Ночью — новая вылазка. Осаждающие опять потеряли две пушки.
Следующей ночью — опять внезапное нападение. Снова русские взяли две пушки, перебили сто восемьдесят шведов, увели пленных.
Шведские генералы теряли голову. Маленькая крепость, защищенная только земляным валом, с немногочисленным гарнизоном, оборонялась уже свыше двух месяцев от сильной армии, да мало того, что оборонялась, но еще и сама наносила жестокие удары.
— Да, эти русские — опасные враги!.. — вздыхали шведские военачальники.
Генералы Карла решили перейти на подземные работы: казалось, безопаснее взорвать полтавские валы минами. Но и тут шведов постигла решительная неудача. Русские вели встречные подкопы, потом пробивали соединительный ход, врывались в шведские галереи и уносили к себе бочки с порохом и этим же порохом стреляли в шведов!
Дух защитников Полтавы был бодр необычайно. Когда один малодушный заикнулся о сдаче города, жители побили труса камнями.
Особенно упорны были штурмы города в ночь на 22 июня и утром 22-го. Предвидя близость генеральной баталии, Карл делал последние попытки расправиться с городом: ведь в случае битвы полтавский гарнизон будет угрожать его тылу.
Оба штурма были отбиты. На валах вместе с солдатами сражалось все немногочисленное население Полтавы: старики, женщины, дети. Шведы потеряли только убитыми около тысячи семисот человек и еще больше ранеными. Потери русских: сто девяносто два убитых, сто девяносто один раненый.
Эти отчаянные штурмы были последними: маленькая русская крепость выстояла против армии шведов, насчитывавшей несколько десятков тысяч человек.
За время почти трехмесячной осады шведы потеряли шесть тысяч сто семьдесят шесть человек убитыми и умершими от ран; это число почти равно первоначальному числу защитников Полтавы. Гарнизон русской крепости потерял тысячу сто восемьдесят шесть человек.
Героическая оборона Полтавы имела огромное значение в ходе войны: она ослабила силы шведов; она принизила воинственный дух шведской армии, подорвала ее веру в свою мощь. Комендант Полтавы Алексей Степанович Келин за руководство обороной был произведен из полковников прямо в генерал-майоры, минуя промежуточный чин бригадира. Доблестный старый воин честно заслужил такую награду.
По правому берегу Ворсклы, продираясь сквозь частый кустарник и хлюпая по болотцам, вспугивая суетливых куличков и степенных уток, шел поп.
Странный вид был у этого попа: старенькая ряса трещала на его широких плечах и едва доставала до колен, открывая штаны из серого сукна и стоптанные порыжелые сапоги. На шее служителя церкви болтался большой медный крест, соломенный брыль[109] съехал на одно ухо. Июньский день был жарок, и по бородатому лицу путника струился обильный пот.
Поведение путника тоже вызывало подозрения. Он беспрерывно чертыхался, путаясь в зарослях и увязая в болотах, и старательно избегал полян, где можно было увидеть его издалека.
— Скоро ли будут эти проклятые Ватажки? — ворчал поп. — Говорили, как раз они на полдороге…
Несмотря на все предосторожности, поп, пересекая тропку, ведущую от реки, нос к носу столкнулся со старухой, которая несла на коромысле ведра с водой. Поп оторопел и уже собрался нырнуть в кусты, но старуха успела поставить ведра на землю и вцепилась в подол его рясы.
— Ох, батюшка, — радостно вскричала она, — тебя-то мне и нужно!
— Меня? — изумился поп. — Да какая же у тебя ко мне нужда?
— Мальчонку надо окрестить. Дочка у меня вечор родила, а ребеночек уж так плох, так плох, до утра не доживет.
— Да я-то при чем?
Бабка всплеснула руками.
— Окстись! Ты же служитель божий!
Служитель божий опомнился, поправил шляпу и крест на груди.
— Некогда мне, бабка, некогда! Тороплюсь… Ты лучше скажи мне, далеко ли до Крутого берега?
— А зачем тебе Крутой берег?
— «Зачем, зачем»… Дело есть!
Старуха кое-что начала понимать. Она ухмыльнулась:
— Там же наши стоят. Царь там!
— Ну, мне к нему и надо!
— Так вот, слушай. — Бабка принялась перечислять. — Тут тебе Ватажки, я сама оттудова. А дальше Нижние Млины, а там будет Искровка, а за Искровкой туточки и Крутой берег…
— Спасибо, бабуся, я побежал! Важное дело!
— Стой, безумная голова! — властно удержала собеседника старуха. — Ты там не пройдешь. Дальше везде шведов полно.
— Как же быть-то?
— А ты не спеши. — Бабка понизила голос. — Дело к вечеру клонится. Ты спрячься вот здесь в кустах, я тебе молочка да хлеба принесу, а когда стемнеет, лодку дам. Сын у меня рыболов, и лодка у него от шведов в тайном месте припрятана. Так-то, святой отец! — по-матерински улыбнулась она.
— Ох, и спасибо же тебе, бабуся! Уж так ты меня выручила.
— «Выручила, выручила»! — заворчала бабка. — Мальчонку-то, видно, не миновать самой крестить.
— Да ты лучше меня с этим делом справишься! — рассмеялся поп.
Ночью поп плыл вверх по Ворскле, загоняя лодку в камыши, когда слышал приближение неприятельских патрулей. Но вот вражеские голоса замолкли, и вскоре послышались звуки родной русской речи.
— Наши!..
Светало, когда попа ввели к царю. Петр лишь незадолго до этого приехал в армию и готовился к генеральной баталии. По обыкновению, Петр уже был на ногах и сидел у походного столика, отдавая распоряжения Меншикову.
Увидев попа, царь рассмеялся.
— Я ни молебна, ни панихиды служить не собираюсь!
Поп тоже засмеялся, рывком сбросил крест, сдернул надоевшую рясу, и под ней оказался поношенный мундир.
— Солдат! — Лицо Петра сделалось серьезным. — Откуда?
— Из Старых Сенжар, ваше величество! От подполковника Юрлова.
— Юрловец? Да как же ты сюда попал?
— Сбежал из плена и пришел, — просто ответил солдат.
— Молодчина! Ах, молодчина! А для чего ты в рясу вырядился?
— Оно как-то сподручнее. За попами шведы не смотрят, и я сквозь них прошел.
Царь расхохотался, а Меншиков заметил:
— Сам же ты, мин херц, мне писал, что самые добрые шпиги из попов выходят.
— Помню, помню… — взор Петра снова обратился на солдата. — Но постой, постой, а ведь я тебя где-то видел…
Петр всмотрелся внимательнее. Смелые серые глаза, густые сросшиеся брови, горькие складки у рта. Царю вспомнилось туманное петербургское утро, вереницы работных людей…
— Стой! — крикнул он. — Вспомнил! Данилыч, это мы с ним землю на спор таскали!
— Точно, ваше величество!
— И зовут тебя Илья… Илья…
— Марков, государь!
Тут Петра осенила новая мысль:
— Да ты не брат ли моему токарю Егору?
— Родной брат, ваше величество!
— Ну-ну, молодец! Хотя, а погоди-ка. Ведь ты Питербурх строил? — Лицо царя омрачилось. — А как в солдатах очутился?
Марков опустил голову.
— Вижу, что-то неладно у тебя, да уж ради твоего подвига и за Егоровы заслуги не буду допытываться. Но если что еще — смотри у меня! — Петр не умел долго сердиться, и если наказывал, то сразу. Голос его подобрел. — Так, стало, ты от Юрлова? Письмо принес?
— Письмо опасно было нести, а на словах вот что приказано…
Царь созвал военный совет.
Ночью русский отряд из шести драгунских полков и одного пехотного внезапно атаковал Старые Сенжары. Илья Марков сумел провести своих солдат туда, где враги меньше всего ожидали нападения.
После двухчасового боя шведы отступили. Юрловский полк был освобожден. Акинфий горячо обнял Илью.
Командир полка перед строем объявил Маркову благодарность, и тот занял свое место правофлангового в роте Торпакова. Поручик сиял: слава Маркова косвенно пала и на него. Ведь это он год назад, сильно подозревая, что Марков — булавинский подстрекатель, не повесил его, а взял в солдаты.
После нескольких дней отдыха юрловцы были заново обмундированы, получили оружие, и полк вошел в состав русской армии. Час решающей битвы приближался.
Пока усилия шведов разбивались о земляные, но неприступные валы Полтавы, русские сюда подвели свои главные силы, спустившись с севера на юг по левому берегу Ворсклы. Только эта разветвленная на многие рукава река разделяла теперь враждующие армии.
С 16 до 20 июня Петр переправлял свою армию на правый берег Ворсклы — на плотах, вброд, через наведенные мосты. После переправы русская армия расположилась у деревни Семеновки, в восьми верстах к северо-востоку от Полтавы. В это время прибыл к Петру с полками украинских казаков гетман Скоропадский, избранный вместо изменника Мазепы.
* * *
Северная война длилась уже многие годы. Огромные военные расходы заставляли вводить непосильные налоги, вспыхивали народные восстания. Политическое положение России было сложным и неясным, и Петр понимал, что Карлу XII надо нанести решительный удар. Битва предстояла беспощадная — насмерть!
