже заедем.
– Лучше с вами.
Комов стянул липнувшую к телу одежду. Ильичев схватился за один конец брюк, Сергей за другой и они стали их прокручивать. Вода лилась потоками. Но брюки все равно остались влажными, неприятно холодными. Потом пришла очередь рубашки. Операторы споро выжимали Женькино обмундирование.
– Может, постелить что-нибудь на сиденье? – спросил Комов водителя.
– Садитесь, – махнул тот рукой. – Просохнет. Не зима.
У пленных были испуганные глаза – как у бездомных собак, которые привыкли к тому, что прохожие бросают в них камни и палки, но голод заставляет псов выбираться из своих убежищ и, вздрагивая от близких человеческих голосов, рыскать по помойкам. Собаки знают, что от людей ничего хорошего ждать не приходится, но деваться им некуда.
Пленных было человек пятнадцать. Их уже обыскали, вытащили из карманов все, что там было. Несмотря на хорошую новую форму, никакой воинственности в этих грузинах не было. Как выяснилось, сопротивления они не оказывали, побросали оружие и подняли руки, как только стало известно, что российские войска освободили Цхинвал. Пленных тут же изолировали от местных жителей и тем самым спасли им жизни, не то осетины могли сорвать на них свой гнев. Пусть и не эти солдаты ходили по домам и забрасывали гранатами подвалы, где прятались от бомбежек и обстрелов мирные граждане, но кто стал бы выяснять – виноваты они персонально или нет? Сергей помнил, как женщина-москвичка сбила на пешеходном переходе двух детей, которые вместе с мамой спешили в школу, после чего попробовала скрыться. Обладательнице иномарки повезло – почти тут же подъехали милиционеры и отбили ее у прохожих. Опоздай стражи правопорядка, и женщину забили бы насмерть. Звучит жестоко, но была в этом какая-то справедливость…
Пленные стояли вдоль стенки, сутулились, затравленно оглядывались по сторонам, хотя бояться им уже было нечего, для этих «бравых вояк» все закончилось.
Всем им было не больше тридцати.
Пленный, которого стал расспрашивать Ильичев, по-русски изъяснялся с огромным трудом. Это в советские времена в Грузии русский язык изучали в школе, теперь для Саакашвили и его подданных языком международного общения стал английский, который они, впрочем, тоже знали плохо. Было видно, что грузин перебирает в памяти известные ему слова, но иногда он никак не мог выразить мысль и оборачивался в сторону товарищей по несчастью, ища у них помощи.
– Мы не военные, – говорил он, – резервисты. Нас призвали три дня назад. Ничего не объяснили.
– Сказали, что на сборы… – подал голос другой пленный.
– На сборы… Мы воевать не хотели. Нас силой погнали. Дали всем автоматы, постреляли по мишеням один день, потом повезли куда-то. Ничего не объяснили… Только когда мы в машинах ехали, сказали, что в Южную Осетию. Мы не хотели воевать…
Рассказ был сбивчивым, но картина складывалась понятная. Эти солдаты были отлично экипированы оружием, которое щедро поставляла их стране Америка и на которое уходила большая часть грузинского бюджета, но они не слишком умели с ним обращаться. Им предстояло стать пушечным мясом. Этим грузинам повезло, что они попали в плен, такой исход событий был для них лучшим.
Вероятно те, кто гнал их на убой, сильно оторвались от реальности. Уж не воображал ли Саакашвили, что его воинство примут в Южной Осетии с распростертыми объятиями, и перед каждым селом будет стоять депутация из местных жителей с хлебом и солью в руках? А может, он был уверен, что жители Цхинвала так испугаются реявшего над грузинскими частями призрака доллара, что побегут прочь с родной земли, закрыв глаза от ужаса? Все вышло иначе, и «маленькая победоносная война» обернулась для грузин жестоким поражением. Такое можно было предположить. Осетины понимали, что терять им нечего. На что способны грузинские власти, здесь знали слишком хорошо…
– Я тут с нашими военными пообщался, – сказал Ильичев Сергею, когда закончил брать интервью у пленного. – Они говорят, что грузины побросали всю свою технику и бегут так, что пятки сверкают. Ребята пари заключают: в Тбилиси они остановятся или дальше драпать будут?
Проголодались Сергей с Женькой зверски. Беляш ругательски ругал себя за то, что, выбираясь из подвала, не прихватил остатки пайков. Магазины стояли закрытыми, с заколоченными окнами, искать работающие кафе было явно бессмысленно.
Группа Ильичева с собой почти ничего не привезла, имелась у них всякая ерунда: чипсы, шоколад и только. Хотелось чего-нибудь более существенного.
– Что же вы консервов не захватили? – стал упрекать коллег Беляш.
– До них ли было? На сборы времени в обрез, руки в ноги и – вперед.
– По дороге могли купить.
– Могли, – согласился Ильичев. – Но не купили. Так что, говорить об этом бесполезно. Какие будут идеи?
– Давай магазин грабанем, – в шутку предложил Сергей.
– Ты что с ума сошел? – испугался Ильичев, с укором посмотрел на скалящихся соратников, махнул рукой и предложил: – Можно сгонять за город. Там госпиталь разбили. Чем-то ведь пациентов кормят? И мы напросимся.
– До нас ли им сейчас? – отрицательно покачал головой Комов. – У них, наверняка, работы невпроворот, оперируют в три смены, не отходя от столов даже чтобы по нужде сходить… А тут мы заявляемся в операционную палатку и спрашиваем, чем сегодня кормить будут и нельзя ли тоже чуток перекусить…
– Смешная картинка, – согласился Ильичев, улыбаясь. – Если попадем под горячую руку, можно и по шее схлопотать. Но не все же там операциями заняты. Кто-то и кашку должен варить.
– Я бы сейчас от гречневой каши не отказался, – мечтательно протянул Сергей, вспоминая, как ел кашу во время оранжевых событий на Майдане Незалежности. Комов не скрывал того, что он из России, что поддерживает Януковича, а не Ющенко, но кашу у него никто не отнимал, напротив, когда Сергей со своей порцией расправился, ему предложили добавки.
– Я бы тоже не отказался, – сказал Ильичев.
– Замучили вы меня, – вздохнул Женька. – Поехали на рынок. Посмотрим, что там творится.
– Думаешь, он работает?
– Надеюсь. Первое, что начинает работать, – это рынок. Вдруг удастся раздобыть жареную курочку?
– Уж не грузинский ли «Град» для тебя ее поджарил?
– А хоть и такую.
Рынок не работал. Ворота его были закрыты на массивную цепь, за решеткой виднелись пустующие прилавки. Ветер трепал листок бумаги, на котором было наскоро написано: «Опасно! Могут быть мины».
Возле ворот рынка на лотках, сделанных из картонных коробок, продавцы уже выставляли свой нехитрый товар. Неплохо продавались свечи любых размеров и расцветок. Электричество в городе в ближайшее время вряд ли появится, а сидеть вечерами без света слишком скучно. Но свечи телевизионщикам были без надобности.
По дороге им попался лишь один открытый магазин с броской надписью «У Андрея», выведенной красными и синими красками на фанерном щите. В магазин стояла очередь – не очень большая, очевидно весть о том, что эта торговая точка работает, по окрестностям еще не разнеслась. На весь город запасов мифического «Андрея» явно не хватило бы.
