шум целой толпы. Дядя Азиз взял с собой мньяпару и Ниундо, а также Юсуфа. Пусть мальчик учится, как приветствовать владык этой страны, сказал купец. Они подошли к хижинам у самой воды — это было самое крупное скопление домов в городишке, — и их провели к большому зданию с крыльцом и прихожей. Внутри было сумрачно, дымно — костер горел у самой двери. Свет пробивался лишь в дверной проем, и когда путники вошли и провожатый велел им сдвинуться к стене, стало возможно что-то разглядеть в помещении. Султан, высокий и плотный мужчина, был одет в кусок бурой ткани, подвязанный на талии веревкой из плетеной соломы. Округлые складки торса блестели в этом скудном свете. Он сидел на табурете, упершись локтями в бедра, обеими руками сжимая толстую резную палку, торчавшую между широко расставленных ног. Поза его выражала внимание и готовность. По правую и по левую руку стояли две молодые женщины, обнаженные до талии, каждая с тыквой, где плескался какой-то напиток. За спиной султана стояла еще одна полуобнаженная женщина, обмахивавшая его плечи деревянным веером. Дальше, в тени — юноша. По обе стороны от султана расположились на циновках шестеро старейшин, некоторые тоже с голой грудью. От дыма Юсуф едва не задохнулся, глаза увлажнились. Неужели султану и его приближенным тут вполне уютно?
— Он говорит: добро пожаловать, — перевел Ниундо сказанные с улыбкой слова султана. — Вы пришли в дурной час, говорит он. Но другу всегда рады в его доме.
Султан подал знак, и женщина, стоявшая справа, поднесла к его губам тыкву, он сделал несколько затяжных глотков. Женщина шагнула к купцу. Теперь Юсуф заметил, что ее груди покрыты мелкими шрамами. От нее пахло дымом и потом, знакомый, возбуждающий запах.
— Он предлагает тебе выпить пива, — сказал Ниундо купцу, не пряча усмешку.
— Спасибо, но я вынужден отказаться, — ответил купец.
— Он спрашивает: почему? — еще шире улыбнулся Ниундо. — Пиво хорошее. Или боишься яда? Он уже сам отведал, ради тебя. Ты не доверяешь султану?
Тут султан еще что-то сказал, и старейшины принялись пересмеиваться, выставляя напоказ длинные зубы. Купец оглянулся на Ниундо, тот покачал головой. Жест двусмысленный — то ли не понял, то ли предпочел не переводить.
— Я купец, — сказал дядя Азиз, глядя прямо на султана. — И я чужой в твоем городе. Если выпью пива, начну кричать и лезть в драку, а так не подобает вести себя чужаку, прибывшему в город по торговым делам.
— Он говорит, это твой бог не разрешает тебе. Ему это известно, — сказал Ниундо, и султан и все его люди снова засмеялись. Ниундо понадобилось немало времени на то, чтобы перевести следующую реплику султана. Улыбка слетела с его лица, он обдумывал каждое слово, показывая, что старается достоверно все передать.
— Он говорит: наверное, это жестокий бог, раз он не позволяет людям пить пиво.
— Скажи ему: наш Бог суров, но справедлив, — поспешно возразил купец.
— Он говорит: ну ладно, ладно. Может, вы пьете пиво тайком. А теперь расскажите мне, что нового, — продолжал Ниундо. Султан между тем жестом пригласил гостей рассаживаться на циновках. — Хорошо ли торговали? Что привезли сюда на этот раз? Он говорит: ты же видишь, он не требует дани. Ведь так? Он слышал, большой начальник сказал, что больше не разрешается взимать дань. Так что он не допустит промаха и не станет просить дань, а то большой начальник узнает про это, явится сюда и его накажет. Он говорит: знаешь, о каком большом начальнике он говорит? — Тело султана содрогалось от коротких, как икота, приступов смеха, когда он задавал этот вопрос. — Немец, вот кто большой начальник. Насколько он понял, теперь это новый король. Приходил сюда недавно и сказал всем, кто он такой. Говорят, у главного немца голова из железа. Правда ли это? И у него есть оружие, которое может одним ударом уничтожить город. Мои люди хотят торговать и мирно жить своей жизнью, говорит он, никаких неприятностей с немцами.
Султан добавил что-то еще, и его приближенные расхохотались.
— Вы поможете нам переправиться? — спросил купец, как только возникла пауза.
— Он спрашивает, кого вы собираетесь повидать по ту сторону, — перевел ответ Ниундо. Султан подался вперед с видом бдительным и недоверчивым, как будто ожидая, что ответ подтвердит глупость купца или его опрометчивость.
— Чату, султана Марунгу, — сказал дядя Азиз.
Султан распрямился, коротко, негромко фыркнув.
— Он говорит, он знает про Чату, — сказал Ниундо. Султан подал знак, и ему снова поднесли пиво. — Он говорит, он сообщил тебе, что его жена умерла недавно. Говорит, он все еще не имел возможности ее похоронить, и сердце его не знает покоя.
Чуть выждав, султан продолжал. Он не может похоронить жену без савана, сказал он. После ее смерти в нем угас огонь, и он не в силах сообразить, где взять саван.
— Он говорит: дай ему саван, — повторил Ниундо для купца.
— Вы посмеете отказать человеку в саване, чтобы он смог похоронить жену? — вступил в разговор юноша, до той поры прятавшийся в тени за спиной султана. Он шагнул вперед, встал лицом к лицу с купцом и заговорил прямо с ним, не нуждаясь в услугах Ниундо. Левая нога у него распухла от какой-то болезни, он волок ее за собой. На лице молодого человека не было шрамов, глаза сверкали умом и рвением. Теперь в душном смраде продымленной хижины Юсуф отчетливо различал специфический запах живой гноящейся плоти. Несколько старейшин подхватили слова молодого человека, вытягивая лица, преувеличенно выражая невозможность поверить в такое. Женщины кривили губы, возмущенно бормотали.
— Разумеется, я никому не откажу в саване, — сказал дядя Азиз и велел Юсуфу принести пять рулонов белой бахты.
— Пять! — повторил молодой человек, взявший на себя переговоры. Один из старейшин поднялся на ноги и остервенело плюнул в сторону купца. Брызги слюны попали на обнаженную руку Юсуфа. — Пять рулонов для такого великого султана! Ну нет, так вы через озеро не переплывете. Вы и своему султану дали бы пять рулонов ткани, чтобы похоронить жену? Довольно глупостей! Народ любит нашего султана, а вы его оскорбляете!
Выслушав перевод, султан и старейшины расхохотались. Тело султана содрогалось, ходуном ходило от веселья.
— Это его сын, — шепнул купцу Ниундо. — Я слышал, как он говорил.
— А ты не смеешься с нами, купец? — спросил молодой человек. — Или твой бог запрещает тебе и смеяться? Лучше посмейся, пока можешь, потому что с Чату шутки плохи.
Они сговорились на ста двадцати рулонах ткани. Султан требовал еще и ружья, и золото, но купец с улыбкой ответил, что такого рода торговлей не
