Василий вышел. Он сам прекрасно понимал, что женитьба на византийке свяжет киевских князей гораздо прочнее, чем все договоры, заключенные с ними.
Он немедленно начал приводить план Вардаса в исполнение и прежде всего посетил отца Ирины.
Когда он услышал, с чем явился к нему Василий, то пришел в восторг. Дочь его становилась княгиней могущественной страны, и, кроме того, он мог надеяться, что эта услуга Ирины не будет забыта, пока в силе Вардас и Македонянин и есть надежда на повышение…
Ирина была приглашена к Василию, и тот смог убедиться, что не ошибался: сходство девушки с несчастной Зоей было поразительное.
Он поручил отцу подготовить девушку, а сам с обычною своею находчивостью принялся за Аскольда.
О Дире он не особенно беспокоился, зная, что главным был именно Аскольд!
В течение нескольких дней при каждом свидании хитрый царедворец расспрашивал Аскольда о Зое, об его любви к ней, словом, старался напомнить князю об утрате. Он достиг своего. Его слова разбередили только что успокоившуюся рану. Образ Зои снова появлялся перед Аскольдом, лишь только он закрывал глаза. Но со стороны византийских политиков это была очень опасная игра. Аскольд, припомнив любимую женщину, стал припоминать и свою клятву. Впечатление, произведенное чудесной бурей, сглаживалось. Аскольд начинал хмуриться и даже прервал свои беседы с Фотием.
Но Василий знал, что делать.
В одно из свиданий с князьями он сказал:
— Я достиг высоких почестей, но не чувствую себя счастливым…
— Что так? — спросил Аскольд.
— Увы, у меня нет детей!.. Свои ласки я должен отдавать чужим… Позвольте мне, князья, показать вам ту, которую я предполагал назвать своею дочерью.
Не дожидаясь ответа, он хлопнул в ладоши. Двери распахнулись, и вошла Ирина.
— Вот! — произнес Македонянин и слегка подтолкнул вперед смущенную, зардевшуюся девушку.
Киевский князь был так поражен, что, увидев ее, воскликнул:
— Зоя!
Он отступил назад, с удивлением глядя то на Василия, то на смущенную девушку.
— Зоя, ты воскресла из мертвых и пришла ко мне! — сказал Аскольд.
— Я не Зоя, я — Ирина, — прошептала та в невольном смущении.
— Ее лицо, ее голос, ее движения… Что это? Новое чудо?.. Скажи мне, византиец, скажи, прошу тебя, как понять это?
— Увы, храбрый витязь, — отвечал, улыбаясь, Василий, — это не Зоя… Но она действительно похожа на нее.
Аскольд даже не слушал его, не помня себя от овладевшего всем его существом волнения. Он краснел, бледнел, не зная, что сказать.
Василий заметил, какое впечатление произвело на киевского князя появление девушки и в душе торжествовал. Все расчеты Вардаса исполнялись…
— Отдай мне ее, византиец, отдай! — весь трепеща, говорил Аскольд. — Дир, посмотри, как она похожа на мою несчастную подругу!..
— Да, и я принял бы ее за Зою! — отвечал удивленный Дир.
— Отдай же мне ее, византиец, вы погубили одну, должны отдать мне эту.
Македонянин отрицательно покачал головой.
— Ты очень спешишь… Такие дела так скоро не делаются.
— Но я умоляю тебя!..
— Что я? У меня есть император, который один только может решить это дело.
— Идем к нему!
— И этого нельзя… Невозможно видеть императора, как только пожелаешь… Он не допустит теперь ни меня, ни тебя пред свое лицо.
— Что же мне делать? — прошептал Аскольд.
— Ждать!
Ирина, зная, что в эти мгновения решается ее судьба пришла на помощь Василию.
— О Василий, — заговорила она, — я чувствую, что ваши речи касаются меня, но смутно понимаю их. Скажи мне, что ему нужно…
— Видишь ли, дорогое мое дитя, — не спеша отвечал Василий, — тут говорят действительно о тебе. Если ты ответишь мне на некоторые мои вопросы искренно, правдиво, как подскажет твое сердце, тогда и я помогу тебе поступить по твоему желанию… Будешь ли ты отвечать мне?
— Буду, спрашивай!
— Сейчас, и вы, князья, слушайте и запомните ее слова, а потом решите сами, что делать.
Он обратился к Ирине:
— Дитя мое, скажи мне, ведь ты искренно веруешь во Христа?
— Верую! — был ответ.
— И не отвергнешь его?
— Никогда!
— Даже если бы это лишило тебя всего счастья, которое суждено тебе на этом свете?
— Даже и тогда!.. Что счастье земное, если нас в будущей жизни нашей ждет счастье небесное!
— Я ожидал таких ответов, дитя мое… Благодарю тебя, но теперь я спрошу тебя вот что: любила ли ты кого?
Личико Ирины вспыхнуло. Всего несколько минут назад она смело ответила бы на этот вопрос отрицанием, но теперь она смутилась. Красивый варяг, которого она уже видела и до этого свидания, нравился ей…
Она молчала.
— Хорошо, ты не отвечай! — заметив ее смущение, сказал Василий. — Но вот что, если бы язычник предложил тебе свою любовь и ты сама полюбила бы его, решилась бы ты стать его женой?
— Да, но только в том случае, если бы он принял святое крещение и заключил бы вечный мир с моей родиной…
— А если нет?
— Я бы умерла, но отказалась от него, как тяжело бы мне ни было.
— Слышишь, князь, — обратился. Македонянин к Аскольду, — а тебе, Ирина, спасибо за твои ответы. Теперь я скажу, что речь действительно шла о тебе. Вот этот человек — он вождь храброго славянского народа — выразил желание взять тебя женой. Правда это, Аскольд?
— Да, правда, — глухо подтвердил слова Македонянина киевский князь.
— Я слышал твой ответ. Этот человек, Ирина, язычник; что же ответить ему?
— Пусть он станет христианином и заключит вечный мир с Византией, и я буду верной ему подругой на всю жизнь.
— Слышишь, князь?
— Слышу!..
— Что скажешь на это ты?
Аскольд пожал плечами.
— Мы решили принять вашу веру, — ответил он.
— А мир, вечный мир с Византией?
Оба князя молчали, переглядываясь друг с другом.
Македонянин заметил это.
— Ирина, удались в свой покой или нет, предложи молодому витязю, — Василий указал на Дира, — пройтись по императорскому саду, мы же здесь поговорим с его братом.
Ирина и Дир вышли, Аскольд и Македонянин остались одни.
— Ты все слышал, князь? — спросил Македонянин.
— Все!
— Ведь не наложницей, а женой хочешь ты взять эту дочь византийского народа?
— Да, женой! — пылко воскликнул Аскольд. Вы отняли у меня Зою и должны мне теперь отдать ее назад… Иначе горе вам!
Василий усмехнулся.
— Ты грозишь? — холодно сказал он. — Твои угрозы смешны мне, а для тебя они пагубны…
— Мой меч со мной…
— Но твои дружины погибли!
Позову Рюрика из Приильменья.
Македонянин нахмурился. Этого Византии следовало бояться больше всего.
— Зови! Но тогда ты не получишь Ирины.
Теперь уже испугался Аскольд.
— Что же мне делать?! — воскликнул он.
— Ты сказал, что слышал, что говорила здесь эта девушка.
— Да, слышал!
— Разве не сказала она, что будет твоей женой только тогда, когда ты заключишь вечный мир с Византией? Сделай это, и я буду просить императора, чтобы он отдал тебе Ирину…
Аскольд задумался.
— Хорошо! Пусть будет по твоему! — воскликнул он. — Я согласен. Хитры вы, византийцы! Но помните: если меня не будет на Днепре, для вас настанут тяжелые времена…
Василий улыбался в ответ.
В стане варягов скоро узнали, что задумали князья. Там постоянно был Андрей. Он твердил о свершившемся чуде остаткам княжеской дружины и сумел вселить в сердца суеверных людей такое почтение к невидимому Богу византийцев, что варяги не только не роптали на то, что князья их готовились переменить свою веру, но даже одобряли их, рассчитывая, что Бог христиан будет им таким же защитником, как и византийцам.
— Пусть князья меняют свою веру! — говорили дружинники. — Все равно они не нашему Перуну молились…
Дир к принятию христианства относился с таким же пылом, как и Аскольд.
Князья готовились к принятию христианства под руководством назначенных патриархом Фотием епископов.
Их души уже давно готовы были к восприятию нового учения, и они охотно внимали всему, что говорили им наставники. Многое из этого Аскольд и Дир слышали ранее, еще в то время, когда они ходили с викингами на франков и на саксов. Они часто вспоминали тот случай, когда непобедимый Рюрик был побежден крестом.
Когда Фотию сообщили, что князья достаточно подготовились к принятию святого крещения, он назначил день для совершения таинства.
Сам император был воспреемником у новокрещаемых.
Так, Аскольд и Дир, киевские князья, стали христианами.
Константинополь возликовал.
В императорском дворце дан был даже пир, на котором князья присутствовали с такой же непринужденностью, как на пирах в своем Киеве…
