Виктория Холт - Мой враг — королева

Дети спасли меня. Уолтер был расстроен, однако он любил семью и не хотел, чтобы дети страдали. Я проводила с ним все свое время, слушая его рассуждения по ирландскому вопросу и сочиняя вслух планы нашей жизни по его возвращении домой, что произойдет очень скоро, заверила его я. Тогда его положение как маршала при дворе упрочится, говорила я ему, и уж если придется вернуться в Ирландию, мы сможем поехать вместе.

И вот он уехал. Он с чувством обнял меня на прощанье и даже просил прощения за обвинения в мой адрес. Он сказал, что было бы хорошо привезти детей обратно в Чартли, и, как только он вернется, мы спланируем наше будущее.

Мы расстались, мечтая о том, как выдадим дочерей замуж, а мальчиков определим на обучение.

Я обнимала его с любовью, так как слишком грустным он выглядел, и, наряду с облегчением по поводу его отъезда, я чувствовала жалость к нему и стыд за то, что делаю.

Я сказала, что мы должны примириться с разлукой во имя благополучия детей, и, хотя это могло бы показаться величайшим лицемерием, в моих глазах в тот момент стояли искренние слезы, и я была рада тому, что они утешили его на прощанье.

В июле он отплыл в Ирландию, и я возобновила свои встречи с Робертом Дадли. Роберт признался мне, что он долго убеждал королеву в том, что присутствие Уолтера необходимо в Ирландии.

— Ты всегда получаешь то, чего желаешь, — сказала я ему. — Теперь я ясно вижу это.

— Я получаю то, чего я заслуживаю, — парировал он. Я притворилась, что встревожена:

— Тогда я боюсь за вас, милорд Лейстер.

— Не бойтесь, миледи будущая Лейстер. Если кому-то суждено преуспеть, он должен знать, что идти вперед нужно смело. Это наилучший путь к успеху.

— А что теперь? — спросила я.

— Мы должны подождать — и увидим.

Я ожидала около двух месяцев.

Как-то один из слуг приехал из Чартли в Дюрхэм Хауз. Я увидела, что этот человек страшно встревожен.

— Миледи, — начал он, когда его привели ко мне, — случилось ужасное: родился черный теленок, и я подумал, что вам нужно дать знать.

— Ты правильно поступил, что приехал сообщить, — сказала я. — Но это всего лишь легенда, и пока мы все здоровы.

— Миледи, в народе говорят, что эта примета никогда не обманывает. Она всегда означала смерть для хозяина замка. Милорд сейчас в Ирландии… это дурное место.

— Это правда, он там по делам королевы.

— Его нужно предупредить, миледи. Нужно, чтобы он приехал.

— Боюсь, что королева не пожелает менять свою политику из-за рождения черного теленка.

— Но если бы ваша милость объяснили бы королеве…

Я отвечала, что все, что в моих силах — это написать графу Эссексу в Ирландию и сообщить ему о рождении теленка.

— Ты будешь вознагражден за то, что привез мне вести, — сказала я ему.

Когда он уехал, я задумалась. Может ли это быть правдой?

Как это странно, что именно теперь родился черный теленок и что эта легенда находит себе оправдание из поколения в поколение.

И еще до того, как я смогла отправить письмо мужу, я сама получила известие о том, что Уолтер умер от дизентерии в Дублинском замке.

Таким образом, я стала вдовой. Я не могла даже изобразить горя. Я никогда не любила Уолтера, а с тех пор, как я стала любовницей Роберта, я всегда глубоко сожалела о своем браке. Однако некоторая доля симпатии, смешанной с жалостью, у меня к Уолтеру была; я родила от него детей, и совсем не почувствовать печали я не могла. Но я не замыкалась на ней, поскольку перспективы, которые мне сулила свобода, переполняли меня восторгом.

Я едва смогла дождаться, когда увижу Роберта. Пришел он ко мне так же тайно, как и прежде.

— Мы должны продвигаться к цели очень осторожно, — сказал он, и холодный страх охватил меня. «Не пытается ли он теперь ускользнуть от брака?» — спрашивала я себя. И еще один вопрос не давал мне покоя: «Каким образом Уолтер скончался столь скоропостижно?»

Было сказано, что это дизентерия. От нее умерли многие, но в таких случаях всегда было некое подозрение. Я лежала без сна, гадая, действительно ли это ирония судьбы или здесь какую-то роль сыграл Роберт.

И каковы будут последствия? Я была обеспокоена, но так же желала Роберта, как и прежде. Неважно, что он совершал, какими мотивами руководствовался — моя страсть к нему не изменилась.

Именно я сказала детям о смерти их отца. Я собрала всех в своих апартаментах и, притянув к себе Роберта, провозгласила:

— Сын мой, теперь ты — граф Эссекс.

Он посмотрел на меня огромными изумленными глазами, и любовь к нему захлестнула меня. Я продолжала:

— Роберт, дорогой мой, отец твой умер, и ты — его наследник как старший сын.

Роберт принялся всхлипывать, и в глазах Пенелопы появились слезы. Дороти уже плакала, а маленький Уолтер, видя всеобщее горе, принялся громко ныть.

И я подумала с удивлением: «Значит, они и вправду любили его».

Но почему бы им не любить отца? Когда он был с ними груб или жесток? Он всегда был любящим отцом.

— Нам это принесет перемены, — продолжала я.

— Мы уедем назад в Чартли? — спросила Пенелопа.

— Мы не можем пока ничего планировать, — сказала я. — Нужно подождать.

Роберт осторожно посмотрел на меня:

— Если я теперь — граф, что я должен делать?

— Пока ничего. Некоторое время ничего не изменится. Все пока остается так, как если бы ваш отец был жив. У тебя будет титул, но тебе нужно будет закончить свое образование. Не бойся, милый, все будет хорошо.

«Все будет хорошо!» — Эта фраза поминутно звучала у меня в ушах, дразнила меня. Важно было предвидеть в ней обман.

Королева прислала за мною вскоре. Всегда сочувственная к горю, она тепло встретила меня.

— Дорогая моя кузина, — сказала она, обнимая меня, — это печальное для вас время. Вы потеряли хорошего мужа.

Я опустила глаза.

— У вас четверо детей, нужно позаботиться об их благополучии. И юный Роберт теперь стал графом Эссексом. Очаровательный молодой человек: я надеюсь, он не слишком потрясен горем.

— Он в горе, Мадам.

— Бедный ребенок! А Пенелопа с Дороти и малыш?

— Они глубоко переживают смерть отца.

— Вне сомнения, вы пожелаете оставить на время двор.

— Не знаю, Мадам. Иногда мне кажется, что для оплакивания своей потери мне нужен покой провинции, но иногда это представляется совсем непереносимым. Куда бы я ни кинула взгляд там — все будет напоминать о нем.

Она понимающе кивнула.

— Тогда я предоставляю вам возможность решать, что вас более устраивает.

Именно она прислала ко мне лорда Берли. В Уильяме Сесиле, который теперь носил титул лорда Берли, было что-то внушающее доверие. Он был достойным человеком, то есть таким, который чаще действовал из соображений порядочности, чем из эгоистических надежд, а это можно сказать лишь об очень немногих государственных деятелях. Он был среднего роста, весьма худ и производил впечатление человека меньшего масштаба, нежели было в действительности. У него была темная борода и довольно большой нос, но именно в добрых глубоких глазах его скрывалось нечто, что успокаивало и внушало доверие.

— Время для вас очень тяжелое и печальное, леди Эссекс, — сказал он, — и Ее Величество очень озабочено вашим и детей благополучием. Слишком молодым умер граф — дети все еще нуждаются в отцовской опеке. Вероятно, это было его желанием, чтобы старший сын Роберт поступил под мою опеку.

— Я говорила с ним об этом, — отвечала я. — Он высказывал такое желание.

— В таком случае я буду счастлив принять у себя Роберта, когда вам будет угодно прислать его ко мне.

— Благодарю вас. Ему потребуется некоторое время, чтобы оправиться от горя по отцу. В следующем мае он поступает в Кембридж.

Лорд Берли одобрительно кивнул:

— Я слышал, что он умный мальчик.

— Он хорошо начитан по-латыни и по-французски и любит учиться.

— В таком случае дела у него пойдут хорошо.

Таким образом, дело с Робертом было улажено: для меня это было наилучшим вариантом, ибо я слышала, что в кругу семьи лорд Берли — добрый и внимательный отец и что уж совсем редкость — прекрасный верный муж.

Было неизбежным, как я полагала, что сейчас же о смерти Уолтера начнут ходить темные слухи.

Кто-то, скорее всего тот же человек, что нашептал Уолтеру о моей связи с Робертом, теперь принялся обсасывать слухи о его смерти.

Роберт явился ко мне встревоженный и настоял на разговоре. Он сказал, что, по слухам, Уолтер был убит.